— Извините, ошиблась номером, — сказала она. И велела шоферу ехать к своему гаражу.
Ей нужны были собственные колеса.
Поездка по скоростной магистрали Нью-Джерси из-за пробок растянулась на два часа. Но пробки в итоге рассосались, Мэри свернула на шоссе Ист I-95, которое вело к океану, открыла окно и глубоко, жадно вдохнула. Свежий воздух пах Атлантикой. Этот запах напомнил ей счастливое время отпусков. Следуя за навигатором, она поворачивала то направо, то налево. В небе кричали чайки, дома вдоль дороги становились все красивее и ухоженнее. Понятно, почему Розария переехала сюда — здесь на стенах писать не принято, но, правда, и канноли здесь не купишь.
Мэри стала искать нужный дом и вдруг увидела стройную молодую женщину с медно-русыми волосами, собранными в хвост, в теплом тренировочном костюме розового цвета и с собачкой, бегущей рядом на поводке.
Мэри сразу же узнала этот яркий хвост. Она остановилась и, прихватив сумку, вышла из машины.
— Мадам, вы не пели в хоре? — с улыбкой спросила она, открывая объятия, и Розария засмеялась, обнимая ее.
— Мэри! Какими судьбами?
— Длинная история. Не против, если я прогуляюсь с тобой?
— Конечно, нет. Как ты меня нашла?
— Зашла к твоему отцу, увидела фотографию твоего сына, и вот я здесь.
— Отцу? — Розария перестала улыбаться. — Ненавижу, когда он так себя называет. Он мне дядя, а не отец. Сто лет ему не звонила. Зачем же ты приехала?
— Я ищу твоего брата.
— И с ним я не разговаривала уже года четыре, — еще больше помрачнела Розария. — Не представляю, где он может быть.
Интересно, что случилось, подумала Мэри.
— Ты ведь знаешь, что он живет с Триш? Слышала, что они пропали?
— Меня это не касается, — раздраженно ответила Розария.
— Полиция с тобой не связывалась?
— Нет.
— Он ее похитил. Ей удалось позвонить матери с просьбой о помощи. Он может ее убить.
Розария молчала. Ее мрачный вид как-то не вязался с этим приятным загородным местечком и радостным оживлением собачки.
— И я стараюсь их найти, что означает найти его, — продолжала Мэри. — Надеюсь, он еще не наделал глупостей. Я не хочу, чтобы с Триш что-нибудь случилось. И с твоим братом тоже. Хочу предотвратить непоправимое.
— Послушай! — Розария остановилась. — Я не знаю, где мой брат и что он сделал с Триш. Я давно уже умыла руки.
— Откуда столько горечи? Что случилось?
— Эта семья — тьма и мрак, это кошмар моей жизни. Они просто больные, мой так называемый отец и его сын, этот боров.
— Ричи?
— Вот никчемное создание! — Розария тяжело вздохнула. — Я слышала, что ты стала адвокатом.
— Слухами земля полнится. — Мэри оглядела окрестные дома. — Ты замужем?
— В разводе.
— Прости.
— Не извиняйся. Это лучшее, что я сделала в жизни. Я стала сильнее, я получаю большие алименты, и вот еще собака у меня осталась. — Розария улыбнулась.
— Тогда рада за тебя. — Мэри тщательно подбирала слова. — Если бы ты могла мне сказать, где может быть твой брат и куда он мог увезти Триш, это спасло бы человеческую жизнь.
— Даже не представляю. — Розария пожала плечами. — Я больше не желаю его знать. Он пьет. Он в мафии. Я вычеркнула его из своей жизни. Я не хочу видеть, как он катится вниз, и я не хочу портить своего сына. Между нами все было кончено, еще когда он открыл свой первый «магазин», как он это называл, на углу Девятой и Кенник. И он загнан в этот угол, сколько бы ни говорил, что он все бросит, как только достаточно заработает.
Мэри мысленно отметила этот «магазин». Она знала это место.
— Раньше мы были так близки. — Розария улыбнулась своим воспоминаниям. — Он рассказывал мне все. Я была ему настоящая старшая сестра, никого ближе у него не было.
— Он все время рассказывал мне о тебе, — сказала Мэри.
— А мне — о тебе, — сказала Розария, и в глазах ее мелькнула боль. — Он любил тебя, ты знаешь.
У Мэри перехватило дыхание.
— Кажется, ты была его первой любовью.
Невозможно в это поверить!
— Ты удивлена? — спросила Розария.
— Более чем, — призналась Мэри. — Он никогда не говорил, что любит меня, и никак этого не показывал.
— Это как раз меня не удивляет. Нас не научили выражать свои чувства. Когда ты с ним порвала, он замкнулся в себе. Мы много говорили об этом, но, мне кажется, он так этого и не преодолел.
Мэри накрыла волна печали. Как же нелепо все получилось…
— Это не твоя вина, что он стал таким. Он сам выбрал Ричи и его бандитов, которые не успевают вылезти из тюрьмы. И он выбрал Триш, но они никогда не были счастливы. Он пил все сильнее. Его жизнь оказалась совсем не такой, какой он хотел.
Как хотелось бы Мэри, чтобы все было иначе!
— Он стал продавать наркотики. Что еще ты знаешь?
— Ничего. Больше ничего. Понятия не имею, где он сейчас. — Розария помолчала. — Нет, подожди. У него где-то должен быть дом.
— Почему ты так думаешь?
— Когда он связался с бандитами, я все говорила, что я за него боюсь, и как-то он сказал: не волнуйся. — Розария нахмурилась, вспоминая. — Сказал, что ему есть куда идти.
В дневнике Триш ни о каком втором доме не упоминалось.
— Он сказал так лишь однажды, и я не уверена, что это правда. Я говорила: ты не сможешь уйти от них, они не позволят тебе уйти. А он отвечал, что сможет и спрячется как следует.
— Может быть, туда-то он и увез Триш. — Мэри минуту подумала. — Дом должен быть не в городе.
— Наверное, — сказала Розария.
— А как ты думаешь, где он? Это очень важно.
— Прости. Я хотела бы тебе помочь, но мне нечего сказать.
— Но на какие деньги он купил дом? — И тут Мэри поняла, почему он утаивал часть выручки от продажи наркотиков. Но где же все-таки этот дом? — А скажи, были ли какие-нибудь места, которые ему нравились?
Розария фыркнула:
— Если и были, то я об этом не знаю.
— Может быть, вы куда-нибудь ездили в детстве и он захотел туда вернуться?
— Что-то не припомню.
Мэри попыталась зайти с другой стороны:
— А ты знаешь его друзей из мафии?
— Только своего двоюродного братца.
— А Кадиллака? — вспомнила Мэри дневник.
— Нет. Не знаю я Кадиллака. И знать не хочу.
