разворачивался под аккомпанемент шестнадцати залихватских тактов «Танца кучеров и конюхов» из «Петрушки».[89] Под баннер на ярко-синем фоне бок о бок красовались две картинки: черно-белый вид до («Вильнюс при коммунистах») – побитые осколками фасады и искалеченные липы на проспекте Гедиминаса) – и роскошный многокрасочный вид после («капиталистический Вильнюс») – бутики и бистро вдоль набережной в мягком свете фонарей (по правде говоря, фотография была сделана в Дании). С неделю Чип и Гитанас засиживались допоздна, наливаясь пивом и составляя следующие страницы сайта, которые сулили инвесторам возможность нарекать города своим именем и осуществлять в них право первой ночи (горькая шутка из первого послания Гитанаса пошла в ход), а также в соответствии с размерами вклада:
– таймшер в министерских виллах на берегу моря в Паланге!
– право разрабатывать недра и проводить вырубки в любых национальных заповедниках!
– право назначать местных чиновников и судей!
– пожизненное преимущественное право пользоваться круглосуточной парковкой в Старом Вильнюсе!
– пятидесятипроцентная скидка при найме отдельных отрядов литовской армии (с оружием) на контрактной основе, за исключением военного времени!
– беспрепятственное удочерение литовских девочек!
– освобождение от штрафа при левом повороте на красный свет!
– изображение инвестора на памятных марках, коллекционных монетах и этикетках местного пива, на шоколадной глазури, которой покрывают литовские кексы, на торговых купонах «Героические вожди», на обертках рождественских мандаринов и т. д.!
– почетная степень доктора гуманитарных наук Вильнюсского университета (основан в 1578 году)!
– свободный доступ к «жучкам» и другой аппаратуре органов госбезопасности!
– поддерживаемое исполнительной властью право на обращения и титулы, как то: «Ваша милость» и «Ваша светлость»; неупотребление таких титулов обслуживающим персоналом на территории Литвы влечет за собой публичную порку и до шестьдесяти дней тюремного заключения!
– право до последней минуты бронировать билеты на поезда и самолеты, места на культурных мероприятиях и столики в пятизвездочных ресторанах и клубах!
– внеочередное право на трансплантацию печени, сердца и роговицы глаза в знаменитой вильнюсской клинике имени Антакалниса!
– постоянная и неограниченная лицензия на охоту и рыбалку плюс право внесезонного пользования национальными охотничьими заповедниками!
– ваше имя будет написано огромными буквами на борту большого корабля!
– и прочая, и прочая, и прочая.
Чип быстро усвоил урок, давно усвоенный Гитанасом: чем гротескнее посулы, тем обильнее приток американского капитала. День за днем Чип строчил пресс-релизы, правдоподобные финансовые отчеты, трактаты с гегельянскими обоснованиями неизбежной и полной коммерциализации политики, «рассказы очевидцев» о расцвете экономики в Литве (разлюли малина), подкидывал самому себе легкий вопрос на чат инвесторов и свечкой выбивал победный мяч. Если его ловили на лжи или незнании фактов, Чип попросту перебирался на другой чат. Он написал текст для сертификатов акций и сопроводительной брошюры («Поздравляем! Отныне Вы – гражданин и патриот рыночного государства Литва!»), которые напечатали на роскошной бумаге с высоким содержанием хлопка. Здесь, в царстве чистой фантазии и фальсификации, Чип обрел наконец свое призвание. Мелисса Пакетт была права – основать компанию и смотреть, как прибывают денежки, – это круто!
Репортер из «Ю-эс-эй тудэй» задал по электронной почте вопрос: «Это все взаправду?»
Чип послал ответное письмо: «Чистая правда. Коммерческое государство со всемирной диаспорой граждан – держателей акций – новая стадия в развитии политической экономики. В Литве процветает 'просвещенный неотехнофеодализм'. Приезжайте и убедитесь сами. Гарантирую вам минимум полуторачасовое интервью с Г. Мизевичюсом».
Ответа из «Ю-эс-эй тудэй» не последовало. Не переусердствовал ли он? – обеспокоился было Чип, но они с Гитанасом продолжали получать в среднем сорок тысяч долларов еженедельно. Банковские чеки, номера кредитных карточек, пароли, переданные по электронной почте, переводы в «Креди Сюисс» и конверты со стодолларовыми купюрами. Большую часть прибыли Гитанас вкладывал в свои филиалы, но, как и было оговорено, он удвоил жалованье Чипа, когда доходы возросли.
Чип жил, ни за что не платя, на отделанной лепниной вилле, где некогда командующий гарнизоном советских войск ел фазанов, запивая «Траминером», и беседовал с Москвой по кодированной телефонной линии. Осенью 1990 года окна виллы разбили камнями, имущество разграбили, а стены покрыли победными надписями, и в таком виде она стояла заброшенная, пока VIPPPAKJRIINPB17 на очередных выборах не лишилась власти и Гитанаса не отозвали из ООН. Полуразвалившаяся вилла привлекла Гитанаса прежде всего дешевизной (она досталась ему даром), надежнейшей системой безопасности (тут имелась даже бронированная башня и такая же ограда, как у посольства США), а главное – возможностью улечься в постель того самого генерала, по чьему приказу Гитанаса полгода подвергали пыткам в располагавшихся по соседству советских казармах. По выходным Гитанас и другие члены партии брались за скребки и мастерки, но партия самораспустилась до того, как ремонт был закончен. Половина помещений пустовала, полы были усыпаны битым стеклом. Как и повсюду в Старом городе, горячая вода в ванны и батареи виллы поступала из гигантского чрева центральной отопительной системы, растрачивая большую часть своего пыла в долгом пути по глубоко зарытым трубам и протекавшим стоякам. Офис компании «Партия свободного рынка» Гитанас разместил в прежнем бальном зале, главную спальню оставил за собой, Чипу предложил адъютантские апартаменты на третьем этаже, а юные интернетчики могли выбирать из того, что осталось.
Хотя Чипу приходилось оплачивать аренду нью-йоркской квартиры и проценты за кредит по карточке «Виза», в Вильнюсе он чувствовал себя богачом. Заказывал блюда из первой строчки меню, щедро угощал неудачников спиртным и сигаретами и покупал в супермаркете возле университета натуральные продукты, даже не глядя на цены.
Как и сулил Штанас, в барах и пиццериях водилось множество юных, щедро размалеванных доступных девиц, однако, покинув Нью-Йорк и позабыв «Академический пурпур», Чип утратил и потребность влюбляться в несовершеннолетних незнакомок. Дважды в неделю они с Гитанасом наведывались в клуб «Метрополь», и там, после массажа и перед сауной, их потребности вполне эффективно удовлетворяли на неизменно чистых поролоновых подушках. Большую часть персонала «Метрополя» составляли дамы в возрасте за тридцать; днем они возились с детьми или с престарелыми родителями, учились в университете на отделении международной журналистики или посвящали себя не имевшему спроса политически окрашенному искусству. Массажистки покорили Чипа своей готовностью поддерживать нормальный разговор, пока они одевались и приводили в порядок волосы. Удивительно, сколько радости доставляло этим женщинам их дневное существование, насколько бессмысленной казалась по сравнению с ним их ночная работа, а поскольку сам Чип начал получать весьма ощутимое удовольствие от своих дневных трудов, с каждым терапевтическим актом/трансакцией, осуществлявшимся на массажном коврике, ему было все легче осаживать свое тело и оценивать сексуальное удовольствие вполне трезво, с четким пониманием места любви в своей жизни. С каждой заранее оплаченной эякуляцией он извергал из себя еще одну унцию наследственного стыда, устоявшего перед пятнадцатью годами теорий. Благодарность он проявлял в форме двухсотпроцентных чаевых. В два или три часа утра, когда на город давила будто уже неделями окутывавшая его тьма, Чип и Гитанас возвращались на виллу, пробираясь сквозь сернистый дым, снег, туман или дождь.
Гитанас – вот к кому Чип привязался в Вильнюсе по-настоящему. Больше всего его радовало, что Гитанас тоже испытывает к нему симпатию. Куда бы они ни пошли вдвоем, их везде принимали за родных братьев, но Чип превратился не столько в брата, сколько в девушку Гитанаса. Он уподобился Джулии; его обхаживали, постоянно задаривали, и он повседневно во всем зависел от Гитанаса, от его милости и его наставлений. Как Джулия, он стоял на задних лапках, выпрашивая обед. Чип был ценным кадром и притом американцем, существом уязвимым и хрупким, ему потакали, он забавлял Гитанаса, порой ставил его в тупик и впервые с наслаждением чувствовал себя желанным и нужным.
