Что же говорить о менее смышленой ребятне!
– Да, брат Гилберт – жуткий брюзга, – неохотно признал мальчик. – Но он детей не обижает, уважительно говорите ними. Потом он храбрый, в Святой земле воева… – Ульф хлопнул себя по лбу. – Ах ты Господи! Он же был крестоносцем. Как и убийца!
Солнце село, и на лодках зажгли фонари. Теперь Кем был скопищем ползущих в разные стороны светлячков. Ульф и его хозяйка зачарованно смотрели на реку, поглощенные невеселыми думами.
Но тут Матильда Сдобная позвала их к ужину. По дороге к дому мальчик предложил:
– Может, прямо завтра поднимемся вверх по реке? И Смуглявого прихватим с собой. Он ловко орудует шестом.
– Мне бы и в голову не пришло отправиться без Мансура, – сказала Аделия. – Но изволь относиться к нему с должным уважением. Иначе мы тебя с собой не возьмем.
Вслед за Ульфом Аделия пришла к мысли, что им следует тщательно исследовать берега Кема. Искать… нечто. Дом, хижину или тропу… Место, где совершались ужасные преступления, находится где-то неподалеку от воды. Их непременно что-нибудь выведет к нужному месту… Конечно, Аделия не ожидала вывески крупными буквами «Не беспокоить, идет убийство», однако она была уверена – сердце и опыт подскажут, куда смотреть и что видеть…
Вечером, расчесывая волосы перед сном, Аделия рассеянно посмотрела на реку и обмерла от ужаса.
На берегу Кема стояла одинокая фигура и, закинув голову, смотрела на дом Вениамина.
Было темно, и лица Аделия не различила. Но было жуткое ощущение, что незнакомец смотрит ей прямо в глаза. Неотрывно, с упрямой дерзостью любовника. Прошло несколько мгновений, прежде чем она вновь овладела своим телом, шарахнулась от окна в глубину комнаты и задула свечу.
Затем, не спуская глаз с черной неподвижной фигуры на берегу, Аделия схватила кинжал, который всегда лежал под подушкой. С оружием в руке стало не так страшно. «Эх ты, трусиха! Ему сюда не попасть без крыльев или осадной лестницы». И теперь, когда во всем доме нет света, он не видит ее.
Прокравшись к окну, чтобы осторожно закрыть ставни, Аделия еще раз убедилась, что человек по- прежнему стоит и упрямо таращится в темноту, буравит глазами стены…
Тут женщину обуял такой панический ужас, что она мигом слетела с лестницы вниз. Страшила нехотя заковылял за хозяйкой.
Внизу раздался визг, и кочерга в руках Матильды Гладкой каким-то чудом остановилась в локте от головы хозяйки.
– Ой! Как же вы, госпожа, меня напугали!
– Ты меня тоже до смерти напугала, – сказала Аделия, тяжело отдуваясь. – Кто-то стоит на том берегу реки и пялится на наш дом.
Служанка наконец опустила кочергу.
– А, этот… С тех пор как вы перебрались в крепость, он повадился торчать там каждую ночь. И смотрит, смотрит. А чего глазеть? У меня аж мороз по коже: окромя Ульфа, других штанов в доме нету.
– Где Ульф сейчас?
Матильда махнула рукой в сторону полуподвала для прислуги:
– Спит без задних ног.
– Ты уверена?
– Ну да.
Женщины выглянули через окно-розетку.
– Ушел.
Сейчас, когда соглядатай пропал, стало еще страшнее.
– Почему ты мне не доложила? – строго осведомилась Аделия.
– Я глупым делом решила, что у вас и без того хлопот полон рот. На что вас глупостями беспокоить? А городским стражникам я, вестимо, сказала. Только эти ослы, когда через мост бежали, так копытами гремели, что от них и безногий успел бы удрать! Меня же дурочкой выставили. Говорят, это какой-нибудь жопогляд непотребный. Ты, мол, не забывай свечу задувать, прежде чем заголяться!
Матильда Гладкая положила кочергу на место, громыхнув по решетке камина. Звук отозвался недобрым эхом в пустом доме.
– Значит, это вовсе не жопогляд? – мрачно сказала служанка.
– Нет.
На следующий день Аделия отправила Ульфа в крепость – от греха подальше. Пусть поживет за прочными стенами еврейской башни, под присмотром Гилты и Мансура!
Глава 13
– Без меня ничего не смейте предпринимать! – грозно сказал сэр Роули, попытался встать с постели и скатился на пол. – Ай! Ой! Чтоб ты сдох, Роже Эктонский! Дайте мне секач, я отрублю этой сволочи причинное место и скормлю его рыбам!
Стараясь не смеяться, Аделия и Мансур сообща подняли больного с пола и водрузили на кровать. Ульф напялил ему на голову слетевший ночной колпак.
– С Мансуром и Ульфом мне ничего не грозит, – примирительно сказала Аделия. – Да и поплывем мы средь бела дня. А вы пока поупражняйтесь вставать с постели и медленно ходить по комнате. Только не перетрудитесь. Неспешная прогулка укрепит мышцы живота и поспособствует заживлению раны. Вы пока не боец, так что нечего вскакивать с постели как ошпаренный.
Сборщик податей застонал от бессильной ярости, резко потянул себе на шею одеяло и опять застонал, уже от боли.
– Прекратите ворчать и крутиться! – строго сказала Аделия. – Кстати сказать, это не Роже всадил в вас секач. Но в свалке никто не заметил, кто именно.
– Плевать. Поганца Роже следует повесить до приезда королевских судей. Те могут принять во внимание его тонзуру, и он легко отделается!
– Не беспокойтесь, Роже накажут, – сказала Аделия. – Если не за попытку убийства, то за подстрекательство толпы к осквернению могилы Симона… Впрочем, я тоже не огорчусь, если его повесят.
– Он вломился во главе вооруженной оравы в замок, на землю короля, едва не оскопил меня… Да этому негодяю виселицы мало, его надо насадить задницей на вертел и поджарить на медленном огне! – Тут сэр Роули осторожно повернулся, чтобы заглянуть Аделии в глаза. – А вы, такая наблюдательная, заметили, что в стычке получили ранения только вы да я? Урон нападающих я не беру в расчет.
Аделия действительно не придала этому факту никакого значения.
– А, бросьте. Велик ли ущерб – только сломанный нос!
– Не преуменьшайте, Аделия. Только чудом не случилось худшего.
Конечно, все могло кончиться куда печальнее. Но она и сама виновата. На ее месте менее храбрая женщина бежала бы с визгом прочь, не дожидаясь начала баталии.
– Еще одно бросается в глаза, – сказал Роули, со значением играя бровями. – Раввин не получил ни единой царапины.
Аделия растерялась.
– Вы хотите сказать, что евреи как-то замешаны?..
– Глупости. Меня просто удивляет, почему этот сброд не накинулся первым делом на раввина. Ведь они прибежали вроде как евреев бить! А на деле вышло, что пострадали только те двое, кто и после смерти Симона продолжает идти по следу убийцы. То есть вы и я.
– И Мансур никак не пострадал, – задумчиво произнесла Аделия.
– Против него зачинщики только оборонялись, когда он ринулся в потасовку. Не зная местного языка, араб никому не задает лишних вопросов. Поэтому никто и не планировал его покалечить!
Аделия взвесила сказанное.
– Не вполне понимаю, куда вы клоните, – сказала она. – По-вашему, Роже Эктонский убивает детей?
– Нет, какая вы сегодня несообразительная! – сказал сэр Роули, желчный из-за своей долгой физической беспомощности. – Роже искусно натравили на нас. Этому дураку внушили, что Господь будет
