— Превращение, — заметил Ди. — Вода на две трети состоит из водорода и на одну треть из кислорода. Сахароза тоже. Он превратил воду в сахар. Старый трюк. Я ожидал от него чего-то более изощренного.
Макиавелли провел рукой по коротко стриженным белокурым волосам.
— Надо отдать должное его находчивости, — спокойно произнес он. — Отправить на больничную койку шестерых полицейских…
— Он вернется к близнецам, — оборвал его Ди. — Они нужны ему. Он всю жизнь ждал их.
— Мы все ждали, — тихо напомнил волшебнику Макиавелли. — И теперь знаем, где они, а следовательно, знаем, куда пойдет Фламель.
— Ничего не предпринимай, пока я не прилечу, — приказал Ди.
— Интересно, когда это… — начал Макиавелли, но в трубке раздались гудки.
Наверное, Ди отключился или на линии сбой. Зная Ди, скорее можно предположить первое. Это в его духе. Макиавелли постучал телефоном по тонким губам и положил трубку на место. Он не собирался выполнять приказы Ди. Он схватит Фламеля и близнецов раньше, чем самолет Ди приземлится в Париже. Ему удастся то, что не удавалось Ди уже несколько столетий, и тогда старейшины дадут ему все, чего он захочет.
В кармане у Макиавелли завибрировал сотовый. Он достал его и взглянул на экран. Там вытянулась необычайно длинная вереница цифр. Номер был ему неизвестен. Глава ГУВД нахмурился. Его номер имелся только у президента Франции, нескольких высочайших чинов и его личного обслуживающего персонала. Макиавелли нажал кнопку ответа и молча стал слушать.
— Английский волшебник уверен, что ты попытаешься схватить Фламеля и близнецов до его приезда.
Голос на другом конце говорил на греческом диалекте, забытом несколько тысячелетий назад.
Никколо Макиавелли резко выпрямился в кресле.
— Учитель? — спросил он.
— Во всем поддерживай Ди. Не ищи Фламеля, пока Ди не приедет.
Телефон замолчал.
Макиавелли осторожно положил мобильник на пустой стол и откинулся на спинку кресла. Вытянул руки перед собой и не удивился, заметив, что они трясутся. Последний раз он разговаривал со старейшиной, которого называл учителем, более ста пятидесяти лет назад. Это был старейшина, даровавший ему бессмертие в начале шестнадцатого века. Неужели Ди как-то связался с ним? Макиавелли покачал головой. Маловероятно. Скорее всего, Ди связался со своим собственным учителем и попросил передать его просьбу. Но учитель Макиавелли был одним из самых могущественных темных старейшин… Так Макиавелли вернулся к вопросу, который волновал его несколько столетий: кто же учитель Ди?
Каждый человек, которому старейшина даровал бессмертие, был привязан к этому старейшине. Старейшина, дававший бессмертие, мог так же легко его отобрать. Макиавелли даже видел, как это происходит: пышущий здоровьем молодой человек прямо у него на глазах сморщился и состарился, превратившись в груду костей и праха.
В макиавеллиевских досье на бессмертных прослеживались связи каждого со старейшиной или темным старейшиной, которому он служит. Лишь несколько человек — вроде Фламеля, Перенель и Сен- Жермена — ничем не были обязаны старейшинам, потому что стали бессмертными благодаря собственным стараниям.
Никто не знал, кому служил Ди. Но очевидно, это кто-то более могущественный, чем темный старейшина самого Макиавелли. И от этого Ди становился еще опаснее.
Наклонившись, Макиавелли нажал кнопку на стационарном телефоне. Тут же открылась дверь, и в комнату вошел Дагон. В его зеркальных очках отразились голые стены.
— Есть какие-нибудь новости об алхимике?
— Никаких. Мы получили видео с камер слежения на станции «Мост Альма» и каждой соседней станции. Сейчас анализируем их, но это займет время.
Макиавелли кивнул. Времени у него как раз не было. Он взмахнул изящной рукой в воздухе.
— Мы можем не знать, где он сейчас, но мы знаем, куда он пытается добраться, — в дом Сен- Жермена.
Дагон открыл липкие губы.
— Дом под наблюдением. Все входы и выходы охраняются. Есть люди даже в канализации под зданием. Никто не сумеет войти или выйти незамеченным. В фургонах на соседних улицах два отряда РАЙД, в соседнем доме — третий отряд. Они за минуту могут перебраться через стену.
Макиавелли встал и вышел из-за стола. Заложив руки за спину, он прошелся по тесному безликому кабинету. Хотя это был его официальный адрес, он редко пользовался кабинетом, поэтому здесь не было ничего, кроме стола, двух кресел и телефона.
— Вопрос: достаточно ли этого? Фламель сбежал от шести высококлассных полицейских, которые держали его на мушке, уложив лицом вниз на асфальт. Мы знаем, что Сен-Жермен, повелитель огня, сейчас в своем доме. Сегодня утром мы уже стали свидетелями маленькой демонстрации его способностей.
— Фейерверки никому не принесли вреда, — заметил Дагон.
— Уверен, он так же легко мог расплавить башню. Не забывай, он делает алмазы из угля.
Дагон кивнул.
Макиавелли продолжил.
— Кроме того, мы знаем, что американская девчонка теперь тоже обладает силой, и мы видели кое- что из того, что она умеет. Туман у базилики Сакре-Кёр — довольно впечатляющее упражнение для юной и необученной волшебницы.
— А еще есть Тень, — добавил Дагон.
Лицо Никколо Макиавелли превратилось в жуткую гримасу.
— А еще есть Тень, — согласился он.
— Сегодня в кафе она вывела из строя двенадцать вооруженных офицеров, — бесстрастно сообщил Дагон. — Я видел, как перед ней терпели поражение целые армии, к тому же она смогла пережить несколько веков в подземном царстве теней. Фламель наверняка использует ее, чтобы защитить близнецов. Ее нужно уничтожить в первую очередь.
— Согласен.
— Вам нужна армия.
— Может, и нет. Не забывай: «Чего силой не добьешься, то обманом унесешь», — процитировал он.
— Кто это сказал? — спросил Дагон.
— Я сказал, в одной книге, очень давно. Это являлось правдой во времена правления Медичи, да и сейчас тоже действует. — Он поднял голову. — Ты послал за дизирами?
— Они уже едут. — Голос Дагона стал неприятным. — Я им не доверяю.
— Никто не доверяет дизирам, — безрадостно улыбнулся Макиавелли. — Ты слышал историю о том, как Геката заперла Скату в подземном мире?
Дагон продолжал стоять неподвижно.
— Гекате помогли дизиры. Их вражда с Тенью тянется с тех времен, как потонула Дану-Талис.
Опустив руки на плечи чудовища, Макиавелли приблизился к нему вплотную, стараясь дышать через рот. Дагон источал запах рыбы, этот запах покрывал его бледную кожу, точно липкий кислый пот.
— Я знаю, ты ненавидишь Тень, и я никогда не спрашивал почему, хотя у меня есть свои соображения. Скорее всего, она причинила тебе много боли. Тем не менее я хочу, чтобы ты на время забыл свои обиды. Ненависть — самое бесполезное из чувств. Успех — лучшая месть. Ты должен сосредоточиться и быть всегда рядом со мной. Мы уже близко, очень близко к победе, и совсем скоро раса старейшин вернется в этот мир. Оставь Скату дизирам. Но если они проиграют, она будет твоей. Обещаю.
Дагон открыл рот и показал ряд острых, как у акулы, зубов.
— Они не проиграют. Дизиры собираются привести Нидхёгга.[15]
Никколо Макиавелли удивленно вытаращил глаза.
