Сборщик податей сперва угрюмо молчал, потом вдруг разразился гневной речью:
– И как вы, сударыня, могли повести себя так глупо? Вы хоть понимаете, что я из-за вас пережил?
– Простите, что так вышло…
– Думаете, одного «простите» достаточно? Вам голову мало оторвать! Безответственная, легкомысленная женщина! Благодарите Бога, что я рано ушел с королевского суда. Хотел проведать вас в доме ростовщика. Знал, что вы переживаете из-за исчезновения Ульфа. Пришел пожалеть и ободрить. А в итоге успокаивать пришлось меня. Я чуть не рехнулся, когда узнал, что и вы пропали!
– Простите, что доставила вам так много хлопот, – промолвила Аделия. Она была слишком вымотана и потрясена, чтобы извиняться более витиевато. На самом деле ей было приятно слушать упреки Пико и знать, как сильно он волновался.
– Матильда Гладкая предположила, что вы пошли в церковь – молиться за Ульфа, – сердитым голосом продолжал сэр Роули. – Но я сразу догадался, что вы двинули на реку и выпытываете, куда она дела мальчика. Но и там вас не было. Я понял, вода вам что-то подсказала и вы кинулись на поиски в одиночку.
Стоя в отчаянии у реки, сэр Роули услышал на другом берегу рожок Хью, которым тот созывал собак. Пико позвал его на помощь. Они обсудили ситуацию, и охотник предложил пустить свору по следу Страшилы.
– Хью сказал, что настоятель Жоффре дал вам исключительно вонючую собаку нарочно, чтоб вас можно было отыскать, попади вы в беду в незнакомом городе. Мы сбегали в дом ростовщика и взяли коврик, на котором спал Страшила. Потом раздобыли лошадей и дали собакам понюхать подстилку. Те сразу взяли след – и мы пустились в путь.
Они скакали за собаками вдоль реки по тропинке для бечевой тяги. И догадывались, что Аделия плыла в лодке, а собака бежала параллельно реке. Временами теряя след, они просто двигались дальше по течению…
– Наши поиски закончились бы ничем, – рассказывал сэр Роули, – не воняй ваша собака как сто чертей. И вместе с вами я бы потерял половину своей жизни! О, легкомысленная, шалопутная гарпия! Вы даже представить себе не можете, как я настрадался из-за вас!
Ульф зевал и хихикал уже в открытую. Но для Аделии филиппики сэра Роули были сладкой музыкой, которую она была готова слушать бесконечно. Грудь спирало от волнения. Какой прекрасный человек! Спасибо небу, что он существует!
Когда спаситель сделал короткую паузу, чтобы перевести дыхание, она тихо сказала:
– Я люблю вас, Роули.
– Это к делу не относится! – огрызнулся он. – В том, что вы учудили, нет ничего забавного!
Однако после этого Пико замолчал.
Остаток пути Аделия дремала в седле.
Когда они оказались у огромных ворот барнуэллского монастыря, салернка проснулась и вспомнила, как сто лет назад они с Симоном и Мансуром впервые въезжали во владения настоятеля Жоффре: на торговой телеге, в блаженном неведении того, какие ужасы ожидают их в Кембридже…
«Зато теперь они будут знать, Симон. Мы выполнили свою миссию и открыли правду».
После этого Аделия перестала бороться со сном. Сэр Роули громко объяснял вышедшему приору, что случилось. Тот ахал и охал. Затем стал отдавать распоряжения о том, где и как следует разместить гостей. Настоятель забыл важную вещь, и когда Аделию снимали с лошади, она сонно пробормотала:
– Я должна сперва искупаться!
– …отдыхайте и, ради Бога, отсюда ни ногой! – заключил сэр Роули и ушел, громко хлопнув дверью.
Аделия и Ульф лежали на большой кровати в комнате для монастырских гостей. Глядя вверх, салернка узнавала могучие балки и обрешетины потолка. Горели… свечи? Разве сейчас не день? А, понятно. Ставни были плотно закрыты. По ним лупил дождь.
Ульф тоже смотрел в потолок. Аделия прижала его к себе неповрежденной рукой. Они были товарищами по несчастью, вместе пережили такое, после чего иначе смотришь на мир…
– Расскажи, что случилось, – попросила она Ульфа.
– Я сидел на берегу с удочками. Она подплыла и сказала медовым таким голоском: «Ой, Ульф, у меня лодка течет, не посмотришь?» Я к ней прыгнул, нагнулся под лавку поглядеть, где пробоина… А она мне к лицу какую-то тряпку прижала. Очнулся я уже в яме. – Мальчик коротко всхлипнул. Потом мрачно спросил: – Как такое могло случиться?
– Не знаю…
Ульф повернулся и в отчаянии заглянул Аделии в глаза:
– Она была как цветочек. Такая милая, добрая. А он – доблестный рыцарь…
– Но в душе оба были уродами, – добавила салернка. – Внешне обаятельные и вежливые, а внутри изверги. Потому и сдружились. Только помни, Ульф: хороших людей гораздо больше, чем дурных. Поэтому не стоит разочаровываться в жизни.
Аделия сама пыталась обрести пошатнувшуюся веру в род человеческий.
– Спасибо, что пришли меня выручить. – Тут он слабо улыбнулся и прибавил: – Вы молодец! Держались до конца. А как ругались!.. Я всякого наслушался от солдат, но вы любого из них за пояс заткнете!
– Пусть это останется нашим маленьким секретом. Никому не болтай.
– Могила.
Дверь распахнулась, и в комнату влетела заплаканная Гилта. Радость мешалась с яростью.
– Ах ты, маленький негодяй! – причитала она, обнимая внука. – Разве я не предупреждала? Погоди, всю задницу отобью, негодник! Из-за тебя я почти померла от страха!
Появился сэр Роули и увел экономку. Аделии следовало принять ванну и отдохнуть. Напоследок Гилта схватила руку хозяйки и горячо поцеловала ее.
– Благословен день, когда вы приехали в Кембридж! – сказала она. – Храни вас Господь!
Подхватив внука на руки, Гилта ушла.
Монахи внесли большую оловянную ванну и стали наполнять ее горячей водой. Аделия радовалась, что сможет наконец смыть с себя всю жуть последних часов.
Сэр Роули погнал сестер прочь. Шокированные, они сначала не хотели уходить и оставлять Аделию наедине с мужчиной, но Пико вытеснил монашек из комнаты. Врачевательница наблюдала за его маневрами с улыбкой. Он похудел, из раздобревшего сборщика податей снова превратился в могучего и мускулистого рыцаря.
Когда они остались вдвоем, сэр Роули поставил Аделию на ноги и начал осторожно и деловито раздевать.
Она молча покорилась. Неужели он задумал соблазнить ее? Не остановится ли, дойдя до рубашки?
Нет, хотя раздевал он с чисто материнской заботой. Когда Аделия оказалась совершенно голой, Пико подхватил ее на руки и опустил в ванну. При этом выражение лица у него было столь же бесстрастное, как у Гординуса, когда тот склонялся над трупом.
«Я должна сгореть со стыда», – думала Аделия. Но для этого нужна была хоть искра смущения, а она нисколько не робела. Ей было приятно, что сэр Роули видит ее обнаженное тело сквозь прозрачную воду. Аделии трудно было поднимать руки, поэтому он сам вымыл и прополоскал ей волосы.
И до ног было сложно достать… Пико и эту задачу взял на себя, нежно массируя ее пальцы, икры, бедра…
Аделия наблюдала. Было очевидно, что бесстрастие дается ему с трудом.
– Этот негодяй вас… повредил? – спросил сэр Роули.
Она не сразу поняла вопрос. А, он спрашивает, была ли она изнасилована. Девственность – святой Грааль для мужчин.
– А если бы да?
– Главное, что вы живы. На остальное наплевать.
– Нет, в этом смысле он меня не тронул.
– Что ж, замечательно! – Сэр Роули выпрямился и отряхнул мокрые руки. – Мне пора. Пусть монахини вас домывают, а мне некогда – пойду готовить свадьбу.
