не включали телефон. До семи вечера, примерно. Потом Сергей прослушал десяток записей на автоответчике, выбрал из них две, которые требовали отзвониться срочно, но не успел набрать номер, как телефон зазвонил сам. Праздник кончился, начались будни.
Мне тоже надо было позвонить, пока лишь одному человеку – Юре. Сам-то он был теперь решительно не нужен, но встреча с мэтром… не хотелось забывать о ней совсем. И в то же время трудно было представить себе, как я снова появлюсь в Полиграфе, на лекциях и семинарах, ведь это какая-то совсем другая жизнь. А та жизнь, из которой возник Сергей, теперь бесповоротно кончилась.
Неужели мне больше не нужно будет спать с потными похотливыми толстяками из Кувейта и Ирака, с хамами-европейцами, считающими меня человеком второго сорта, с туповатыми офицерами всех дружественных и недружественных армий? Неужели не надо будет строчить доносов гнусному бледному Куницину и мечтать о новых звездочках на погонах для более свободного доступа к заветной информации? Неужели это ушло навсегда? Свыкнуться с такой мыслью было непросто. А про новую свою жизнь, какую-то уже совсем третью, я пока могла только догадываться. Сергей не успел рассказать ничего, и теперь, когда уже через час он должен был встречаться с кем-то на Октябрьской, затевать разговор на серьезную тему казалось неуместно. Он просто попросил:
– Посиди дома.
И уехал. А я просто легла спать, потому что опять ощутила жуткую усталость и страшное нежелание что ли бы делать и о чем бы то ни было думать.
На следующий день я перевезла к нему с Академической на 'семерке' все самые необходимые свои вещи. Через неделю на 'ниссане' мы вывезли остальное и я вернула хозяевам ключи, рассчитавшись с ними по конец месяца. А еще через неделю мы с Сережей отправились в ЗАГС. Свадьбу закатили в 'Праге'. Но народу было немного. С моей стороны вообще всех гостей удалось бы пересчитать по пальцам: подруга Лизка – свидетельница, Машкин брат Стас с девушкой Аней, Юрка с женой, из бывшей сборной – Ленка Метелица, да последний мой партнер Славик Грачев, конечно, великий Крайнов и чудом оказавшаяся в Москве Эмма Борисовна. Сергей позвал человек двадцать, причем восемь из них были иностранцами: три американца, два итальянца, француз с женой и один португалец – доктор Гомеш – из Анголы. С родней у него ситуация была чуточку получше, чем у меня: присутствовали сестра с приятелем, два дяди и две тети. А свидетелем был Сашка Курганов – боевой друг по Африке. Вот такая получилась свадьба. Странная. Но веселая. Мы были счастливы тогда. Безумно счастливы. Двое моральных уродов, переживших лишения, кровь и ужас, двое
В первые месяцы моя работа в службе ИКС была никакой: как бы просто вторая учеба. Ознакомившись с историей создания, современной структурой и основными задачами организации, я принялась за планомерное освоение теоретических основ диверсионно-разведывательной службы с индивидуальным преподавателем. Одновременно с этим я изучала языки: французский, итальянский и арабский, а также не меньше часа в день обязана была знакомиться с оперативной информацией, как правило, на английском, поступавшей от самых разных спецслужб мира на Центральный компьютер Службы ИКС в Колорадо, а оттуда по спутниковой связи передаваемой к нам в Москву. Для этой информационной накачки мы использовали тихий офис в одном из очень закрытых оборонных 'ящиков' на Варшавском шоссе. По два часа через день мы с Сергеем проводили в спортивном зале, работая в спарринге (вот это был секс, доложу я вам, господа!) и раз в две недели выезжали на стрельбы – на полигон дивизии Дзержинского на Горьковском шоссе. Когда я все это успевала? Поразительно. А ведь к тому же мы читали 'Детей Арбата' и все остальное, что начало тогда выходить и чего не читать было просто невозможно, и ходили в кино на 'Покаяние', вообще ходили в кино и даже в театр (когда?!!), выезжали на природу на пикники, завели собаку – прекрасную немецкую овчарку Астру… Господи, вот это было время!
А все, чем занимался Сергей, перечислить было бы просто немыслимо. Перед ним, как всегда, стояла одна главная задача – удержать этот мир от гибели. И он воспринимал эту задачу без лишней романтики, не как мультяшный супергерой, а буднично, деловито, как простой пожарник или горный спасатель. Он выполнял работу на своем участке и, похоже, справлялся с ней. Как – я еще не совсем понимала, это было самое сложное.
Моя же практическая задача, помимо учебы, состояла пока лишь в одном – искать людей. Эта задача неизменна и постоянна для любого сотрудника Службы ИКС. Потому что достойных людей на свете мало, но мир держится только на том, что иногда им удается объединиться. Довольно мощная инфраструктура советского филиала службы ИКС уже действовала по всей территории страны, созданная Малиным и благословленная властями, но все в ней, даже самые отборные старшие офицеры были исполнителями, более или менее высокого ранга. Руководящий состав, так называемых Причастных, то есть людей полностью понимающих свои задачи и лично знакомых с Дедушкой представляли по-прежнему только двое: Малин и я.
Он оформил мне нормальный синий загранпаспорт уже в начале октября. Это было необходимо. Девочкой по всем загранкам я летала по какой-то общей бумажке, которую никогда в глаза не видела, а для поездки в Афган, сам понимаешь, загранпаспорт не требовался, даже общегражданский был не нужен, хватало военного билета. Теперь – я это узнала чуть позже – у меня имелась возможность лететь в любую (ну, почти в любую страну мира), вообще без документов – просто по паролям, но это годилось в экстренном случае, потому что требовалось задействовать целую систему: военно-воздушные силы нескольких государств, диспетчерские службы, специальные наблюдательные посты, агентуру нескольких разведок, черт знает кого! Но это было дорого, и для рутинных поездок по планете сотрудники службы ИКС предпочитали самые обычные рейсы, оформление легальных паспортов и даже проставление туда виз. В общем легендированные путешествия.
Первое такое путешествие состоялось у меня десятого октября. И сразу в Майами, в штаб-квартиру службы Базотти. В аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке, куда мы прилетели из Москвы, шел дождь, и мы примерно полчаса грустно смотрели через огромное стекло на мокрое летное поле и красивые белые лайнеры. Идти было никуда нельзя – рейс во Флориду должны были объявить вот-вот. Второй перелет показался ужасно утомительным, все время хотелось спать, но спать не получалось: уши как заложило в Нью-Йорке, так они и оставались забиты невидимой ватой до самой посадки – ужасно противное ощущение. И Сергей сидел какой-то молчаливый, смурной. Я спросила, и он пожаловался на зубную боль. Потом я узнала: это его индивидуальная особенность – в самолете почти всегда начинали болеть зубы. Зато в Майами у нас сразу все прошло. Там было пронзительно синее глубокое небо, солнце, которое требовало тут же, в аэропорту покупать темные очки, если ты по серости своей не взял их в дорогу, приятно обволакивающая жара, тропические запахи и пальмы, пальмы, пальмы. В общем я почувствовала себя простой девчонкой, прилетевшей на черноморский курорт, чтобы купаться, загорать, лопать фрукты и клеить мальчиков. Но эйфория быстро улетучилась, когда нам подали огромный черный 'форд-бронко', похожий на катафалк и посадили назад, в пассажирский отсек с дымчатыми непрозрачными стеклами, то есть свет через них проходил, но ничего не было видно, и к тому же нас отделяла от водительской кабины, очевидно, не только глухая, но и пуленепробиваемая стенка. Если бы не Сергей, в такой ситуации я бы уже начала бить стекла, отнимать оружие у охраны и делать ноги, но сейчас старшим был он, поэтому я спросила:
– Что, к Дедушке всегда так ездят?
