Да, сегодняшние блуждания по лесу не прошли даром для кроссовок, рассчитанных в лучшем случае на короткую пробежку по стадиону. Что ж, нет худа без добра! Изобразив на лице глубокое уныние, я предположила:
— Тогда я, наверно, тут останусь. Не босиком же мне идти?
— А косить кто будет?! — возмущенно завопил Макар.
— Тихо, дети, тихо. Сейчас что-нибудь придумаем, — пообещал Архип и ушел в комнату.
Вернулся он с какими-то невероятно растоптанными башмаками и предложил мне их примерить. В обувке лешего я показалась себе похожей на Чарли Чаплина. Ноги я еле-еле передвигала, потому что они все время норовили выскочить из этих калош. Попыталась было возмутиться, но Архип с Макаром слушать меня не пожелали и потащили в лес. Да и деваться некуда — до ближайшего обувного магазина… больше сотни километров.
Макар нес сумку с едой и две косы, Архип практически тащил на себе меня. Дорога показалась мне бесконечной, хотя шли мы не более получаса. Мужчины освещали дорогу электрическими фонариками, но я все равно умудрялась спотыкаться обо все попадавшиеся на пути кочки. Наконец мы вышли на поляну. Леший озабоченно глянул на часы и дал нам с Макаром последние наставления:
— Значит, так! Верочка, косить — это несложно, Макар тебя обучит. Повторяю самое важное: пока утро не наступит, с поляны — ни шагу. Даже если разрыв-траву найдете. На поляне вам никакая опасность не грозит, а вот за пределами ее небезопасно. Даже если самые дорогие вам люди вас выманивать будут — не выходите в лес. Можете распрощаться с жизнью. Во всяком случае, ты, Вера. Макара, я думаю, не тронут. А вот человека… В общем, Вера, будь осторожна. Я побежал, мне тоже до полуночи домой успеть надо.
Прежде чем я успела сказать хоть слово, леший исчез. Только кусты затрещали. Мы с Макаром остались вашем на поляне. Недоросль бросил свою поклажу на трапу, уселся, прислонившись к дереву и демонстрируя полнейшее нежелание что-либо делать. Усевшись рядом, я поинтересовалась:
— Эй, а деду твоему зачем к полуночи домой надо? Неужто и ему ночью в лесу опасность грозит?
— Сумасшедший дом ему грозит, — хмыкнул Макар. — Ежу понятно, зачем деду домой надо — по телику в полночь крутой боевик начнется. А потом он до утра в Интернете зависнет, со своими заграничными приятелями трепаться будет. Все лучше, чем здесь траву косить.
— Кстати, а косить-то мы начнем? — начала нервничать я.
— Начнем. Через пятнадцать минут. Ровно в полночь. Да ты не торопись, успеешь накоситься, еще отдыха запросишь.
— Может, ты меня в эти пятнадцать минут косить поучишь?
— А чему тут учить? — удивился недоросль. — Бери да маши косой из стороны в сторону. И… как это у классика? Раззудись плечо, размахнись рука, ты пахни в лицо, ветер с полночи…
Ровно в полночь Макар поднялся, взял косу и пошел на другой край поляны. Оттуда он мне крикнул:
— Я кошу с этого конца, ты — с того. Так у нас быстрее получится.
Недоросль без видимых усилий замахал косой. Я несколько минут понаблюдала за ним. Что ж, с виду все достаточно просто. Столько раз в кино это видела! Как сейчас помню сенокос из какого-то советского фильма. Да это ж просто праздник какой-то! Я взяла свою косу и сделала несколько пробных взмахов. Ничего, нормально. Какую-то траву даже удалось скосить. Продолжим.
Вжик, вжик, вжик — уноси готовенькую! Примерно так я себя чувствовала через десять минут. Кто сказал, что сенокос — это песня? Если и песня, то определенно погребальная!
После пяти взмахов руки налились свинцом. Когда я сделала еще пять, почувствовала, что руки вот-вот отвалятся. Еще через пять взмахов мускулы, не привыкшие к такой нагрузке, собрались треснуть. Я остановилась, опершись на косу, вытерла пот со лба и оглянулась на проделанную работу. Трава позади меня стояла практически нетронутой стеной. Разве что кое-где мелькали небольшие проплешины. Но в основном мне удалось скосить лишь головки немногочисленных ромашек, вытянувшихся выше общего уровня.
Отдышавшись, я вернулась на исходную позицию и начала косить заново, стараясь, чтобы коса резала траву под корешок. На третьем взмахе коса с разлету врезалась в какой-то бугор. Я вытащила ее, пучком травы оттерла землю и продолжила это изначально гиблое дело.
Судя по часам, с начала ночного сенокоса прошло всего двадцать минут. А судя по моему состоянию — двести лет. Тело (от пояса и выше) грозило рассыпаться на мелкие кусочки. Оно же (от пояса и ниже) просто онемело, передвинуть ноги в ботинках лешего было невозможно. При каждом шаге ступни выскакивали из ботинок. Приходилось возвращаться и снова натягивать обувь. Еще несколько раз коса врезалась в землю. Перед глазами кружились какие-то черные точки. В конце концов я просто упала на землю, обняла косу и поняла, что не двинусь с места даже под страхом смерти. Пот стекал с меня ручьями.
Подошел Макар. Спокойный, как удав. Не то что не вспотел — даже не запыхался.
— Тяжело приходится? — участливо поинтересовался он.
— Нормально, — сквозь зубы проскрипела я. — А ты чего не косишь? Уже умаялся?
— У меня коса сломалась, — с нехорошей улыбкой заявил Макар.
— Как? Уже? — Я из последних сил приподнялась. — Уже сломалось лезвие? Ты нашел эту проклятую траву?
— Увы, нет, — лицемерно вздохнул Макар и продемонстрировал сломанную ручку косы.
Сломалась она как раз в том месте, где к ручке крепилось само лезвие косы. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что ручка была заранее подпилена зловредным недорослем. Похоже, он не собирался махать косой всю ночь.
— Раз твоя коса сломалась, возьми мою, — предложила я. — Все равно орудуешь ты ею куда лучше, чем я.
— Ну уж нет! — запротестовал Макар. — Каждому — своё. He буду мешать тебе выполнять твою миссию. Вся поляна в твоем распоряжении…
Зловредный недоросль отошел к сумке, достал из нее термос с чаем, пакет с бутербродами и одеяло. Создавалось ощущение, что Макар приготовился к пикнику. Он, значит, будет баклуши бить, а я вкалывать? Как бы не так!
Я бросила косу, из последних сил доковыляла до одеяла и буквально упала на него. Макар широким жестом предложил мне бутерброд. От усталости есть не хотелось. Хотелось только лечь и лежать. Совершенно неподвижно, потому что любое движение отзывалось болью во всем теле.
Я лежала на спине, понимая, что для счастья в жизни надо совсем немного — никогда больше не косить траву. Над головой висела молодая луна. А почему так кружатся звезды? Я закрыла глаза, чтобы унять эту вселенскую свистопляску, от которой у меня начиналось головокружение и желудок подкатывал к горлу. Отдохну полчасика, а потом опять начну косить. Я должна найти эту чертову траву. Потому что если не найду — не смогу переселить демона в тело жертвы. Чем это обернется для меня, даже подумать страшно…
Глаза открыть не удавалось, свинцом налились не только мускулы, но и веки. Я повернулась к Макару спиной, чтобы зловредный недоросль не видел, как мне плохо, и пальцами разжала веки. В центре поляны происходила какая-то чертовщина. Там две девушки лет восемнадцати в длинных белых платьях играли в ладушки. Третья как-то ненатурально, медленно-медленно, танцевала вокруг них, подпрыгивая и на секунду зависая в воздухе. Сначала тихо, а потом все громче и громче до меня стала доноситься считалка, которую хором проговаривали девушки:
Интересно, видит ли это Макар? Я повернулась к нему, но зловредный недоросль куда-то делся. В это время чья-то огромная черная тень закрыла луну, а девушки прекратили свое занятие, замолчали, повернулись ко мне, и все трое одновременно вытянули в мою сторону правые руки, словно указывая на меня кому-то…
