министра иностранных дел. Узнав об этом шаге Дёница, фон Риббентроп попросил встречи с ним и был принят гросс-адмиралом. Дёниц объяснил фон Риббентропу, почему он не хочет прибегать к услугам министра иностранных дел Гитлера в его прежнем качестве, и попросил высказать свои рекомендации о том, кого бы он хотел видеть на этом посту. Фон Риббентроп был явно уязвлен. На следующее утро в кабинете Дёница зазвонил телефон. Это был фон Риббентроп. Он спокойно предложил... себя! Эту кандидатуру Дёниц отверг.
События развивались с небывалой быстротой. 2 мая британцы оказались уже в Любеке, в часе хода танка от Плена. Разговаривая по телефону с лейтенантом Маусом, находившимся под Дрегером, Людде- Нойрат мог явственно различать в трубке лязг танковых гусениц. Нельзя было терять ни минуты времени, и гросс-адмирал перебрался во Фленсбург.
Тем временем в Италии капитулировала юго-западная армейская группировка, американцы вышли к Балтийскому морю в районе Висмара. Перед Дёницем встал вопрос: не достойнее ли сражаться насмерть до конца, чем сдаваться?
«Что касалось его лично, – говорил впоследствии Людде-Нойрат, – то смерть была для него простейшим выходом. Терять ему было больше нечего. Оба его сына погибли в море, дело его жизни – подводные лодки – рухнуло, его собственность исчезла». Но он принимал наследство Гитлера как обязанность, от которой нельзя было уклониться. Даже ценой своей личной чести он должен был делать то, что ему подсказывала совесть, ради вооруженных сил и ради германского народа.
3 мая фон Фридебург начал переговоры с Монтгомери о капитуляции группировки в Северной Германии. 4 мая он совещался с гросс-адмиралом во Фленсбурге, а затем улетел обратно подписывать документ о капитуляции, который вступил в силу утром 5-го. Самое важное было в этом документе то, что он включал в себя не только территории Нидерландов и Дании, но и германский флот. Вопреки традициям не разрешалось никаких затоплений кораблей. Это была горькая пилюля для гросс-адмирала, но Монтгомери намекнул, что будет санкционировать продолжение передвижений кораблей с востока на запад и что любой отдельный солдат, который сдастся на демаркационной линии, будет направлен в британские лагеря для военнопленных.
С тяжелым сердцем Дёниц издал прямой приказ о запрещении уничтожения оружия и затопления кораблей. Во флоте этот приказ выполнялся прежде всего из личной лояльности своему командующему. Вообще-то требование Монтгомери стало предметом бурных дискуссий в окружении Дёница, но сам Дёниц был полон решимости не выставлять немецкий народ в качестве нарушителя условий прекращения огня, что случилось бы, если бы, скажем, за несколько часов до вступления соглашения в силу были затоплены подводные лодки.
Кодовым словом подготовленного затопления германских кораблей было «радуга». Приказ об отмене «радуги» вызвал волну вопросов и нареканий. Неужели действительно гросс-адмирал отдал такой приказ? А если да, то наверняка под давлением – не мог он по своей воле дать такой приказ! Верил ли Дёниц, отдавая приказ, что он будет выполнен?
Телефон у Людде-Нойрата не умолкал, и адъютант Дёница повторял и повторял одни и те же слова:
– Нет, это правда. «Радуга» отменена... Да, я точно знаю... Приказ гросс-адмирала... Ему еще нужны корабли... Отход с востока продолжается...
Поздно той же ночью, когда гросс-адмирал лег спать и Людде-Нойрат вносил последние записи в военный дневник, дверь распахнулось, и в помещение ворвалась группа офицеров. Среди них был один адмирал, обладатель дубовых листьев к Рыцарскому кресту, и несколько командиров подводных лодок.
– Где гросс-адмирал? Нам нужно немедленно поговорить с ним!
– Гросс-адмирал спит, – ответил Людде-Нойрат, вставая перед дверью в спальню шефа. – Сейчас вы не сможете с ним поговорить.
– Что это значит? Почему отменили «радугу»? Пусть он сам объяснит нам. Это неслыханно! Капитуляция вступает в силу только завтра.
Они приводили ту же самую аргументацию, на которую Людде-Нойрат отвечал в течение последних нескольких часов.
– Господа, – обратился он к ним, – отвечаю с полной ответственностью. Гросс-адмирал действительно распорядился отменить «радугу». Он уже ответил вам: ему нужны суда.
– Суда – да, но не подводные лодки. Нельзя же вывозить людей на подводных лодках.
– Будьте разумными, ради бога! – взорвался Людде-Нойрат. – Он же сейчас глава государства! Он несет ответственность за все – не только за флот. Переговоры с британцами идут нормально. И в такой момент отдавать приказ осуществить «радугу» и сорвать условия прекращения огня?
– А мы? – сказал один из молодых командиров-подводников. – Что нам прикажете делать? Передавать свои лодки? Что он об этом думает?
– Об этом он думает явно больше, чем вы себе представляете, могу вас уверить. Во всяком случае, будь я командиром подводной лодки, я не стал бы колебаться, а поступил так, как считаю нужным.
Все изумленно уставились на Людде-Нойрата. Потом внезапно один из офицеров развернулся и направился к двери. Теперь он понял, что следует делать! Другие тут же последовали по его стопам. Они все думали об одном и том же, они были единодушны. И вот через несколько часов радиостанции подводных лодок начали по всей Северной Германии передавать позывной: «Радуга! радуга! радуга!»
По всем баракам пронесся свист боцманских свистков. «Всем подъем! «Радуга»!» Команды, спавшие на лодках, были разбужены этим же кличем самими командирами. Члены команды срочно выгрузили на берег личные вещи, лодки отдали швартовы, в последний раз взревели дизели, и скоро в районах Фленсбурга, Эккернфьорда, Киля, Любека-Травемюнде, Нойштадта, Гамбурга и Вильгельмхафена можно было видеть длинные темные тени, скользящие вдоль берегов: «морские волки» отправились в последний поход – в Любекский залив, в Эккернфьорд, в эстуариях Эльбы, Везера и Яде. В последний раз пройдя под флагом, под которым подводники сражались шесть лет, они взорвали и затопили свои лодки. Когда утром 5 мая вступила в силу капитуляция Германии, на дне Северного моря и балтийских заливов уже лежало 215 подводных лодок. Среди них были лодки всех типов – XXI и XXII, старые знаменитые VIIc и IХс, подводные крейсеры, специальные минные заградители, лодки Вальтера, «каноэ». Специальных репрессалий со стороны врага, которых опасался Дёниц, не последовало, но флагманский механик, затопивший две лодки Вальтера в Куксхафене, был привлечен к суду британского военного трибунала. Хотя он действовал по приказу, получив сигнал «радуга», он был приговорен к пяти годам заключения.
Подписание с Монтгомери соглашения о прекращении огня означало, что по крайней мере первая часть программы Дёница оказалась успешно выполненной. Днем и ночью транспорты с беженцами и войсками шли с востока, перевозя десятки тысяч людей в безопасность Шлезвига-Гольштейна и Дании. С тех пор как в январе началась эвакуация, было эвакуировано свыше двух миллионов человек. Несмотря на потерю «Густлова», «Штойбена» и «Гойи» с 12 тысячами человек на борту, потопленных русскими подводными лодками, общие потери составили менее одного процента эвакуированных. Даже лодки были задействованы для перевозки женщин, детей и раненых мужчин из Мемеля, Пиллау, Данцига и Готенхафена, после того как эти порты были отрезаны от внешней помощи.
11 мая союзная контрольная комиссия в составе американского генерал-майора Рукса и британского бригадного генерала Фурда прибыла во Фленсбург и расположилась на борту корабля «Патриа». 22 мая Дёницу, Фридебургу и Йодлю было приказано прибыть на борт корабля. Услышав об этом приказе, гросс-адмирал спокойно заметил:
– Собирайтесь с вещами.
Такого шага он ожидал со дня на день. Никто из высших руководителей – даже Черчилль – не обратил ни малейшего внимания на него и его правительство.
Утром 23 мая Дёниц пунктуально прибыл на борт «Патрии». На верхней части трапа его не встретил никто, не считая толпы фоторепортеров. Ясно, что предстоял его арест. Генерал-майор Рукс доверительно сообщил ему, что у него приказ арестовать правительство и Верховное командование. Он поинтересовался, не хочет ли Дёниц что-нибудь заявить, но гросс-адмирал сказал, что сейчас не время выступать с речами, потом встал и покинул помещение, где его принимал Рукс.
Последовали массовые аресты. Фон Фридебург отравился, прежде чем его взяли. Вечером 23 мая арестованных перевезли на самолете в Люксембург, где в Бад-Мондорфе разместили в «Палас-отеле»,
