— Были с шутом в королевском дворце. Дурной он все-таки, этот ваш шут.
— Не дурнее других, — отозвался Славик. — Что интересного видели?
— Роскошь царей и нищету трудового народа. Там у них горничные босиком бегают.
Бандит хмыкнул.
— Не суди короля слишком строго. Это все выдумки его тестя, Текела. Ужасно гордый и сребролюбивый был человек. Он же, кстати, и уговорил зятя взойти на трон — чтобы через это возвеличиться самому. Единолично создав в городе революционную ситуацию, Текел мутил воду еще года три, пока окончательно не проворовался и не помер.
— От горя?
— Нет. Захлебнулся водкой. Когда к Вильгельму-то собираешься?
— Завтра. Сейчас во дворике разговаривал с Несмеяной…
— Ну, это я и сам видел. Как она тебе?
— Странная немножко.
Славик возмутился:
— Тебе все странные! Этот не тот, тот не этот! Ты сам-то вот дурак дураком, пришел с судьбой спорить. Выпендрился!
Харитон опустил глаза.
— А тебе самому не жалко девчонку?
— Я — разбойник, у меня притуплено чувство жалости. Да и чего теперь жалеть-то: все равно изрубят.
— Нет!!! — Харитон, как бесноватый, подскочил до потолка и щелкнул пружинным ножом. Сверкнув, из кулака вылетело жало. Но в тот же момент его шею обвила мерзкая удавка, он закашлялся. — Отпусти, урод, задушишь же!
Славик послушно отпустил.
— Не выступай! Распоясался… — И, полюбовавшись на гостя (тот никак не мог ослабить на шее узлы), добавил: — А народу ты понравился. Будь к нему поближе. Тебя тут, кстати, многие за короля принимают.
— Меня?! — Харитон оставил удавку. — Так меня же никто еще не видел.
— Ну прямо! А из окон? — Бандит усмехнулся и покрутил головой. — Да за тобой со всех этажей наблюдают! Со всех стен. Выходить, правда, пока стесняются.
— Чего так?
— Да уж… так. Не знаю. Они, кстати, и казни смотреть не выходят. — Славик поднялся на ноги. — Нелюдимые. Пойду мальчика поищу. Обедать пора.
И ушел, хлопнув дверью. А Харитон так и остался сидеть с веревкой на шее. Повертел ее по-всякому: нет, только хуже затягивается. «Действительно, целое искусство. Как там про гордиев узел?» И чикнул удавку ножом.
В этот момент в комнате послышался посторонний звук. Харитон насторожился: звук исходил от двери. Кто-то подсовывал под нее записку.
«Так-так! Это уже интересно».
Распахнув дверь, Харитон понял, что опоздал: на лестнице никого не было. Подняв записку, он отошел с нею к окну и развернул. В записке была всего одна фраза:
Стражник у север. ворот и есть отец.
«Ч-черт возьми! Ах, Несмеяна… Ну конечно, конечно! Он еще плюнул в меня. Так вот оно как».
Тут в комнату ворвался Славик-Ватерлоо с подносом. Спросил:
— А где же хозяин?
— К тебе пошел.
— Он у меня уже был. Разве он не возвращался?
— Нет.
— Ну ладно, вот суп, ешь, а я за мясом побегу!
В дверях Славики сшиблись лбами. Славик-хозяин держал в руке цельную головку чеснока с сухой порыжевшей ботвой и комками земли на корнях. Озлившись на нерадивого слугу, он ударил его чесноком по голове и выругался.
— Надо было бабу брать. Те хоть начальство уважают, кланяются, а ты… д-дерьмо!
На следующее утро Харитон проснулся в прекрасном настроении. Приподнявшись на подушке, он без предисловий обратился к хозяину:
— У принцессы день рождения через шесть дней. Как думаешь, смогу я недельку продержаться?
Славик пожал плечами:
— Наверное, сможешь. Сегодня поговоришь с наместником, потом отгул возьмешь денька на два, потом — подготовка… Хватит.
— От-лич-но! — Харитон вскочил на ноги и с чувством обнял разбойника за плечи. — Пойду умоюсь, макияж наведу.
Суть этого «макияжа» сводилась в основном к причесыванию и исправлению неправильной татуировки «Momento Mori» на «Memento Mori». Недостающий хвостик подрисовывался шариковой авторучкой, и сам Харитон называл эту процедуру «ликвидацией безграмотности».
Умывшись и позавтракав, гость начал собираться к начальству.
— Веди себя там хорошо. Не груби. С ножом не играйся, — наставлял его Славик. — После визита сразу же возвращайся ко мне. Не болтайся по дворцу.
— Ладно, ладно, инструктор… Сам знаю.
Во дворце было по-прежнему безлюдно. Даже шут ускакал куда-то на своем Росинанте. Поздоровавшись с вахтершей, Харитон важной поступью проследовал к лестнице и поднялся в покои. Он ожидал, что и там будет так же пусто, однако в этом он ошибся. Маленький слуга-китаец проворно выбежал из-за длинной шторы и молча преградил ему путь.
— Я к господину Вильгельму. По делу, — строго отрекомендовался Харитон.
Китаец широко улыбнулся:
— А-а… Сисяс, сисяс, — и убежал за золотую дверь.
Ровно через минуту почетный гость стоял перед наместником. Его временное превосходительство был действительно очень высокого роста и разодет в золоченый генеральский мундир. Полюбовавшись на Харитона, г-н Вильгельм учтиво произнес:
— Здравствуйте.
— Здра-желаю, ваше высокопревосходительство! — молодцевато отчеканил гость.
— С чем пожаловали к нам? — с холодной вежливостью полюбопытствовал наместник.
— С развлечениями-с. Приехал потешать ее высочество принцессу, — приятным голосом сообщил Харитон.
— О-о… — Вильгельм дипломатично улыбнулся и указал гостю на кресло. Затем обратился к стоявшему возле дверей китайцу: — Тэн, принеси нам чего-нибудь перекусить. Не знаю, как мой гость, а я еще не завтракал.
— Да, да, понимай, — засюсюкал Тэн. — Угоссенне…
Когда дверь за китайцем закрылась, Харитон сказал:
— Ваше превосходительство, я прошу извинить меня за столь ранний визит. Я…
— Ничего-ничего, — отмахнулся наместник. — Какой же ранний, двенадцать часов! Просто утром я работал и не успел поесть. А вы, простите, кто?
— Харитон.
— Фокусник? Фигляр? Рассказчик анекдотов?
— Я больше по анекдотам, — уклончиво ответил гость.
Он решил, что хозяин попросит его продемонстрировать свое искусство, но Вильгельм заговорил о
