— Я могу… — начал Аслан, но монах прервал его:
— Я тоже. Но на это нужно время. А Дый вот-вот нас засечет. Если уже не засек.
— Возьмем с собой, — не задумываясь, решил Аслан.
— Да, — кивнул головой Варнава. — Это глупость, она умрет, раньше, чем мы перейдем, но да, мы попытаемся.
Гела открыла глаза. Казалось, близкая смерть размазала их, так, что они превратились в два неясных светло-голубых пятна.
— Вы не навии. Значит, ангелы… — прошептала она с трудом.
— Нет, — Аслан чуть не плакал.
— А кто? — она стала похожа на обиженную девочку, не получившую долгожданного подарка на Рождество.
— Мы не знаем. Наверное, просто люди, — уронил Аслан.
— Неет, — с улыбкой произнесла она совсем не слышно. — Вы — ангелы.
И потеряла сознание. Аслан потупил голову.
— Эйнхерии! — крикнул вдруг Варнава. — Берем ее и уходим!
Дыевы зомби спускались с красноватых небес откуда-то справа, и их было много, очень много.
— Чанг Шамбалин дайн! — грянул потусторонний клич Шамбалы, от которого, казалось, вся Ветвь сжалась и замерла в страхе.
Аслан схватил Гелу на руки, а Варнава его за пояс. Взлетели. Варнава выжимал из своего существа все, стараясь опередить настигающих. Снизу вновь раздалась стрельба — очнувшиеся партизаны и оккупанты вновь принялись за бой. Однако, увидев творящиеся в небесах ужасы, от страха перенесли огонь туда. На летящие пули эйнхерии не обращали никакого внимания, их целью была связка Продленных, уже подлетающих к знаменитому на все Ветви Музею.
Историческая площадь перед ним, ранее замощенная гладким булыжником, теперь вся была разорена. Груды вывороченных камней лежали по краям, рядом с упакованными в пластик стопами, похоже, это были приготовленные для укладки плиты «крокодильего» покрытия. Огромная колонна, возвышавшаяся в центре площади, пока стояла на месте, но как-то скособочилась, а, пролетая мимо, Аслан убедился, что она лишилась венчавшего его раньше ангела. Вместо него на поверженный город бесстыдно скалилась мерзкая морда Ящера Коркодела.
Музей был мрачен и темен, некоторые окна заколочены досками. Позеленевшие фигуры на крыше казались шеренгой мертвецов. Варнава влетел внутрь через одно из окон, настежь распахнувшееся при их приближении. Встав на пол, Аслан сразу уверенно побежал через анфилады роскошных некогда залов, сейчас темных и гулких. На стенах виднелось много пустых мест, там, где раньше висели картины. Гела безжизненно мотала головой, бегущий позади Варнава скорбно подумал, что друг его трудится зря.
Впереди раздался неясный гул, оба замедлили шаги и осторожно подошли к большому залу. Несколько человек при свете фонариков деловито заворачивали в полотна пластика огромную картину, похоже, только что снятую со стены. По не закрытому еще куску Варнава узнал великое полотно нищего севильского живописца, изображавшее событие, которое не видел никто из Продленных. Кроме него.
Деловитые люди перебрасывались друг с другом тягучими фразами на квакающем языке оккупантов, иногда из них вылетал скрипучий смешок. Рыжая женщина, светящая фонариком, жирная, нечистая, похожая на сытого тарантула, явно была из местного населения. Варнава вспомнил рассказ Гелы о разграблении музеев. Дама, хихикая, подавали мужчинам реплики на их языке, которым, впрочем, владела через пень-колоду. Кажется, была не вполне трезва.
Аслан понесся дальше. Варнава помедлил, обездвиживая группу Теней, и несколькими пассами водворил картину на место. Сделав еще кое-что, рванулся вслед за Асланом — приближались тяжелые шаги преследователей.
Они бежали по крутым лестницам, Варнава уже не понимал, куда, хотя неплохо знал этот оазис искусства. Из тьмы выступали витрины со странными вещами — большая лодка, хрупкий скелет в серой пыли, ржавое оружие.
Топот мертвецов приближался. Продленные ворвались в небольшой зал, заканчивающийся тупиком. В самом его конце возвышалась большая деревянная колесница.
— Туда, — прохрипел Аслан.
Варнава затылком почувствовал опасность, не останавливаясь, непрерывным плавным движением выхватил сразу удлинившийся посох и сделал выпад назад. Замахнувшийся было секирой громадный эйнхерий отлетел к стене. Аслан с девушкой на руках одним прыжком оказался в ветхой повозке, едва не развалившейся под такой тяжестью, и — исчез.
Монах бешено крутил посохом, не подпуская настигших их, наконец, врагов. Те, однако, напирали. Особенно докучал ему давешний мушкетер, работавший своим палашом с изумительной легкостью и грацией, которую не смогли скрыть даже механические движения зомби. Он приплясывал перед противником, ежесекундно меняя тактику и местоположение, нападал одновременно со всех сторон. Похоже, при жизни парень был великим фехтовальщиком. С тайным вздохом сожаления Варнава выбил из его руки клинок и сильно ткнул концом посоха. Эйнхерий отлетел и остался лежать, истекая черной кровью из развороченной груди. Варнава развернулся и тоже прыгнул между огромных колес. Ринувшиеся было за ним зомби тут же пропали из вида.
Оказавшись в полной темноте, он сразу рванулся вперед, выпав на белый свет, как из материнской утробы. Занималось утро — это все, что он разглядел. Вскочил с травяного покрова, на который свалился, развернулся в боевой стойке, не сомневаясь, что настырные покойники лезут за ним.
— Да нет, время есть, — раздался усталый голос Аслана. — Пока Дый им ускорение не придаст, перейти не смогут.
Варнава смотрел на колесницу, почти такую же, какая стояла в музее, только эта выглядела значительно новее, да деревянные прутья кабинки обтянуты были плотным войлоком, из-за которого он и не увидел сразу свет этой Ветви. Впрочем, долго любоваться величавой повозкой ему не довелось — щелчком пальцев Аслан вызвал из-под земли мощный огонь, разом охвативший ее. Спустя несколько секунд от колесницы остался лишь прямоугольник выжженной земли.
— Жалко, — проговорил Аслан, — хороший портал был. Ну да ладно, не один он… Зато эти теперь сюда не сунутся — если Дый попробует для них что-нибудь открыть, я сразу узнаю. И меры приму.
Говорил он тихо и удрученно. Рядом, на яркой зеленой траве, среди разноцветных звездочек полевых цветов, лежала Гела. Варнава сразу понял, что она мертва.
— Не донесли! — горестно вздохнул он. — Я немного надеялся…
— Я тоже, — уронил Аслан. — Очень.
Он положил руку на плечо девушки, словно ободряя ее перед дальней дорогой. Потом, как будто что- то вспомнив, насупил брови. Варнава вдруг понял, что он скажет сейчас нечто неприятное. Так и случилось:
— Послушай, Варнава… — начал, потом смолк, но все же продолжил, более или менее уверенно. — Ты — див. Ты можешь…
— Что могу? — сурово спросил тот, догадываясь, ЧТО.
— Варнава, сходи за ней, верни!
— Ты с ума сошел!
— Ты сын Дыя, а Дый — шаман…
— А я — священник!
— Недавно ты говорил, что перестал им быть…
— А ты говорил, что я им остаюсь. Аслан, это всего лишь смерть Тени.
— Не всего лишь! Если умрет эта Тень, в Стволе она никогда не сможет продлиться. Это очень сильная Тень, так бывает, я знаю…
— И что? Зачем ей продляться? Повторять наш грех? Она была хорошая девочка, ТАМ ей плохо не будет…
— Совсем маленькая девочка. Она не была ни женой, ни матерью, хотела жить!
— Кто ты такой, чтобы оспаривать Волю? Только из-за того, что тебе понравилась девчонка?!
