скорее всего она еще даже не умела летать. А уж напасть на человека она не могла однозначно. Но она уже понимала, что в ее ловушку попался человек и что ей нужны его кости. А барьер создавать эти твари способны, похоже, с самого рождения. Во всяком случае, эта бабушка барьер поставила, будьте благонадежны! Никита уже трижды обходил вокруг избушки, пробовал в разных местах — никаких шансов. По всему кругу примерно по кромке леса проходит упругая прозрачная стена. Глаза ее не видят, а пройти невозможно. То есть наружу, в лес, невозможно. А из леса сюда — милости просим. Вот Никита, дурень, и прошел. И сидит теперь тут. Так и кормятся молодые бабушки, которые еще без костей. То зверь какой забредет, то птица залетит. Обратно в лес выбраться не может, умирает от голода и становится бабушкиной добычей. Правда, говорят, птицы и звери редко приближаются к бабушкиным избушкам. Чутье у них какое- то есть природное. Людей же бог таким чутьем не наградил. А именно людские кости и нужны бабушкам больше всего.
Нет, Никита все по правилам делал, технику безопасности соблюдал. Выйдя к избушке, сразу не полез, обошел сзади, сказал, как положено: «Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом». Никакой реакции. Стало быть, это не избушка на курьих ножках, а нормальный домик лесника. Тогда Никита и вошел. Да не из пустого любопытства, а просто ночь надвигалась. В доме-то куда лучше ночевать, чем в лесу под открытым небом. А вдруг дождь? У него, конечно, был с собой ящик, но в ящике спать тоже как-то неуютно. Как покойник во гробе… А лишь вошел Никита в дом, так сразу все и понял, да путь назад уже был отрезан. И ведь что оказалось: избушка яйца высиживает! А они, когда наседки, с места не встают и передом-задом не крутят. Вот так и обманулся Никита…
Нет, ну надо же какое злосчастье! Ведь уже, считай, полвека никто избушек с бабушками в здешних лесах не видел! Считалось, что все они уничтожены. Да и откуда бы им взяться, если ящеров и подавно всех давным-давно перебили. Оно ведь как в природе устроено: избушка время от времени сносит яйца, но яйца эти — диетические, из них никто не вылупляется, хоть избушка их и высиживает по велению инстинкта. А вот если эту избушку ящер потоптал — тогда из яиц появятся детеныши. Которые мужского полу — ящеры, которые женского — избушки. Сначала маленькие, потом постепенно вырастают, внутри у каждой какая-то утварь формируется: печка, мебель, посуда. Генетический интерьер. И обязательно — ступа, а в ступе, в свою очередь, зарождается бабушка. Они, бабушки эти, когда покрепче становятся и обретают возможность подниматься в воздух, часто прямо в этих ступах и летают. Говорят, старые избушки вообще практически невозможно отличить от нормального человеческого жилья: у них и занавески на окнах вырастают, и картинки на стенах, и даже, бывает, игрушки детские на полу возникают. А бабушка, пока костей не нахватала, пребывает в состоянии студня. И может так жить очень-очень долго. Ставит вокруг избушки невидимый барьер, поджидает добычу. И когда рано или поздно удается ей поживиться костями, она из них начинает строить свой скелет. Вот тогда она уже превращается в реально опасного хищника. Костяные бабушки уже не в избушках добычу ждут — они ночами над лесом рыщут и нападают на все живое. С матерой костяной бабушкой ни орел справиться не может, ни медведь. Прилетают и к человеческому жилью, люди для них — добыча самая лакомая.
Полвека назад страшные дела творились! Чуть ли не каждую ночь все окрестные деревни бабушки штурмовали. Сколько народу похватали — вспомнить страшно! А уж о домашнем скоте и говорить нечего. Что делать? Мобилизовались мужики, стали днями лес прочесывать. В дневное время бабушки слабее, летать почти не могут, и с ними справиться можно, если вчетвером-впятером навалиться с вилами да с дубинами и все кости переломать. Только потом обязательно останки сжечь надо, а то через несколько дней снова все срастется и тварь оживет. Ради той карательной операции мужики даже прикупили на городской ярмарке двойе-изларца — штуку редкую и очень дорогую. Денег немалых это дело стоило, всем миром скидывались, кому, чтобы взнос сделать, пришлось корову свою продать, кому коня. Жаль до слез, но тоже и понимали люди: если с бабушками не покончить, все одно — скотину утащат рано или поздно. А двойе-изларца — это создание непобедимое! Ему что ни прикажешь — все сделает. Работу ли какую исполнить, поколотить ли кого, разыскать ли что-нибудь — всегда пожалуйста. Любой приказ выполнит, потом говорит: «Албибек!» — и в ящик ложится. И после того ему необходимо несколько часов в темном ящике полежать, отдохнуть, подзарядиться — это непременное условие. Что за создание это двойе-изларца — загадка природы. Вроде выглядит как человек, но не человек. И вообще скорее всего не живое существо. На ощупь — холодное. Но и не машина, потому как слова понимает и само разговаривает. (Да что там, мало ль у природы чудес! Двойе-изларца — это еще что, а вот, говорят, на крайнем юге, там, где только песок и никакой растительности, живут звери типа лошадей, только с двумя горбами, и могут эти звери месяц не есть и не пить. Вот это уж чудо так чудо, хотя, конечно, скорее всего неправда.) А этих двойе-изларца в здешних местах всех уже почти переловили и на службу людям определили. Дикие еще встречаются, но крайне редко. Вот удача-то тому, кто ничейного двойе-изларца встретит! Поймать его, как рассказывают, не сложно. Надо лишь ящик иметь достаточного размера. Показываешь ему ящик и даешь какой-нибудь приказ, не важно, абы какой. Двойе-изларца приказ исполняет, произносит: «Албибек!» — и ложится в ящик. Все, он твой!
Так вот, значит, купили мужики двойе-изларца. Ему бабушку убить — раз плюнуть. В одиночку, безо всякой помощи. Недели две мужицкое воинство прочесывало леса. А избушек с бабушками нигде нет! Что за чертовщина? Откуда ж они каждую ночь к деревням слетаются в таких количествах?! Но однажды наткнулся один из крестьянских карательных отрядов на такое… Волосы дыбом встали у мужиков! Это было целое бабушкино гнездо! Не избушка, а дом каменный! О пяти этажах! И на каждом этаже по двадцать комнат! И почти в каждой — бабушка! От совсем юных, медузообразных, до самых матерых, твердых, таких, что костей больше, чем у ерша! Разве спасет тут дело двойе-изларца? Куда там! Ему ж после ликвидации каждой бабушки в ящике отдыхать надо. Максимум двоих за день успеет ликвидировать, а там и стемнеет… Пришлось народному ополчению своими силами за бабушек приниматься. Несколько дней бойня продолжалась. Да и ночей тоже: бабушки ответные визиты в деревни совершали! Немало народу полегло. Но справились. Победили. Извели тварей. Здание потом подожгли. Там внутри было чему гореть: занавески, полы паркетные, тряпки всякие. Деревянные перекрытия. А потом развалили, разнесли по кирпичикам. Что называется, камня на камне не оставили. Так и лежат сейчас на той поляне эти черные обгорелые кирпичи. Долгие годы после того регулярно туда с проверкой являлись: не зарождается ли проклятая жизнь на этих кирпичах? Не зарождалась… А про дом этот каких только баек старики-очевидцы не рассказывают! Говорят, куриные его ноги уходили глубоко в землю, и когда эта каменная пятиэтажная избушка хотя бы чуть-чуть шевелилась, все вокруг тряслось и лес ходил ходуном! А в комнатах — каких только не было диковинных и непонятных вещей! А над входом, говорят, вывеска красовалась: «Общежитие ткацкой фабрики имени Калинина». Из какого яйца вылупилась этакая громадина? Какая мать-несушка снесла его? И что за исполинский ящер послужил отцом? Вроде в этих-то лесах таких гигантских чудовищ не водится…
Так вот, с тех самых пор никто больше не видел бабушек в здешних краях. Люди стали ходить в лес без опаски. По грибы, по ягоды, на охоту. Ну а Никита в этот раз пошел ловить двойе-изларца. Над такими ловцами в народе смеялись еще больше, чем над кладоискателями, — настолько редкое это явление, дикие двойе-изларца. Никита и сам мало верил в успех своей вылазки. Однако ж на прошлой неделе, когда он тут неподалеку ставил силки на зайцев, попался ему на глаза след… Отпечатки ботинок изрядного размера с характерным рисунком на подошве… Оно, конечно, мало ли что. Может, богач какой-нибудь ходил тут по каким-то неведомым делам со своим двойе-изларца. Только второго, человеческого, следа рядом не просматривалось. Да и владельцев двойе-изларца среди местного населения не было. Ну, в конце концов, кто-то мог просто где-то раздобыть или сделать себе ботинки с такой подошвой… Да все что угодно могло быть. Однако, однако… В общем, сколотил Никита ящик надлежащего размера и поперся с ним в лес. Ходил, бродил, замучился таскать этот чертов ящик, никаких таких следов нигде не встретил, проклял уже свою идиотскую идею, понял, что надо домой возвращаться, да далеко ушел. Солнце начало клониться к закату, и по всему выходило, что лучше заночевать в лесу, а уж завтра с утра — домой. И тут эта избушка!
Сзади послышался скрип дверных петель. Никита обернулся. Слегка приоткрыв дверь, через образовавшуюся щель в комнату вползала бабушка. Вот мерзкое существо! И ведь не убьешь ее никак, пока она в таком состоянии, без костей! Хоть ты ножом ее раздели на части — они снова вместе сползутся и сольются, как ни в чем не бывало. И в огне она не горит, пока живая и бескостная. Не берет ее, такую, огонь. Студенистое тело потихоньку направилось в сторону своей ступы. Ей торопиться некуда. Полежит, отдохнет, подождет несколько дней, а когда Никита от голода сознание потеряет, тут она на него и налезет… В комнате стоял душистый аромат мяты. В котелке была вода, в печке тлели угольки, на полу
