– Ну, ты, мать, даешь! – удивился Майкл. – Вот это уже сильно.
И он снова долго смотрел в заднее зеркальце.
– А почему нет? Поможешь на этих гадов наезжать, Майк?
– Слушай, мать, о чем ты говоришь? Остановись. Дай мне хоть справки навести. Ладно?
А в морг Белка пошла одна. Возможно, Майкла туда бы даже не пустили, но он и не стремился. Во- первых, не хотелось вдаваться в объяснения, кто он такой, а во-вторых, у Майкла всегда свои прибамбасы, и, в частности, к покойникам он относился как-то непросто.
Жуткая, бьющая по глазам белизна стен, халатов, простыней, пластика, холодное сверкание никеля и только две красных рожи – у санитаров, то ли загорелые, то ли испитые. А тело Мишкино бледное, розовато-сиреневое, в синих прожилках и тонких черных волосках. Опухшее какое-то, застывшее, незнакомое. Уже чужое тело. Страшное. Скрюченные и кажущиеся ужасно тонкими пальцы. На обоих безымянных полосочки от колец. Белка показывает на одну из них.
– Обручальное кольцо и небольшой перстень, – тихо говорит понятливый санитар. – Получите на Петровке вместе с остальными вещами.
Зачем она пришла сюда? Зачем? Все равно это уже не он. Она не способна опознать тело. Она не узнает его. И не хочет узнавать. Зачем тогда?
– Приготовьтесь. Вам будет неприятно, – предупреждает санитар, открывая голову.Первое, что бросается в глаза – волосы, почему-то залитые зеленой краской. 'Пометили, чтоб не спутать?' – мелькает глупая мысль. А вообще у Мишки осталось только полголовы. Вместо второй половины – запекшееся кровавое месиво. Осколки костей, лоскуты кожи с волосами, обрывки мышц, кусочки мозговой ткани. Все очень разноцветное, но неяркое, слипшееся, подсохшее. Зрелище настолько ни на что не похоже, что даже не пугает. Потом начинает медленно подкатывать тошнота.
И тогда происходит новый парадоксальный поворот в мыслях. Белка ощущает непреодолимое желание прикоснуться к мужу. Ну, есть же такая традиция прощания с покойником. Погладить его по голове затруднительно, но… Белка быстро протягивает обе руки и обхватывает уцелевшую шею лежащего перед ней мертвого человека точно так же, как любила делать это с живым. Шея холодная и жесткая, но не в этом ужас. Под правой рукой Белка ощущает рубец – не свежую царапину, полученную в предсмертной драке, а старый давно заживший рубец от серьезного ранения, которого никогда, никогда не было у Михи.
И в этот момент белизна простыни сливается с белизной стен, а сверкающий никель рассыпается бенгальским дождем ослепительных брызг. Потом опускается темнота.
Белка сидит в кабинете. Белый халат, который ей выдали, одет теперь на голое тело. Перед окном качаются ветви тополя и щебечут воробьи. Входит давешний санитар.
– Мы постирали вашу кофточку, – сообщает он. – Вот, уже почти просохла.
– Спасибо.
'Значит, меня все-таки вырвало. Но отчего такая забота? Распоряжение следователя по особо важным делам? Ох, не к добру это, не к добру… Главное не подать виду, главное, чтобы они не догадались'.
Теперь она замечает врача, сидящего за столом в глубоком кресле.
– Ознакомьтесь, пожалуйста, это заключение судмедэксперта. В конце поставите подпись, что ознакомлены. И вот здесь распишитесь – это протокол опознания. Все понятно?
– Да, мне все понятно, доктор, – зачем-то очень длинно отвечает Белка, хотя с трудом ворочает языком.
Потом долго читает, не улавливая смысла, подписывает и прощается без лишних вопросов. Ей ужасно хочется поскорее вырваться отсюда. Когда надевает кофточку, санитара уже нет, а врач тактично отворачивается. Повесив халат на стул, она выходит.
Лицо у Белки совершенно зеленое, и Майкл растерянно молчит. Майкл ли это? Она и не догадывалась, что возможна ситуация, в которой этот человек не найдет, что сказать.
– Что теперь делать, Майк? Что мне делать? – спрашивает Белка.
– Сядь и подожди меня. Тебе надо выпить.
– Чего? – не понимает Белка.
В ближайшем ларьке Майкл покупает бутылку хорошего джина, Белка свинчивает пробку трясущимися руками, неумело пьет прямо из горлышка, закашливается, снова пьет, потом льет себе на ладони и долго трет их. В машине распространяется терпкий можжевеловый запах.
– Ты с ума сошла, – говорит Майкл.
– Наверно, – говорит Белка.
И потом всю дорогу они молчат. Только уже возле самого дома Белка сообщает:
– У него ужасно изуродовано лицо. Как теперь хоронить?
– Н-ну, – мнется Майкл, – очевидно, в закрытом гробу. Бывают же такие случаи. Ты позвони мне насчет похорон.
– Хорошо, – кивает Белка. – А ты, главное, справки наводи поскорее.
Она уже стоит возле его 'Москвича', и Майкл готовиться уехать.
– Постой, – говорит Белка. – Я не смогу одна. Давай вместе зайдем в квартиру. А я сейчас кому-нибудь позвоню. Ладно?
Майкл все понимает и глушит мотор.
Через час приехал Константин, самый верный друг Михи еще со школьной скамьи, а ныне образцовый семьянин, отец двоих детей и удачливый бизнесмен. Серьезный и обстоятельный с юных лет, он и дело себе выбрал солидное – риэлтинг, то бишь торговлю недвижимостью. Увидев, в каком состоянии Белка (а он
