уехала, не простившись, не посвятив меня в свои планы…
— Она просто выполняла поручение своей покойной бабушки, — деликатно прервал ворчание хозяина Порецкий, — да и докладывать о своих перемещениях ей не было никакой нужды. Вы же все равно все знали о ней.
— Не совсем понимаю, о чем это вы говорите, Михаил?
— Я говорю о подробных отчетах, которые вы получали от Сергея Гуляева.
— Впервые слышу это имя.
— Давайте не будем наше знакомство омрачать препирательствами, — с улыбкой продолжал диалог Миша, — нам доподлинно известно, что вы собирали материал о перемещениях Марьяши по России с помощью этого человека. А также известно о том, как и при каких условиях вы с ним познакомились. Но я расцениваю этот факт, как ваше вполне объяснимое желание обеспечить ее безопасность в незнакомой стране. Я прав?
— О, да. Вы хорошо осведомлены, это радует. Могу ли я теперь задать вам несколько вопросов, ответы на которые господин Гуляев так и не смог получить?
— Конечно, спрашивайте…
Какое-то время Орлов молчал, собираясь с мыслями. Было ясно, что если Порецкий знает что-то о его взаимоотношениях с Гуляевым, который после того, как получил деньги, перестал отвечать на звонки, возможно, он знает и что-то еще. Вот только что? Да, похоже, что этот парень — не промах. Повезло Марьяше с кавалером.
— Какое отношение господа Екшинцевы имеют к графине Порошиной, оставившей этот бренный мир?
— Ответить на ваш вопрос я смогу только после того, как вы пообещаете нам сохранить в тайне все, что услышите.
Как душеприказчик Графини и ее верный поверенный в делах, я пытался при составлении завещания выяснить у нее, кто эти господа. Графиня отказала мне. Вы, видимо, знаете, что завещание вызвало серьезное недовольство у дочери Графини, матери Марьяши, и она намерена опротестовать его. Если я сейчас вам пообещаю хранить в тайне все, что услышу сейчас от вас, это будет бесчестно по отношению к Полине Маккреди. Вы не находите?
— Не нахожу, так как имею письменное пожелание графини Порошиной не разглашать ее тайну. А вы, в свою очередь, имеете все указания вашей покойной клиентки в отношении того, чтобы разделить наследство между Полиной, Марьяшей и господами Екшинцевыми. Поэтому ваше желание поделиться с Полиной информацией, которую вы надеетесь получить от нас, меня несколько удивляет. Вы же, как никто другой, знаете, в каких сложных отношениях состояли Полина и покойная Наталья Александровна и о том, что она большую часть наследства планировала оставить внучке, а не дочке?
— Конечно, я об этом знаю. Но долг честного человека велит мне побеспокоиться также и о дочери, несмотря на то, что я просто обожаю Марьяшу.
— Итак, насколько я понял, вы не хотите держать в секрете тайну графини Порошиной?
— Я просто хочу узнать, какое отношение господа Екшинцевы имеют к покойной Наталье Александровне?
Словесную дуэль двух юристов прервала Марьяша:
— Послушайте, Алексей Алексеевич, у бабушки было определенное положение в обществе, ее уважали и почитали многие. Конечно, я не смогу долго держать в тайне от вас то, что мне не хотелось бы сделать достоянием общественности. Вы хотите знать правду и имеете на это право. Я же в свою очередь хочу, чтобы вы не сделали предметом спекуляции или торга эти сведения. В данном случае я имею в виду свою мать. Она готова пойти на все, чтобы присвоить львиную долю наследства себе. Пройдет немного времени, с ней произойдет несчастный случай, и все состояние перейдет к Абду. Как вам такое развитие сюжета?
— Но Полина еще не вышла за него замуж и, возможно, не выйдет. И вообще, мы не о том говорим. Хорошо, я обещаю о тайне вашей бабушки ничего не говорить Полине. Вы это хотели от меня услышать?
— Я это хотела услышать, потому что я сама ей все расскажу, но только по истечении времени, когда буду готова к этому разговору.
— Договорились. Итак, господа, я слушаю вас…
Глава 5
По мере того как Порецкий рассказывал историю тайной страсти Графини, Алексей Алексеевич мрачнел на глазах.
«Как она могла, — еле сдерживал свое негодование Орлов, — лгать такому человеку? Он ее боготворил, а она оказалась банальной шлюхой, бросившей ребенка и даже не побеспокоившейся о его судьбе. Вот это да! Неужели Порошин ничего не знал о ее ребенке? Неужели даже не догадывался? Уму непостижимо…»
Ему опять стало нехорошо: заболела голова, стало подташнивать. Миша заметил, что Алексей Алексеевич побледнел:
— Извините, может быть, прервемся ненадолго, — деликатно заметил Порецкий, — мой рассказ, похоже, вас утомил.
— Я не ожидал такого поворота событий, господа, — тихо, почти шепотом, сказал Орлов, — мне нехорошо. Извините. Продолжим разговор в другой раз.
Марьяша тоже заметила, как изменился в лице Алексей Алексеевич. Она выбежала в приемную, позвала секретаря. Удивленная девушка, которая никогда не видела шефа в подобном состоянии, стояла в дверях кабинета растерянная, не зная, что предпринять:
— Может быть, вызвать врача? — спросила она.
— Не нужно никого вызывать, спасибо. Сейчас это пройдет. Марьяша, я прошу тебя и твоих друзей уйти. Я должен сейчас остаться один.
— Конечно, Алексей Алексеевич, мы уходим.
В своих домыслах относительно связи Екшинцевых и Графини Орлов предполагал несколько вариантов развития событий, но такого… Нет, такого он не допускал даже в самых смелых своих предположениях.
На него опять навалилась усталость, как будто он только что разгрузил железнодорожный вагон. Было тяжело дышать, в ногах появилась слабость. Поддерживаемый под руку своей секретаршей, он еле-еле дошел до диванчика и тут же рухнул на него.
«Да что же такое со мной творится, — размышлял Орлов, — неужели нервы сдают? А может быть, это инсульт? Пора разыскать Лорана и узнать, что же со мной происходит».
С этими мыслями он задремал.
Студенческая квартирка Марьяши, в которой пока что разместился Миша, превратилась в штаб революции. Здесь все было завалено бумагами: факсами, копиями документов, газетными вырезками. Миша работал не покладая рук. Марьяше тоже доставалось: ей приходилось работать переводчиком и главным поставщиком информации. Симон взял опеку над Григорием с сыном — поселил их у себя и развлекал как мог. Порецкому сейчас нельзя мешать — нужно собрать максимум информации, проанализировать ее и предстать перед Орловым и Полиной во всеоружии. Поэтому встречи спаянной в Тихорецке компании пришлось временно сократить.
В редкие минуты отдыха Марьяша с Порецким выбирались в близлежащие ресторанчики и кафе, но чаще всего заказывали еду на дом. Марьяша умудрялась в течение дня делать тысячу дел: помогать Порецкому, навещать Екшинцевых, общаться с Ню-шей, которая после ее приезда звонила ей на мобильный каждые два-три часа. Соскучилась старушка. И потом опять же любопытство… От Мишани Нюша была просто без ума, а с Екшинцевыми Марьяша ее пока не знакомила. Просто не знала, как их ей представить. После того как, узнав правду о прошлом Графини, Орлов на глазах у всей честной компании переменился в лице, Марьяша решила до последнего держать бабушкину тайну в секрете.
По ночам Миша тоже работал… Компромат на Орлова был практически у него в кармане. Но использовать его можно только в крайнем случае. Огласка могла сильно повредить репутации семейства Порошиных-Маккреди. А Марьяше и без того потрясений хватает. Поэтому Мишаня с упорством алхимика по нескольку раз просчитывал все варианты своей «торговли фактами», которые он готовил для Орлова.
