– И на ком вы собрались жениться? – лукаво спросила Аделия.
– Я поговорю с настоятелем, а он потолкует с твоим ревнивым Мансуром. Чтобы не было никаких сомнений в честности моих намерений. Что до короля… надеюсь, он не станет препятствовать браку. Словом, за день-два я все улажу.
– Но с какой стати вы заговорили о женитьбе?
– Сударыня, разве вам не понятно, – удивленно произнес Пико, – что я обязан обручиться с вами после того, как видел голой и прикасался к вам?
Сэр Роули и впрямь собрался уходить.
Аделия, морщась от боли, быстро выбралась из ванны и завернулась в простыню. Как он не понимает, что у их любви нет будущего?! И поэтому забота об условностях – нелепое, лишнее дело.
– Останьтесь, Роули! – попросила Аделия, устремляясь к нему. – Не бросайте меня. Мне жутко в одиночестве.
Она обвила руками его шею. Однако мужчина ласково высвободился.
– Нет, так нельзя! – возразил он. – У меня честные намерения по отношению к вам. Мы сперва должны быть связаны узами святого брака…
«Нашел момент рассуждать! – сердито подумала Аделия. – Дались ему эти «честные намерения»!»
– Роули, жизнь груба и страшна, – сказала она. – Никто не ведает, что случится завтра. Надо ловить мгновение, а не уповать на будущее.
– Нет, я хочу нам долгого и прекрасного завтра. И оно будет. Поэтому нам некуда спешить.
Сэр Роули неровно задышал. Аделия стояла голыми ногами на его сапогах. Простыня упала, и женщина прижалась к любимому всем телом.
– Еще немного – и я за себя не отвечаю! – предупредил Пико. – Вы ставите меня в неловкое положение…
– Да, более ловкое положение – на кровати.
Он сдался с притворным вздохом.
– И потом, любить в постели женщину со сломанными ребрами – задача непростая, – сказал Пико.
– А вы все же попробуйте, – отозвалась салернка.
– Ах ты Господи!.. – Сэр Роули подхватил ее и понес на кровать. И действительно, сломанные ребра не оказались препятствием. Пико искусно опирался на руки, чтобы не наваливаться на пострадавшую женщину. Все получилось замечательно. Он старался быть нежным и нашептывал ласковые слова на арабском, словно английского и французского не хватало, чтобы выразить, как она прекрасна даже с подбитым глазом.
Аделия ощущала себя любимой и желанной и хотела Пико каждой частичкой своего тела. Соитие было чудесно, как совместное путешествие к звездам и обратно.
– Вы можете повторить? – простодушно спросила лекарка.
– Нет, надо немного погодить. Была трудная ночь. И я не совсем в форме.
Однако спустя малое время он попробовал снова – и опять все получилось преотлично.
Потом они лежали в полутьме, слушали дробь дождя по ставням. Аделия, прижимаясь к возлюбленному и вдыхая его запах, сказала срывающимся голосом:
– Я вас так люблю…
– Вы плачете? – удивился он и привстал.
– Нет, нисколечко.
– Плачете. Ничего, после совокупления это случается с некоторыми женщинами.
– Какой вы знаток!
Сэр Роули вытер ладонью ее слезы.
– Дорогая, все страшное позади, – сказал он. – Он мертв, а с ней… разберутся… Я буду, конечно, по заслугам вознагражден. И вас довольный король щедро одарит. Впрочем, моего богатства хватит на двоих. Генрих сделает меня бароном, даст приличный феод, а вы нарожаете мне дюжину симпатичных пухленьких наследников…
Он встал с кровати и начал одеваться.
Аделия вспомнила про его плащ с головой Ракшаса. Он его не принес с собой, а где-то оставил.
– Не уходите, – попросила она. – Я хочу еще.
– Не бойтесь, я вернусь.
Но его мысли были уже в другом месте.
– О, ненасытная женщина! Лучше поспите. А меня зовут дела. Я не могу весь день нежиться в постели.
С тем он и ушел.
Глядя ему вслед, Аделия думала в смятении: «Почему бы мне и впрямь не стать баронессой и не нарожать дюжину пухленьких наследников?.. Зачем «играть в доктора»? Разве это сравнимо с тем счастьем, которое я могу испытать в браке с любимым мужчиной? Нет, конечно. Стало быть, мертвецы отнимают у меня жизнь и счастье?»
Вскоре Аделия погрузилась в сладкий сон. Ее последней связной мыслью было: «Ах, какая дивная штука – клитор! Сколько неожиданных приятных ощущений таит этот маленький бугорок… Когда в следующий раз буду анатомировать женщину, получше пригляжусь к нему…»
Всегда и везде Аделия оставалась прежде всего доктором.
Из сладкого сна лекарку вырвал голос окликавшей ее Гилты.
– Который час?
– Уже ночь. Вы целый день проспали. А теперь надо вставать, душа моя. Надеюсь, вы отоспались. Я принесла свежую одежду из вашего дорожного сундука.
Вставать не хотелось. Болели ребра и рука. Глаз окончательно заплыл.
– Как себя чувствует Ульф? – спросила Аделия.
– Спит сном праведника. Гилта с неожиданной нежностью коснулась щеки иноземки: – Страдалица моя… Ну да ладно. Вам обоим надо вставать. Зовут на допрос к важным людям.
– Что ж, деваться некуда, – устало сказала Аделия.
Она надеялась, что разбор дела не затянется. Все так очевидно. Конечно, вспоминать подробности жуткой ночи не хотелось, но придется.
Гилта принесла ужин и хотела кормить с ложки, но Аделия села на кровати и запротестовала.
– И не думайте! Вы такая слабая, – решительно сказала Гилта. Благодарность за спасение внука ей было проще выразить заботой о хозяйке, чем какими-то непривычно пышными словами. Осознав это, Аделия перестала упираться.
Между ложками каши она спросила:
– А куда они дели непотребную монахиню?
Аделия не испытывала к Веронике ничего, кроме ненависти. Но ей была неприятна мысль, что девушку запрут и станут люто пытать. Наказать – да, но мучить при полной ясности вины не имеет никакого смысла.
– Вероника в соседней комнате! И монахини обслуживают ее как баронессу! – Гилту всю перекосило. – Никто не поверил.
– Как?! – удивленно спросила Аделия.
– Все отказываются признавать, что она была пособницей дьявола.
– Глупости! Ульф может подтвердить. И я, разумеется. Гилта, Вероника столкнула меня в шахту!
– Будто я вам не верю! Но они спросят: «А вы видели того, кто вас спихнул?» Ну а Ульфа и слушать не станут. Дескать, он из низкого сословия, его словам веры нет.
У Аделии даже аппетит пропал. Одно дело – не пытать Веронику… но оставить ее на свободе – сущее безумие. Она ненормальная. Рано или поздно опять начнет убивать!
– Это она похитила Петра, Мэри, Гарольда и Ульрика. Мы гадали, кому дети могли безоговорочно доверять. И вот ответ – кроткой, милой монахине. По наущению дьявола Вероника предлагала малышам конфету, а потом прижимала к лицу смоченную в опиуме салфетку. Дети теряли сознание, и она везла их на заклание…
Гилта вздохнула:
