Старик широко развел руки и звучно хлопнул в ладоши, показывая свою силу.
— Как назвал-то мальчика?
— Олененок.
— Хорошее имя, — одобрила соседка.
Он благодарно кивнул. Рытлина уже десять лет жила рядом с его валкараном. Она была намного младше старого Пананто. Несколько лет назад ее муж ушел в море охотиться на китов, да так и не вернулся. С тех пор Рытлина ждала его на берегу моря, на том самом месте, где оставил ее пропавший мужчина, и наотрез отказывалась уходить отсюда и снова идти замуж.
Рытлина утверждала, что знает, что ее муж не утонул, а скитается в далеких краях и не может вернуться к ней. Но однажды он найдет дорогу домой, и они снова будут вместе.
Пананто иногда задумывался, не считает ли его странная соседка свою жизнь напрасной? У нее не было детей, и некому было вернуть годы, которые она провела в терпеливом ожидании, глядя на бескрайнее море и свое старящееся отражение в накатывающих волнах…
Закончив играть с Рытлиной, ребенок, смешно перебирая маленькими ножками, подбежал к старику. Уткнувшись в его высокие сапоги-торбаса, он запрокинул голову и широко открыл рот.
— Есть хочу! — заныл Олененок.
Мальчик ел много и охотно, больше, чем было положено ребенку его возраста. Пананто понимал, что нужно отучать сына от привычки без труда удовлетворять голод, но не мог пока еще быть строгим с этим своенравным подарком бури. Ведь то, что подарили кэле, они могли столь же легко и отнять.
— Возьми в валкаране, — старик указал на отверстие, служившее летним входом в его костяной дом. — Да если увидишь, что Черныш опять туда полез, то прогони его!
— Сплошные беды от твоих любимцев, Пананто, — шутливо заметила Рытлина. — Наказывать их надо, вот что.
— Надо, — кивнул старик.
Черныш был любимой собакой старика, вожаком стаи. Хотя он был молодым псом, но уже успел завоевать уважение других собак, и вовсю пользовался расположением хозяина, решаясь на выходки, которые стоили бы иной собаке шкуры. Вот и сейчас куда-то запропастился…
— Черныш! — снова позвал Пананто.
«Захворал, что ли?»
Из валкарана, цепляясь за пышный хвост щенка, выполз ребенок.
— Олененок, ты Черныша видел?
Мальчик непонимающе уставился на своего названного отца.
— Собачку черненькую видел? А где черная собачка?
— Собачки… нету, — грустно сказал ребенок.
— За сукой побежал, что ли? — пробормотал Пананто, но что-то в голосе ребенка встревожило его.
«Нету…»
— Атэ, я есть хочу, — пожаловался мальчик.
— Ты ведь уже ел, — укоризненно заметил Пананто.
— Ну… хочу!
— Нельзя много есть, — упрямо сказал мужчина и отвернулся, чтобы не видеть слез, выступивших на глазах малыша.
Он хотел сказать сыну, что ничто не берется из ничего. Съедая больше своей меры, ты лишаешь еды другого человека. Сам Пананто понял это уже давно, в голодные дни своего далекого детства…
— Рытлина, побудь с малышом. Я на рыбалку схожу, — попросил старик.
— А как же, побуду, — охотно согласилась соседка. — Он и в моем доме радость.
Когда старик отправился к морю, Рытлина взяла маленького Олененка и вместе с ним присела у очага в жилище Пананто. У старика был большой, просторный валкаран, в котором могла разместиться большая семья. Когда-то у этого очага сидели его жена, сыновья… У самой Рытлины была только временная обветшавшая яранга, укрытая шкурами тюленя и нерпы. Сначала она не хотела строить хороший дом, который придется покинуть, как только вернется заплутавший муж. А потом…
— А все же хорошо, что ты появился, — сказала женщина ребенку. — Без тебя мы бы совсем заскучали.
Мальчик поднял голову, заглянул ей в глаза и открыл рот.
— Есть!
— Как же, Олененок? Ты ведь только что кушал…
— Есть хочу!
Рытлина взяла ребенка на руки и стала укачивать его, надеясь, что шумный подарок бури скорее уснет. Мальчик поймал ее руку и, оттопырив большой палец женщины, обхватил его губами и начал шумно сосать.
Рытлина с улыбкой наблюдала за ним.
— Вот не пропал бы Опэ в море, у нас тоже был бы сын, — грустно сказала женщина. — Совсем как ты…
Она вспомнила, как провожала мужа в плаванье, из которого тот не вернулся. Тогда она не подозревала, что они расстаются надолго, а, может быть, и навсегда. Ее муж Опэ был веселым юношей, постоянно шутил и устраивал ей беззлобные розыгрыши. Рытлина не верила, что море забрало его. Море было холодным, суровым, а Опэ был слеплен не из снега и льда, а из теплых лучей летнего солнца, которые играли в его улыбке и глазах.
— Вот когда вырастешь, Олененок, никогда с женой не расставайся, — посоветовала мальчику Рытлина. — Всюду ее с собой бери. Если и пропадете, то вместе.
Мальчик оторвался от пальца женщины, но не выпустил ее руку. Свет разведенного очага отражался в его больших глазах. Рытлина поняла, почему Пананто назвал ребенка Олененок. У людей не было таких удивительных глаз.
— Когда вырастешь и уйдешь в море, — продолжила женщина. — И увидишь там моего Опэ, скажи ему, чтобы возвращался. Скажи, что я жду его и буду ждать…
Рытлина смахнула слезы, не стыдясь своей слабости. Недаром оленеводы, чье кочевье появлялось здесь каждую весну, считали ее сумасшедшей… Олененок снова сунул себе в рот ее палец.
— Ну, хватит, — улыбнулась Рытлина. — Пусти…
Она попыталась оттолкнуть ребенка, но тот держал крепко.
— А вот я тебе сейчас… — весело начала грозить соседка, но вдруг ее голос оборвался, превратившись в испуганный хрип.
Рытлина хотела бороться, но силы покидали ее. Рот мальчика был ледяным. И этот холод, перекинувшись на ее руку, волнами разливался по телу женщины, пока не достиг сердца.
***
…Засидевшись над прорубью, Пананто решил встать и размяться. Он резко разогнулся, ожидая почувствовать знакомую, как прикосновение старого друга, боль в спине. Но обнаружил, что его тело волшебным образом избавилось от усталости, которая годами накапливалась в нем. Пананто поднес к лицу руки и изумленно вскрикнул. Ладони, только что скрюченные и мозолистые, распрямились, налились силой, а кожа на них разгладилась.
Он молодел! Чудесным образом к нему возвращалась молодость!
Подхватив немалый улов, Пананто заторопился домой.
…Еще издалека, увидев на горизонте чернеющий холмик валкарана, Пананто почувствовал неладное. Чем ближе он приближался к своему дому, тем больше усиливалась его тревога. Вместо привычного веселого лая собак, встречающих хозяина, около дома из китовой кости царила пугающая тишина. Казалось, что даже море притихло, и вместо шумной, веселой волны оно с едва слышным шорохом лизало выступающую из берега ледяную корку.
Мог вожак стаи вернуться и увести за собой других собак в тундру? Но зачем? Пананто всегда вовремя
