заглядывали в глаза.
Но вот на Саманту Ричардс внешность, положение и богатство Говарда, похоже, не производили впечатления. И он был совершенно уверен, что она не будет смеяться его шуткам, если не поймет их. Больше того, обладая быстрой реакцией и молниеносной сообразительностью, Саманта могла достойно ответить ударом на удар в любой словесной баталии.
Другими словами, Говард понимал, что его новая знакомая принадлежит к категории женщин, с которыми трудно соскучиться. Она явно была не из тех, кто ищет «нужных» мужчин или ставит дружбу в зависимость от итоговых цифр в финансовых отчетах. И уж конечно — не из «податливых»! Хотя приветливо улыбалась каждому прохожему…
Говард также не сомневался, что Саманта не станет морить себя голодом, лишь бы иметь тонкую, как карандаш, фигуру по последней парижской моде. Формы ее тела не были ни слишком округлыми, ни плоскими. Они привлекали своей строгой очерченностью, женственностью и… осязаемостью. При этом Эллиоту очень нравилось, как за столом перед каждым лакомым блюдом она неизменно не восклицала:
— О, я не должна…
Теперь оставалось вообразить, какой Саманта Ричардс могла оказаться любовницей… Говард украдкой взглянул на девушку: свободной рукой она пыталась придать своим растрепанным волосам вид прически. Когда же этого сделать не удалось, Саманта тряхнула головой и проворчала:
— Черт с ними!
Ее почти не тронутое макияжем лицо дышало здоровьем. А весеннее солнце оставило на щеках и у переносицы редкие веснушки. Думала ли Саманта о том, как изумительно выглядит? Говард успел заметить, что в ее красивых голубых глазах светился острый ум. Она обладала несомненным чувством юмора и скрытым темпераментом. Еще накануне, когда Эллиот впервые увидел ее входившей в вестибюль отеля в до смешного строгой форме медсестры, он уже догадывался о внутреннем огне, горящем в этой девушке и готовом вырваться наружу.
Есть немало женщин, которые могут заниматься любовью и одновременно обсуждать с партнером последнюю театральную постановку на Бродвее. Они позволяют ему пользоваться своим телом, как манекенщицы — модельеру, подгоняющему под соответствующие размеры новую модель. Саманта Ричардс, бесспорно, была не такой. Она отдала бы всю себя ради прекрасного мгновения. Послав к черту все стальное. Погрузилась бы в такое бурное море чувств, какое он, Говард Эллиот, не помнил со времен первых курсов колледжа. Тогда любовь была своего рода невинным обрядом, данью возрасту и имела больше общего с взаимным узнаванием, чем с сексом.
Но существовало и еще нечто, отличавшее Саманту Ричардс от женщин, которых Говард знал последние десять лет. Он понял, что эта девушка отдаст себя только тому мужчине, которого полюбит. Полюбит самозабвенно, всем сердцем. И который, в свою очередь, так же пылко будет любить ее.
На что мог рассчитывать Говард?..
Ни на что! Он так и сказал себе, внутренне содрогнувшись от этих мыслей, которые роились в его голове с первой встречи с Самантой Ричардс. Для его матери она была медсестрой и компаньонкой. В его жизни Саманте предопределена роль всего лишь случайно встреченной женщины…
Говард заставил себя улыбнуться, размышляя о том, будет ли Джорджия милостива к Саманте и не станет ли перечить ей по каждому поводу. Хоть и на время, эта девушка вошла в его жизнь, и ее отношения с матерью не были Говарду безразличны. Кроме того, наступила весна. Почему бы не завести легкий роман со здравомыслящей красивой женщиной? Кому это могло повредить? А может, новый опыт станет чем-то поучительным?..
3
— Вот это место, — с некоторым самодовольством сказал Говард, показывая рукой на широкую полосу незанятой земли, пересекавшую Набережную и тянувшуюся вдоль бульвара до самого его конца.
Правда, оно не было совсем пустырным. В стороне от руин снесенных зданий и заасфальтированных стоянок притулились три небольших домика. Как и вся территория, отведенная под строительство нового отеля Эллиота, эти домики ни в каких туристических справочниках не значились и к достопримечательностям Кейп-Мэя не относились. А потому никакого дохода городу не приносили. Место это фактически не принадлежало никому. Даже местному муниципалитету. Здесь не действовали строгие правила, предписывавшие при постройке новых зданий не нарушать исторически сложившийся архитектурный стиль города. Короче, место вполне созрело для осуществления нового дерзкого проекта Говарда.
Что же касается трех домишек, то раньше они были окружены мелкими магазинчиками, лавками и третьеразрядными забегаловками. Все это было ликвидировано после покупки земли компанией «Эллиот Хоутелс». Но домики, выходившие окнами на набережную, остались в неприкосновенности, самим своим существованием бросая вызов грандиозным планам Говарда.
— Значит, здесь и будет отель? — переспросила Саманта, осматривая из-под ладони захламленный участок земли и извилистый берег. Он тянулся до дворика Кейси Дойл, служившего в основном для сушки постельного белья. Белоснежные наволочки, простыни, пододеяльники и теперь были развешаны на длинных веревках.
Саманта покачала головой. Она хорошо знала эту женщину. Год назад Кейси в свои семьдесят лет каталась на лыжах, упала и сломала бедро. Но даже после этого несчастья не разрешила дочери помогать ей и все делала сама. Ибо превыше всего ценила независимость.
Говард взглянул на Саманту и рассмеялся:
— Вы не смотрели бы так равнодушно, если бы видели все это моими глазами. Надо просто иметь чуть-чуть воображения. Вот здесь мы поставим здание в форме подковы. Каждая веранда будет с видом на океан. Всего планируется пять этажей. В нижнем разместятся магазины и сувенирные лавки. А на крыше устроим ресторан с роскошным обзором океанских далей.
— Вы хотите все выкрасить в розовый цвет? — язвительно спросила Саманта, наблюдая, как во двор, прихрамывая, вышла Кейси с корзиной белья. — Розовая штукатурка с затейливыми узорами, блестящие перила из полированной стали. И пара пластиковых фламинго около бассейна. Сам бассейн наверняка будет иметь форму сердечка. Так? Прекрасно!
Она намеренно молола всю эту чушь. Говарда можно было обвинить в чем угодно, но только не в отсутствии вкуса. Его гостиница «Эллиот Дьюнс» могла бы служить образцом элегантности.
— Вам нравится розовая штукатурка, Саманта? — удивился Говард, спускаясь с небес на землю. Он лукаво подмигнул своей спутнице. Что-то было тут не так. До этой минуты они вполне понимали друг друга. Откуда такая неожиданная агрессивность? — Мне вы показались человеком, придерживающимся истинных, а не мещанских традиций, — сказал Эллиот недовольно.
Избегая смотреть ему в глаза, Саманта круто повернулась на каблуках и пошла назад, не заботясь о том, последует за ней Говард или нет.
— Дело не в том, какой у меня вкус, — бросила она через плечо. — Мне, например, нравятся те три домика, которые занимавшаяся сносом команда пока не тронула. Что вы намерены с ними делать?
Эллиот стоял неподвижно, смущенно глядя ей вслед. Потом нагнал и пошел рядом. Некоторое время оба молчали. Наконец, шумно вздохнув, Говард сказал:
— Разрешите нанести вам ответный удар, Саманта. Вы солгали мне, не так ли? Вы же знали о моем проекте.
Саманта остановилась так резко, что чуть не упала.
— Скажу откровенно, Говард: он мне не понравился. Если оценивать по десятибалльной системе, то это где-то около нуля.
При виде Кейси Дойл, упрямо отстаивающей жалкие остатки своей независимости, кровь в жилах Саманты закипала от негодования. Она хотела сказать Говарду гораздо больше. Но только крепко стиснула зубы. Поскольку пока не знала, с чего начать.
Говард невозмутимо подождал несколько мгновений, любуясь ярким румянцем, выступившим на
