особенностях местной архитектуры. Затем, основательно заморочив голову консолями и люнетами, потащил его во дворец из серого камня, резиденцию наместника.
— Самое солидное строение. Четыре этажа с пентхаусом. Идем, покажу!
Они влетели во дворец и, миновав привратника, устремились в центральный вестибюль.
— Ну как?
Вестибюль был действительно солидным. Огромные игольчатые люстры свисали вниз метра на два; колонны из серого мрамора четырьмя рядами уходили в полутьму, где смутно угадывался второй выход. «Все равно ведь не сбежишь», — подумал вдруг Харитон.
— Из наших сюда редко кто приходит, только уборщицы да экскурсанты навроде тебя. Пойдем, посмотришь королевские покои.
Они прошли половину вестибюля и свернули на лестницу. Поздоровавшись с горничной, несущей постельное белье, Харитон отметил про себя, что здесь не так уж все плохо. Бабы, например, попадаются довольно приветливые. Даже смазливые.
— Наши служанки — большие стервы, — заговорил вдруг шут. — Так и норовят где-нибудь напакостить. Мне, например, вчера подсунули немытую тарелку. Принцессе сожгли утюгом парадную ленту…
— Я думал, что к принцессе у вас относятся лучше, — осторожно заметил гость.
— Кто как. Впрочем, мы пришли. Это третий этаж, королевские покои. Сюда ты вернешься завтра — к наместнику. Вон золотая дверь. Под нами живут слуги, а выше — помещение для гостей. Но этот этаж оборудован лучше всего. Когда король был жив, он не жалел средств. Смотри… — Шут подхватил пустой бронзовый подсвечник и с силой шваркнул основанием по стене. Штукатурка отвалилась, и под ней заблестели серебристые экранированные провода. — Сигнализация. А также телефон, телеграф и телевизор. Могу в другом месте показать. Мне за это ничего не будет.
— Нет, спасибо. Я верю тебе.
Шут и его гость полукругом прошли через все королевские покои, и Харитон, воздав должное блеску и роскоши, предложил осмотреть остальные этажи.
— А вот и последняя дверь. Она не так красиво оформлена, но и обитатель этой комнаты крайне непритязателен к красоте. Тут живет палач. В последние годы наместник заметно приблизил его к себе. Вот, если, к примеру, ты не… Все, молчу, молчу! Заворачивай на лестницу, мил-человек!
Осмотрев все этажи королевского дворца, они вышли во двор. Шут тотчас же засуетился и, извинившись («Надо Росинанту овса задать…»), убежал по своим делам, а Харитон с чувством вдохнул в себя свежий воздух: что ни говори, а внутри все-таки душновато.
И тут он увидел Несмеяну.
Девушка сидела на плахе, в салатном платьице и с томиком Цветаевой в руках. Худенькое красивое лицо Несмеяны казалось бледным и слегка восковым, как у покойницы. Растерявшись от неожиданной встречи, Харитон долго топтался на месте, не зная, как поступить; наконец решился подойти.
— Здравствуйте. Вы — принцесса?
Девушка вздрогнула и подняла голову. Два огромных черных глаза выразительно посмотрели на Харитона.
— Да.
— Я — Харитон. — Гость представил себе, как злорадствует при виде этой сцены страж возле будки, и смутился еще сильнее. — Я пришел… прибыл…
— Да-да, мне сказали, — принцесса оторвалась от чтения и направила пустой взгляд куда-то в сторону. — Вам отрубят голову. Я не смогу засмеяться так, чтобы мне поверили. К сожалению, я не актриса.
Харитон понизил голос:
— Я пришел не за этим. Я хочу спасти тебя от… кхм… от смерти.
Несмеяна очень удивилась.
— Спасти от отца?! Но это же немыслимо. Это судьба. Ты ведь не можешь повлиять на мою судьбу?
— Я попробую.
На этот раз Несмеяна долго и серьезно изучала самонадеянного незнакомца. Затем печально покачала головой.
— Нет, ты мне не поможешь.
Харитон присел рядом.
— Послушай, Несмеяна. Отступать мне все равно некуда. Помоги, чем сможешь. Может быть, ты знаешь, где сейчас находится твой отец?
Девушка подумала немного и спросила:
— А тебе это зачем?
— Чтобы наблюдать за ним. Держать, что называется, на контроле.
— Нет, не знаю.
— Знаешь! — Харитон чувствовал это.
Несмеяна с невыразимой жалостью взглянула на взъерошенного гостя и тихо-тихо произнесла:
— А если будешь хамить, я позову слуг и тебя казнят сегодня. Впрочем, иди, я не сержусь на тебя.
«Да уж, такую развеселишь! Действительно не подарочек», — с горечью подумал Харитон, направляясь к Славику. Он как-то совсем не думал о смерти, теперь его интересовал лишь один вопрос: откуда придет король и кто его сюда впустит?
На лестнице он столкнулся с пареньком лет восемнадцати, несущим вниз высокую гору чистых тарелок.
— Осторожнее! — заорал Харитон. — Разобьешь, к чертовой матери!
— Не волнуйтесь, господин спортсмен, я привычный, — прогундосил малый.
— А ты, собственно, кто? — подозрительно покосившись, спросил гость.
— Я камердинер вашего друга. Ношу пиво, мою тарелки…
— Мм?.. Ах да, благосостояние! — вспомнил Харитон. — Зовут-то тебя как?
— Славик.
— Как?
— Ну, Слава. Меня назвали в честь поражения короля Наполеона при Ватерлоо в тысяча восемьсот пятнадцатом году.
— Что за маразм? И почему «слава», когда поражение?
— А я за англичан, — пояснил Славик. — Но вообще-то плохо у нас с мужскими именами. Мало их. Вот шут, например, тот вообще без имени. И ничего.
— А наместник?
— О-о! — Славик понизил голос. — У него звучное имя: Вильгельм. Прямо королевское.
— Так он, может, и есть король? Загримированный.
— Не. Г-н Вильгельм гораздо выше ростом. И с народом попроще. А король наш, — он перешел на шепот, — в монастыре.
— Да все вы одно говорите, — махнул рукой Харитон и побежал наверх, в комнаты.
Славик-Аустерлиц сидел возле пустого камина и вязал какую-то веревку. Он не заметил возвращения Харитона.
— Чего мастеришь, хозяин?
Бандит вздрогнул и быстро повернулся.
— А, это ты… Удавку делаю. Хорошую удавку нужно навощить, чтобы скользила и при затяжке не рвалась. Потом еще узлы… У, это, брат, целая наука!
— Так ты что же, все разбойничаешь?
— Да нет. Так, колупаюсь, чтобы квалификацию не потерять. Кого грабить-то? Тебя, что ль? Фь!
Харитон устроился поудобнее в кресле и начал рассказывать.
