Потеря четырех лодок на севере, включая лодки под командованием трех асов, заставила Дёница задуматься, не применил ли противник какое-то новое оружие или эти потери были случайными. Командиры лодок, возвращавшиеся с высоких широт, сообщали о необычно сильных эскортах, но ничего не говорили Дёницу о каких-либо новых противолодочных средствах.
Анализируя по карте на стене новые предполагаемые маршруты конвоев, адмирал направлял свои лодки двойным охватом в юго-западном направлении далеко в Атлантику, за двадцать пятый меридиан, где можно было находить более слабое патрулирование и эскорты со стороны противника. Он считал понесенные до этого потери нормальными, но к такому выводу он пришел только после операций подводных лодок до середины апреля в новом районе, когда в течение этого времени они засекли конвой SC-26, из которого они потопили или повредили за ночь четырнадцать судов. Потом он постепенно переместил их назад в более восточные районы, когда они снова образовали линию патрулирования между Исландией и островом Рокелл и в районе островов Сент-Килда[43].
Начал в полном объеме ощущаться эффект германской программы строительства подводных лодок, в строй вливались все новые лодки. Многие офицеры с практическим опытом на «каноэ» назначались на новые, более крупные лодки.
Среди них был Крех, первый и единственный обладатель аквариума на подводной лодке, в котором каждая рыба носила имя коронованной особы или премьер-министра стран, воевавших с Германией. Вильгельмина[44], красивая и округлая золотая рыбка, нашла свой конец, когда чистили ее аквариум, – «она упала в трюм, и ее не нашли», в то время как Черчилль – маленькая, но темпераментная рыбка-пират приняла участие в трех выходах в море, прежде чем погибнуть, после чего ей были оказаны соответствующие почести: ее заспиртовали в стеклянном сосуде и подвесили под плафоном в кают-компании.
Из тысячи подводников, участвовавших в предыдущих походах, и были сформированы «волчьи стаи», создания которых так добивался адмирал. Ведь только в июле 1941 года число действующих лодок вышло за пределы того количества, которое было в начале войны. И в течение этого года поле боя в Атлантике постепенно передвигалось по широким просторам океана. В начале лета внимание было сосредоточено на северных и восточных районах, с середины лета до осени центр тяжести сражений снова передвинулся к востоку, а затем до ноября сражения охватывали весь океан вплоть до панамериканской зоны безопасности.
Теперь, однако, когда подводная лодка обнаруживала конвой, командир уже не атаковал его сразу, а следовал за ним по пятам и передавал информацию на базу, а затем подавал сигналы радиомаяка в ожидании других лодок, чтобы вместе начать атаку. Иногда во время этих атак контакт с берегом переходил от одной лодки к другой, если первой приходилось уходить на глубину, спасаясь от эскорта или самолетов. Когда одна лодка была вынуждена выходить из боя, брешь заполняла другая, и сражение продолжало бушевать, подверженное влиянию таких факторов, как ветер и погода, человеческий интеллект и техническая эффективность.
Англия по-прежнему оставалась в одиночестве, в то время как Соединенные Штаты сохраняли так называемый нейтралитет, который был более похож на неучастие в войне, но американские симпатии к борьбе британских кузенов были очевидны для всех. Хитрая формула «плати и вези» была заменена на ленд-лиз[45], которому суждено было сыграть столь важную роль в этой войне. В своих беседах у камина Рузвельт говорил о гремучей змее, которая должна быть убита прежде, чем она поднимет голову, чтобы ужалить, и шланге, который нужно предоставить соседу, чей дом в огне. Американские суда, оружие и прочие товары устремились в Британию, чтобы возместить ей ее потери в Дюнкерке.
Тем временем британские верфи выпускали все больше и больше корветов и фрегатов, специально предназначенных для сопровождения конвоев – легких, умеренно быстрых и маневренных кораблей, оборудованных самыми последними приборами обнаружения подводных лодок и бомбометами, способных выдержать любой атлантический шторм. И тем не менее, ничто не могло отбить подводным лодкам охоту нападать на конвои. Авиабомбы, глубинные бомбы кораблей, осветительные снаряды нового типа, названные «снежинками», пушки, корабли-тараны, мины, гидролокаторы – все это, по существу, были средства, которые уже применялись в Первой мировой войне. Радар, конечно, все еще пребывал в детском возрасте и в оперативном использовании отсутствовал[46].
По мере того как поступало все больше подводных лодок большего водоизмещения, стало возможно расширять сферу операций. Дёниц начал посылать их к западным берегам Африки, чтобы внезапно ударить там, где концентрация судов была высока, а их защита слаба. Среди первых подводников, оперировавших ниже экватора, были лейтенанты Ёстен и Шеве, командовавшие соответственно подводными лодками «U-106» и «U-105».
«U-106» вышла с базы 26 февраля, и день за днем она двигалась на юг, проходя мимо множества ярко освещенных нейтральных судов с национальными флагами, крупно изображенными на их бортах. Это были главным образом испанские или португальские суда, и подводная лодка не обращала на них внимания. Однажды в полдень на горизонте показались ясные синие силуэты гор, и в эту ночь длинная серая тень лодки проскользнула в испанский порт и ошвартовалась у борта германского грузового судна, которое нашло убежище в этом порту, когда началась война[47]. Все было готово до мелочей. Лодка еще не успела подойти, а с борта судна уже свисали топливные шланги. Последовали произнесенные шепотом приветствия, звуки шагов по палубе, стук металла о металл. Шланги напружинились, наполнившись топливом. Вниз по вант-трапу на лодку проворно спустился осанистый человек в легком тропическом костюме и желтых ботинках. Это был агент германской судоходной компании, в заботы которого входило думать обо всем – свежих фруктах и овощах, свежем мясе, яйцах, хлебе. Теперь же за холодным пивом в жарком отсеке подводной лодки, где находилась кают-компания, он сумел передать и кое-какую полезную информацию.
К рассвету подводная лодка снова была уже далеко в море. Несколькими днями позже Ёстен заметил свое первое судно – лайнер с синей трубой, который зигзагами приближался к нему. С трудом ему удалось прочесть его название – «Мемнон». Он нанес по судну удар двумя торпедами, и оно за пятнадцать минут затонуло. За несколько следующих дней никто не попался на глаза. Теперь они были уже возле экватора, где в полдень ограждение рубки почти не отбрасывало тени. В день, когда они пересекали линию экватора, из люка боевой рубки на мостик вылезла странная процессия, в которой были Нептун со свитой, прекрасная нереида Фетида. Правда, у нее были слишком волосатые ноги, но выпуклости фигуры были соблюдены. Все как на мирном пассажирском лайнере.
Несколькими днями позже они неожиданно встретили конвой SL-68, направлявшийся в Англию из Сьерра-Леоне. В порту этой колонии Фритауне и собирались конвои. Видя мачты судов, Ёстен определял свое местоположение, как вдруг свежий северо-восточный пассат принес над водой желтую пелену тончайшей пыли. Они чувствовали ее на своей коже, она хрустела на зубах, садилась на стекла очков, покрывала палубу и мостик. Пыль садилась на пушку, проникала через вентиляционную систему внутрь лодки. И еще она мешала атаке, записал Ёстен в журнале. Через некоторое время он насчитал эскорт из четырех эсминцев, вспомогательного крейсера и линкора «Малайя». Последний был придан конвою, после того как предыдущий линкор был серьезно поврежден германским надводным кораблем во взаимодействии с подводными лодками[48]. Конвой шел курсом на запад, затем повернул на север, чтобы пройти к востоку от островов Зеленого мыса. Эстен знал, что «U-105» находится не очень далеко к западу от этих островов, и поэтому послал краткую радиограмму и сигнал радиомаяка, чтобы навести ее на конвой, а сам продолжал «пасти» конвой как мог в условиях пыльного пассата.
Ёстену повезло, что у него оказалась прекрасная штурманская команда в лице капитанов 1-го ранга Каменца из компании «Ллойд Лайн» и Вундерлиха из фирмы «Хапаг». Каменц входил в команду известного вспомогательного крейсера «Атлантис» и в прошлом доставил один из его призов в Японию. Вернулся в Германию он через Россию[49] и в соответствии с приказом должен был возвратиться на рейдер. Вундерлих был приписан штурманом на «U-106». Эти специалисты определяли местоположение корабля с точностью до булавочной головки. На «U-105» у Шеве штурманская часть тоже была поставлена отлично, так что, несмотря на некоторые технические неполадки с радиосвязью между этими двумя подводными лодками, они были в состоянии не упустить конвой, передавая его от одного к другому. Эта операция шла на протяжении 1200 миль от островов Зеленого мыса до Канарских и длилась
