накапливающейся истерии и в срочном выпуске новостей на всем пространстве Союза показало окруженное здание, стекающихся зевак и взволнованных родственников.
'Сработано хорошо', - думал про себя Хендрикс. - 'Сначала кто-то резко обрушивает заслон и выливает в сеть информацию. Этот поток провоцирует чужих телевизионщиков выступить и начать нагнетание обстановки. За ними волей-неволей дергаются наши, пока неповоротливые мы пытаемся среагировать. И вот итог - люди напуганы и способны причинить нам неприятности. Общество оказалось открытым для информационного вливания. Резонанс будет расти. Что как раз нужно при захвате заложников. Не бездарно получилось, не бездарно'.
Краем глаза седовласый мужчина смотрел обрезанное окошко с видео, на котором корреспонденты брали интервью у какой-то растрепанной женщины.
- Дочка моя, моя девочка, там! - кричала она, и по сморщенному в плаксивой гримасе лицу бежали слезы. - Нас не пускают! Почему они ничего не делают?! Ее же там убьют!
На заднем плане виднелась горстка людей, толпившихся возле полицейских ограждений, и одинокий полицейский, раздраженно махавший на них рукой, призывая убираться подальше.
Взгляд Хендрикса оторвался от репортажа, мгновенно переставшего звучать в ушах, и обратился на физиономию американца-ведущего в очках, вытянувшего тонкую шею и вслушивавшегося во что-то. Внизу очередного видео горела надпись: 'Звонок из захваченного здания!' Вот черт! Это совсем нехорошо!
- Нас здесь около тысячи, - дрожащим голосом говорил какой-то мальчишка. - Обращаются с нами хорошо, если вести себя спокойно. Они говорят, что готовы умереть все до единого. У них есть бомба, и они взорвут всех, если полиция попробует провести штурм. Они требуют немедленно пустить к ним представителей СМИ и выслать переговорщиков. Пока требования не будут выполнены, они никого не отпустят...
- Да что за вашу мать... - пробормотал Хендрикс себе под нос. - Это уже полный беспредел.
И впрямь, подобные выходки со стороны телевизионщиков не встречались уже давно. Кто-то придумал записать звонок и выложить в сеть, не иначе. Это уже было жутко. Но вот крутить его в прямом эфире, чтобы все слышали... Как только смелости хватает? Цинично и бессовестно чужаки копались в страшных подробностях происходящего. Это было очень опасно.
- Стрельба стихла, - сообщил Мастер, загудев в ушах без предупреждения. - Пришел звонок с наладонника одного из заложников. Террористы снова требуют переговорщиков и телевидение.
- Пресс-конференция?
- Да.
- Пускайте.
- Уже.
- И проверьте, что там за стрельба.
- Работаем.
- Проверьте сигналы наших.
Повисла едва заметная пауза.
- Думаете?
- Почти уверен. Действуй.
- Ты кто? - спросил заросший густой щетиной смуглолицый мужчина в черной камуфляжной форме. Он сидел, вальяжно развалившись, на стуле, приставленном к стене коридора, начинавшегося сразу за поворотом из вестибюля. Позади, за спиной еще одного затянутого в черное мужчины, застыли полузакрытые двери захваченного зала с заложниками. Сидевший лениво поправил автомат на коленях.
- Доктор, - ответил густым сочным голосом светлолицый европеец. Его короткая борода чуть дрогнула, когда мужчина совершенно неожиданно улыбнулся. - Скажи, а разве не принято в вашей культуре вставать, когда входит тот, кто старше?
В глазах щетинистого отразилась злоба, наполовину разбавленная растерянностью. Вряд ли он ожидал подобного поведения от человека, под прицелом вошедшего в захваченное здание и уполномоченного первым говорить с захватчиками. Но облаченный в серую неброскую куртку и синие джинсы пухлый незнакомец с крупной залысиной во лбу и отвисшими щеками держался так, словно не висела на нем сейчас ответственность за сотни жизней. Замечание террористу он сделал ласково и непринужденно, без малейшего признака нервозности. А ведь за такое можно было и умереть.
- Ты зачем пришел, доктор? - враждебно спросил щетинистый, поднимаясь со стула. - Я тебя не знаю.
- Филгуд меня зовут, - сказал доктор. - Решили отправить меня, узнать, нужна ли медицинская помощь кому-нибудь.
- Где журналисты? - давя взглядом, спросил террорист.
- Они после меня придут, вместе с другими переговорщиками. Я насчет больных и раненых узнать хочу.
- Ты дурак? - глаза щетинистого стали еще злее. - Я сейчас их стрелять начну, если нам журналистов не приведут.
- Подумай головой, - мягко произнес Филгуд. - После того, как у вас тут стреляли только что, полиция едва не пошла на штурм. Все только упокоилось.
- Умный, да?
- Не жалуюсь. Ты же тоже умный. Как зовут-то тебя?
- Абу. Значит, так, - террорист перехватил поудобнее автомат, смотревший дулом в пол. - Пока не будет журналистов, никакой медицинской помощи заложникам. Понял?
- Понял.
- Полиции и властям передай, чтобы даже не дергались, а то взорвем все к чертовой матери.
- Хорошо-хорошо. Я приведу тебе журналистов.
- И еще... Пусть кто-то другой приходит. Ты, доктор, никто, с тобой говорить не о чем.
- Понятное дело, понятное дело, - покивал Филгуд, глядя в злые глаза захватчика, в которых читал, как в открытой книге, опьянение. Не алкогольное или наркотическое - опьянение той страшной смесью трусоватости и безумного куража, что действовала лучше всякого адреналина. Стоило отдать щетинистому должное - держался он спокойно, и даже вежливо.
- Пускай Дидье приходит, - сказал Абу. - За его голову мы пятьдесят человек сразу отпустим.
- Может, и придет, - соврал Филгуд, понимая, что собеседник прекрасно понимает ложь. - Только это... Может, выпустите одного-двух человек? А то уж очень нервно все сейчас.
- Нет, не выпустим, - Абу сразу весь как-то 'захлопнулся' взглядом, отгородился.
- Хотя бы одного, - Филгуд, понимая. Как опасно и вряд ли полезно сейчас настаивать, не удержался. - Наверняка же есть кто-то, кому плохо стало. Давай я хоть одного такого уведу.
- Иди отсюда, доктор, пока я добрый, - посоветовал Абу, качнув стволом автомата. - И приходи с журналистами и людьми от властей.
- Я говорю, дай мне хотя бы одного человека, - внутренне коченея, упрямо повторил доктор. - Иначе зря все получается - и я сходил, и ты сказал.
Абу смотрел на него, и казалось, что разлитая в черных глазах опустошающая злоба сейчас потечет черной тушью через край. Зрачок уже давно не было видно. Пауза, повисшая после слов европейца, начала пугающе растягиваться. Филгуд успел проклясть всех и вся за этот глупый демарш с походом в качестве первого посланника. Но старался не выдать себя, потому что сейчас было лишь два выхода - вырвать у террориста эту несчастную, крохотную уступку или оказаться в отвратительно плохом положении самому, подставив и беспомощных заложников.
- Упрямый ты, доктор, - произнес Абу негромко. Взгляд его затуманился и скользнул врачу за плечо. Филгуд вдруг понял, что террорист слушает кого-то. Кого-то, кого здесь не было. - Ладно. Я дам тебе одного. Но потом ты вернешься сюда, будешь сам лечить заложников. Убежишь - расстреляю пятерых.
- Договорились.
Абу кивнул стоявшему позади помощнику, и тот молча шагнул в зал. Спустя пару минут он вернулся, сопровождаемый выплеснувшейся из-за дверей волной страха и молчаливого стона, бившего в спину
