он намеревался выехать после капитуляции нацистской Германии. Гиммлер, которому очень хотелось присутствовать на созванной Дёницем конференции, действительно был готов поддержать мирный вывод немецких войск из Норвегии. Он даже признался Дёницу, что пытался заключить перемирие с помощью Швеции, однако это окончательно дискредитировало его в глазах адмирала12.
Первого мая началась капитуляция Германии. Монке, командир полка СС, которому Гиммлер доверил охрану Берлина, был схвачен русскими во время бегства из бункера. В десять часов вечера по берлинскому радио было официально передано сообщение о смерти Гитлера. Кессельринг в Северной Италии капитулировал 2 мая; гауляйтер Гамбурга Кауфман вопреки полученному приказу пропустил в город британские войска, и загнанный в угол Дёниц сдался Монтгомери без дальнейших консультаций с Гиммлером.
Гиммлер тем временем продолжал изображать из себя лицо, облеченное властью, и надо сказать, что устроенная им демонстрация все еще выглядела весьма внушительно. В сопровождении эскорта солдат СС он разъезжал повсюду на своем «мерседесе» как какой-нибудь средневековый феодал. Гиммлер как раз готовился последовать за Дёницем в Фленсбург, расположенный на границе Шлезвиг-Гольштейна и Дании, когда ему поступило неожиданное предложение от Леона Дегреля – командира бельгийских и французских фашистов в Ваффен-СС, бежавшего с русского фронта с остатками своего отряда. Судя по всему, Дегрель решил выслужиться перед Гиммлером, который, хотя и заявлял, что не желает знать изменника, был не прочь пополнить свое поредевшее войско за счет его людей13.
В конце концов Гиммлер согласился встретиться с Дегрелем в Маленте, неподалеку от Киля, но командир бельгийцев перехватил рейхсфюрера СС по дороге. Гиммлер в защитном шлеме ехал на своей машине во главе колонны «мерседесов» и грузовиков. В Маленте они остановились, однако Дегрелю было уже почти нечего предложить своему начальнику: его укомплектованные бельгийцами отряды СС бежали в Данию. Гиммлера, впрочем, волновало только одно – не отстать от Дёница, и Дегрель последовал за ним на север во Фленсбург.
На подъезде к Килю началась дневная бомбежка. Гиммлер сохранял спокойствие и кричал: «Дисциплина, господа, дисциплина!» – в то время, как сопровождавшие его эсэсовцы – и мужчины, и женщины – попадали в грязь, чтобы укрыться от осколков. После налета офицеры со своими помощниками повернули назад, а Дегрель сбежал. Он отправился на север через Киль, а Гиммлер со своей группой двинулся на поиски более безопасной дороги во Фленсбург.
В ту же ночь к Гиммлеру присоединился Вернер Бест из Дании14. Они вместе ехали в «мерседесе» Гиммлера и разговаривали. Из-за воздушных налетов им приходилось часто останавливаться, поэтому во Фленсбург Гиммлер прибыл только утром 3 мая.
В разговоре с Бестом Гиммлер подбирал слова тщательнее обычного. За последние шесть месяцев, признавал он, Гитлер сильно изменился и попал под влияние Бормана. Он отдавал невыполнимые приказы и отказывался даже думать о заключении мира. При этом Гиммлер был абсолютно уверен, что, если бы ему удалось поговорить с Эйзенхауэром хотя бы полчаса, он бы смог убедить его объединиться с Германией, чтобы разгромить русских захватчиков. При расставании Бест сказал, что перед тем, как встретиться с Дёницем, он собирается еще раз пересечь датскую границу.
«А что собираетесь делать вы, рейхсфюрер?» – спросил Бест.
«Пока не знаю», – был ответ. Гиммлер, впрочем, попросил Беста захватить с собой женщин – членов СС, чтобы они могли помыться и поесть, прежде чем вернутся к своим обязанностям.
Еще сильнее нерешительность Гиммлера проявилась во время его разговоров со Шверином фон Крозигом, который сменил Риббентропа на посту министра иностранных дел и тоже находился во Фленсбурге15. В штаб-квартире нового фюрера Гиммлер оказался ненужным, и это повергало его в отчаяние.
«Что со мной будет, граф Шверин?» – вопрошал он.
Но Шверин фон Крозиг не знал ответа на этот вопрос. На тот момент Германия вряд ли нуждалась в услугах министра иностранных дел, не говоря уже о безработных рейхсфюрерах. Единственным полезным делом, которое приходило ему на ум, была эвакуация немцев с востока обратно в Германию, однако, чтобы организовать это, требовалось немало сил и энергии. Тем не менее фон Крозиг попытался серьезно ответить на вопрос рейхсфюрера.
«На мой взгляд, у вас есть три пути, – сказал он. – Первый – сбрить усы, надеть парик и темные очки и попытаться исчезнуть. Но полагаю, вас все равно поймают, и тогда вас ждет бесславный конец. Второй путь – застрелиться, хотя, как христианин, я не могу вам этого советовать; решение вам придется принимать самому. Я бы рекомендовал третий путь: поезжайте в штаб Монтгомери и скажите: «Я – Генрих Гиммлер и хочу взять на себя всю ответственность за деятельность СС». Что будет потом? Кто знает… Но если это означает конец, вы, по крайней мере, умрете с честью».
Но Гиммлера этот вариант не прельщал, поэтому он решил остаться при правительстве Дёница в Плоене. Ему, однако, было трудно смириться с лишением всех званий и должностей, да и его свита все еще насчитывала около 150 штабных офицеров и помощников. Ни Дёниц, ни Гиммлер не знали всех условий отставки рейхсфюрера: офицер фельдсвязи не сумел доставить завещание Гитлера его преемнику, а Борман – как все тогда считали – был убит при попытке к бегству в ночь на 1 мая.
Если бы Дёниц мог прочесть тщательно сформулированное завещание, он бы, по крайней мере, знал, какие чувства питал фюрер к своим бывшим министрам. «Своими тайными переговорами с врагом, которые велись без моего ведома и одобрения, своими незаконными попытками захватить власть в государстве и своим предательством по отношению ко мне лично они опозорили нашу страну и весь народ», – писал фюрер о Геринге и Гиммлере. Увы, Дёниц знал только то, что могли рассказать ему тяжело раненный Грейм, его преданный пилот Ханна Рейтч и Геббельс, телеграммой сообщивший наследнику фюрера о распределении основных государственных постов, которые ни он, ни Борман так и не удосужились занять.
Дёниц стремился к одной цели: насколько возможно дистанцироваться пугающего прошлого и капитулировать таким образом, чтобы сохранить статус адмирала флота, поэтому иметь в своем кабинете человека с такой репутацией, как у Гиммлера, ему не хотелось. С другой стороны, обстоятельства не позволяли Дёницу совершенно его игнорировать, поэтому он в конце концов смирился с присутствием Гиммлера за столом заседаний, хотя и без назначения на какую-либо должность.
Четвертого мая, при обсуждении требования Монтгомери о безоговорочной капитуляции, Гиммлер вслед за другими советниками Дёница высказал свою точку зрения. Он считал, что германские войска в Норвегии должны сдаться шведам, чтобы избежать русского плена. Гиммлер также полагал, что, если без боя вывести войска с территорий, находящихся за пределами Германии, можно будет добиться некоторых дополнительных уступок. Однако Шелленберг, курсировавший между Швецией, Данией и Германией в надежде договориться о мирном выводе немецких войск из Скандинавских стран, по возвращении из своего опасного путешествия обратился не к Гиммлеру, а к Дёницу и Шверину фон Крозигу. Пятого мая Шелленберг снова отправился в Данию, даже не попрощавшись с Гиммлером, который больше не представлял для него интереса.
В тот же день, 5 мая, Гиммлер собрал своих лидеров и советников, включая обергруппенфюрера СС Олендорфа из службы безопасности, обергруппен– фюрера СС фон Вейрша из тайной полиции и обер– группенфюрера и генерала войск СС фон Херфа. На совещании также присутствовали Брандт и Гебхардт, бросивший своих пациентов в Гогенлихене на милость русских. Выступая перед ними, Гиммлер торжественно провозгласил свою политическую линию, которая оказалась настолько оторвана от действительности, что в нее даже трудно было поверить. Он заявил, в частности, что не сдастся и не покончит с собой. Вместо этого Гиммлер планировал создать новое правительство СС в Шлезвиг– Гольштейне, чтобы вести с западными державами независимые мирные переговоры. Закончилось собрание раздачей государственных должностей и министерских портфелей людям, которым предстояло стать его партнерами в основании нового нацистского режима.
Но этим поистине наполеоновским планам не суждено было осуществиться. Гиммлер получил отставку дважды: сначала от Гитлера, а потом, 6 мая, и от Дёница, который лично вручил ему такое письменное уведомление:
«Дорогой герр рейхсминистр!
Учитывая сложившуюся ситуацию, я решил освободить вас от занимаемых должностей министра
