Шолем из Честера прибыл даже со всей своей семьей. Из Парижа явился рабби Давид, из Германии – рабби Меир. Оба – знаменитые талмудисты. И что же, мы должны были отдать толпе на растерзание этих светочей, великих сынов Израиля? Мы дали им время спастись бегством.
Согласно дальнейшему рассказу Вениамина, именитые гости Хаима проворно вскочили на коней и были таковы, а хозяин обернул трупик большой скатертью и отнес в подвал.
Никто и секунды не задавался вопросом, как и почему тело мальчика оказалось в саду Хаима. Все торопились избавиться от трупа – строить догадки можно было потом, на досуге. Это происходило не от жестокосердия. Просто каждый присутствовавший на свадьбе был до такой степени озабочен спасением жизни – своей и семьи, что ему было не до сантиментов по поводу уже мертвого мальчика.
К сожалению, спастись не удалось.
– Уже светало, – рассказывал Вениамин, – а мы все еще спорили, как нам быть. Хоть все и протрезвели, но головы после выпитого и со страху работали плохо. И Хаим, упокой Господи его душу, властью хозяина положил конец пререканиям. «Отправляйтесь по домам, – сказал он. – И живите дальше как ни в чем не бывало, занимайтесь обычными хлопотами. А с этим делом я разберусь на пару с зятем». – Вениамин снял шапочку и задумчиво погладил рукой лысину. – Мы – да простит нас Яхве за глупость! – конечно, обрадовались, что Хаим взвалил все на себя, и разбрелись по домам.
– А что сделали Хаим и его зять? – спросил Симон. – Народ тут просыпается рано. И при свете дня от трупа уже нельзя избавиться незаметно!
Вениамин в нерешительности молчал. Иегуда сидел понурившись, по-прежнему пряча лицо в руках.
Симон решил помочь старому еврею.
– Итак, на улице светло, – сказал он. – И в этой тупиковой ситуации Хаим вдруг вспоминает, что из подвала есть второй выход.
Иегуда резко вскинулся, отнял руки от лица и уставился на Симона. Вениамин тоже округлил глаза.
– Какой? – почти без вопроса в голосе продолжал Симон. – Сточная труба? Подземный ход для бегства в случае опасности?
– Канализация, – мрачно пояснил Иегуда. – Через подвал по трубе течет ручей.
Симон кивнул:
– Стало быть, канализация. Труба, надо думать, достаточно широкая для детского трупика и выходит в реку. Как раз под причалом.
– Откуда вам это известно? – спросил Вениамин почти возмущенно.
Симон лукаво покосился на Аделию и сказал:
– Есть источники… Я не верю, что вы с детской радостью разбежались по домам и оставили Хаима одного. Почему-то мне кажется, что вы были в подвале, когда он спустил тело в трубу и оно поплыло в Кем.
Иегуда опять расплакался.
– Мы стояли в темном подвале и молились, – сказал он между всхлипами. – За свое избавление… и за спасение души покойного мальчика…
– Хорошо, – сказал Симон, – это вам зачтется на том свете. Но вам не хватило ума пойти и удостовериться, что тело действительно оказалось в реке и унесено течением!
Иегуда был так поражен, что даже плакать перестал.
– А оно не… не…
Симон вскочил и в бессильной ярости затряс руками: как Господь попускает, что на свет родятся такие дураки! Не сделать столь очевидной вещи!
– А почему, по-вашему, тело нашли почти у самого причала?! – воскликнул он.
– Мы думали, оно застряло в прибрежном иле…
– Нет, оно сперва застряло между опорами! А позже, через несколько дней, когда труп уже раздулся, течение высвободило его и вынесло на поверхность. Только после этого тело застряло в иле, – сказал Симон и добавил, обращаясь уже к Аделии: – Мы евреи, доктор. То есть великие говоруны. Мы бесконечно обсуждаем все «за» и «против», обсасываем варианты, прикидываем, как бы не прогневить Бога… и в конце концов оскорбляем его своей нерешительностью! Пока эти бестолочи перебирали теоретические возможности, вместо того чтобы тайком проверить трубу под причалом и окрестности, весь город поднялся на поиски мальчика. Такие интенсивные усилия не могли не привести к обнаружению тела. Даже останься оно под причалом – его бы и там нашли. Так что виновато не течение, которое вытолкнуло труп на поверхность да поленилось утащить его подальше, а эти говоруны, которые так оплошали и не довели дело до конца! Они, конечно, ослы. И даже хуже. Однако не убийцы!
Но Аделию пустые сожаления и упреки не интересовали. Едва дождавшись конца обвинительного монолога Симона, она засыпала Иегуду и Вениамина вопросами:
– Прежде чем бросить труп в сточную трубу, вы хоть осмотрели его? Как Петр выглядел? Увечья? Одежда? В каком состоянии?
Евреи в отвращении вытаращились на нее.
– Что за вурдалачку ты нам привел?! – воскликнул Вениамин. – Какие дикие, нечеловеческие вопросы!
– Ву… вурдалачку?! – возмущенно вскричал Симон. У него опять чесались руки дать кому-нибудь по морде. Мансуру даже пришлось вскочить и повиснуть на его руках. – Нет, вы послушайте! – кричал Симон, пытаясь стряхнуть с себя араба. – Эти немыслимые охламоны преспокойно сунули несчастного мальчишку в сточную трубу, а теперь у них поворачивается язык называть других нелюдями!
Аделия в сердцах подхватилась и вышла вон, оставив евреев ссориться и разбираться, кто из них умнее. В крепости был, слава Богу, еще один человек, который мог подсказать ей пару важных вещей.
Она спустилась по лестнице и быстро прошагала через рабочие покои шерифа во двор. Сборщик податей проводил салернку взглядом и поманил пальцем своего слугу.
– Куда это она, в одиночку, без сарацина? – спросил Пико. – Странно. Ну-ка, Пипин, сбегай и узнай, что у этой решительной особы на уме и с кем она собралась побеседовать.
Лекарка подошла к группе темноволосых женщин во дворе. Поздоровалась со всеми и затем поклонилась девушке, в которой угадала дочь Хаима. Совсем молоденькая еврейка единственная из всех сидела на вынесенном специально для нее стуле. Лицо под траурной вуалью и огромный живот – месяцев восемь, подумала Аделия.
– Госпожа Дина? – спросила она.
– Да.
Девушка смотрела на иноземку настороженно и недоверчиво. Бросались в глаза худоба и нездоровый цвет лица.
Обеспокоенная как доктор, Аделия про себя решила впредь регулярно посылать беременной кухонные творения Гилты. Экономка готовила с запасом, так что хватит и на подкорм отощавшей на крепостных харчах дочери Хаима.
Аделия представилась дочерью Гершома из Салерно, умолчав о том, что ее приемный отец был далеко не правоверный еврей. Взгляд Дины потеплел.
– Давайте прогуляемся и поговорим – вы не против? – спросила Аделия. Ей не хотелось беседовать рядом с таким количеством любопытных ушей.
Девушке было от силы шестнадцать лет. Но когда она подняла вуаль, ее хорошенькое личико оказалось не по возрасту взрослым и печальным, полным недетской горечи.
Отойдя вместе с Диной от остальных евреек, Аделия задала свой вопрос.
Дина закусила губу и отвернулась.
– Я не хочу говорить на эту тему.
– Но этим вы поможете найти убийцу!
Пока Дина готовилась ответить, до них из-за стены донеслось: «Смерть жидам! Убьем евреев!» Это Роже Эктонский приветствовал въезжающего в крепость епископа.
– Они все убийцы, – мрачно сказала Дина. – Вы бы видели, что люди сделали с моим отцом и матерью… И теперь я одна как перст…
– У вас муж.
