кто найдет, тому никакие замки не страшны. Воры, когда им удается добыть эту траву, разрезают себе палец, вставляют ее внутрь и потом заживляют рану. От одного прикосновения такого пальца любые замки отпираются. И замок Тамирайны тоже приотворится. Ненадолго, правда, но этого времени хватит, чтобы душа демона переселилась в тело жертвы… Кстати, ты жертву уже выбрала?
— Конечно, — отрезала я. — Но сейчас меня больше волнует трава. А без нее ничего не получится?
— Не знаю, — честно признался Архип, — но лучше не рисковать. С ней у Настасьи точно получилось. А вот если без нее попробуем, да ничего не выйдет, так еще год придется ждать до следующей ночи на Ивана Купалу. А демон может и не захотеть ждать так долго. Сама понимаешь…
— Понимаю, — вздрогнула я, глянув на Макара, который, выразительно чиркая себя ребром ладони по горлу, шептал: «Полный… финал».
— Чтобы достать разрыв-траву, — продолжил вещать Архип, — надо в полночь накануне Иванова дня забраться в дикое место и косить траву до тех пор, пока не переломится железная коса. Это и послужит знаком, что коса ударилась о разрыв-траву. В том месте, где коса переломилась, разрыв траву и искать надо. Как найдете, ждите рассвета и бегите ко мне. До рассвета с поляны ни шагу — в ночь на Ивана Купалу в лесу столько чертовщины объявляется, что даже мне не всегда безопасно за полночь гулять.
Во всем этом меня беспокоило только одно обстоятельство — я не умела косить траву. Не просто не умела, а даже не подозревала, с какого края за косу браться. Леший, подумав, сообщил, что ничего страшного в этом нет — поможет Макар.
— Помогу, помогу, не переживай! — убеждал меня Макар, исподтишка крутя фиги обеими руками.
— А зачем именно разрыв-траву искать? — возмутилась я. — Может, лучше цветок папоротника найти? Там и косить не придется!
— Ишь ты, умная какая! — фыркнул Макар. — Да весь цветущий папоротник уж давно подчистую выбрали. Такие ж вот, как ты, на халяву охотнички.
— Да, действительно, — подтвердил Архип, — цветущего папоротника вот уж лет двести никто в нашем лесу не видел. Разрыв-трава менее известна, значит, ее и найти проще. Сейчас, Верочка, я провожу тебя в комнату, где, бывало, жила твоя прабабка. Ты поспишь, а ближе к полуночи я тебя разбужу. И ты, Макарушка, тоже поспи. Вам с Верой всю ночь траву косить, глаз не смыкая.
От этой веселой перспективы меня передернуло, а Макара аж перекосило. Кажется, выражение наших лиц позабавило даже оборотня. Во всяком случае, впервые за весь обед он показал клыки в некоем подобии ухмылки.
— Странный у вас какой-то оборотень, — заметила я. — Все волк и волк. А когда он человеком бывает?
Оборотень прикрыл морду лапами, как будто услышал что-то неприличное. А Архип со снисходительной Улыбкой пояснил:
— Ну это же истинный оборотень. Ваши полукровки, которые уже больше люди, чем звери, раз в месяц, в полнолуние, волком оборачиваются. А истинный оборотень, напротив, целый месяц волком бегает, а раз в месяц, в полнолуние, человеком становится. Наш Вульфыч — чистокровный оборотень, возможно, последний на Земле. Свой парень, надежный, да вот только если тланты в это полнолуние опять объявятся, от Вульфыча в человечьем обличье толку мало будет.
— Деда, ну сколько раз я повторял: атланты, а не тланты!
При упоминании зловещего символа я вздрогнула:
— Так стражи Тамирайны атлантами называются?
— Да, — подтвердил Архип. — Атланты же небо держали, чтобы оно на Землю не упало, то есть спасали человечество от катастрофы. Эти тоже типа человечество от катастрофы спасают. Сейчас они атлантами называются. А сначала-то просто тланты были. Потом уж буква «а» добавилась. Не знаю, остались ли они еще, но, думаю, Тамирайна эти места без присмотра не бросит. Мне как демон сообщил, что ты его вызвала, так я за тебя страсть как перепугался. У тлантов способ какой-то есть определять, где вызов был совершен. Если бы они нашли тебя, точно убили бы — с ведьмами тланты расправляются безжалостно. Но, к счастью, все обошлось…
У меня как-то нехорошо екнуло сердце. Похоже, одна загадка проясняется.
— А если бы атланты определили квартиру, где был совершен вызов, то что бы они сделали с ее хозяйкой?
— Да пришибли бы просто! — любезно пояснил Макар.
— Точно, пришибли бы, — подтвердил Архип. — Потому я за тебя и боялся очень. Тебя убить могли в любой момент.
— Убили не меня, — тихо произнесла я, — убили мою подругу, в квартире которой мы, сами того не желая, вызвали демона. А перед смертью она в зеркале видела свое будущее — атланта.
— Свезло тебе, — скрипнул зубами Макар. — Убить-то должны были тебя.
— А убили Марину. И если ее убили эти ваши тланты, и если убили из-за меня… То они могут прощаться со своей богиней. Да и с жизнью заодно. Найду и убью, — мрачно заметила я.
— Найди, найди, — по-доброму пообещал зловредный недоросль. — А если я их найду, то подскажу, где тебя искать.
— Будешь выеживаться — и ты получишь, — пообещала я Макару.
— Дети, дети, идите спать, — вмешался Архип. — Подумайте, вам ведь траву косить с полуночи. Так что спать вам осталось совсем немного. Пойдем, Верочка, я тебя провожу.
Мы с Архипом по лестнице поднялись на второй этаж. Леший провел меня по коридору, открыл одну из изукрашенных резьбой дверей и пояснил:
— Вот здесь и жила когда-то твоя прабабка. Она в лес совсем ребенком попала. Тогда люди подожгли их дом, потому что ее мать считали ведьмой. Настасья с матерью вдвоем выбрались из дома, но односельчане погнались за ними. Мать осталась, чтобы задержать их, а дочь отправила в лес. Девочка плутала несколько дней. Я нашел ее в болоте почти умирающую. Принес сюда, выходил. Мать ее погибла той ночью, другой родни у девочки не было, так что она здесь и осталась. Русалки помогли мне ее вырастить, воспитать, всем женским премудростям научили: краситься, прически вертеть.
Я вошла в комнату и осмотрелась по сторонам. Кровать, неизменные сундуки, лавка, шкаф с зеркалом и огромный портрет красавицы блондинки на стене. Совсем юная девушка, почти ребенок, в длинном белом платье. Неуловимо прелестная, и так же неуловимо опасная. В лице ее уже проглядывала властность и жестокость. Именно она, только куда более взрослая, столько лет являлась мне во сне. Я подошла к портрету и, погладив рукой позолоченную раму, спросила:
— Это моя прабабка?
— Да. — Архип закрыл дверь и подошел ко мне. — Я написал этот портрет, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Она была… Она была невероятной: красивая, умная (редко такие умные девушки бывают), но очень коварная и жестокая. Вернее, коварство и жестокость у нее только по отношению к людям проявлялись. В том возрасте не было для нее лучшего развлечения, чем заманить кого-нибудь из своих бывших односельчан в болото и утопить. Русалочье воспитание в ней сказывалось. Она мечтала только об одном — отомстить. И уговаривала меня помочь ей. Но я не хотел, чтобы она во все это ввязывалась. Тогда Настасья ушла к людям, вышла замуж. Я тосковал по ней, а она вновь объявилась в лесу через несколько лет и пообещала вернуться, если отведу ее к Камню и помогу вызвать демона. Ну я и помог…
Архип вздохнул, покачал головой и собрался уже уйти, но я остановила его вопросом:
— А ребенок у нее действительно был от тебя?
Не помню, перешли ли мы с лешим на «ты», но обращаться на «вы» к своему потенциальному прадеду язык не поворачивался.
— Не знаю, моего ли ребенка носила Настасья, — пожал плечами Архип, — но очень хотел бы надеяться. Но вот моя ли ты правнучка, выяснить могу. Согласна?
— Согласна, — кивнула я.
Архип усадил меня на лавку и вышел из комнаты. Все же интересно узнать, эльфийский принц мне прадед или нет? Глядишь, снимем мы печать Тамирайны, вернется Архип в свой Элефант, займет трон, принадлежащий ему, как я поняла, по праву рождения, так может, и мне что-нибудь достанется. Стоимость своего полцарства согласна взять в свободно конвертируемой валюте!
