внутренних дел, члена правительства, главнокомандующего Резервной армией и шефа полиции. Все ваши должности упразднены. Благодарю вас за службу рейху».
Наряду с Гиммлером Дёниц также освободил от должности Геббельса, который давно покончил с собой, а также других гитлеровских министров, которые вызывали стойкие ассоциации с мрачным нацистским прошлым16. Он также приказал твердолобым нацистам из СС прекратить сопротивление.
Но и после этого Гиммлер никуда не уехал. Вместе со своим штабом, охраной и техникой он то и дело появлялся в Фленсбурге, словно чудовищный призрак, лишившийся своих владений. Шверину фон Крозигу Гиммлер сказал, что собирается скрыться, но при этом упрямо надеялся сохранить личную власть. Ради этого он даже встречался с командующим германскими войсками в Шлезвиге и Дании фельдмаршалом Эрнстом Бушем в надежде найти в его лице союзника, но Буш думал только о капитуляции, и Гиммлер ни с чем вернулся во Фленсбург к своему изрядно поредевшему штабу.
Восьмого мая Гиммлер сократил свою автоколонну до четырех машин и сделал первый шаг к самоуничтожению, сбрив усы, однако он пока не знал точно, куда направить свои стопы, – рейхсфюрер СС был слишком известной личностью и мог быть узнан в любом месте и в любой момент. Олендорф советовал ему сдаться и ответить за преступления свои и СС, но он все еще надеялся найти убежище в Арользене у своего друга принца Вальдека, генерала-аристократа, разместившего в своем поместье один из отделов СС17.
Наконец, 10 мая Гиммлер вместе с остатками своей свиты покинул Фленсбург и направился в Марне, что на восточном побережье Шлезвиг-Гольштейна18. Дорога заняла почти двое суток, так что ночевать приходилось на открытом воздухе или в зданиях железнодорожных станций. Гиммлер мог думать только о двух вещах: как спасти положение и договориться с союзниками и что делается с его семьями на юге.
Наконец четыре машины добрались до устья Эльбы. Дальше они ехать не могли – ширина водного пространства, которое им предстояло преодолеть, составляла здесь почти пять миль. Беглецы, которые теперь мало чем отличались от сотен тысяч оставшихся без крова немцев, неохотно бросили автомобили и переправились через Эльбу – за 500 марок их вместе с другими беженцами перевезли на рыбацкой лодке. Теперь им оставалось только идти. Они ночевали в крестьянских домах, а днем делали несколько миль пешком. Утром 21 мая они, наконец, оказались в Бремерверде, на расстоянии более ста миль от Фленсбурга.
В состав группы входили Кирмайер, Брандт, Олендорф, Карл Гебхардт, полковник Вернер Гротманн и майор Махер. Все знаки отличия со своей формы они, разумеется, сняли и выдавали себя за бывших сотрудников тайной военной полиции, которые пробираются в Баварию. Гиммлер в качестве дополнительной маскировки завязал глаз и стал похож на пирата. Кроме того, у него был пропуск на имя Генриха Гитцингера – человека, приговоренного Народным судом к смертной казни, чьи документы Гиммлер на всякий случай сохранил.
В Бремерверде беглецы узнали, что им нужны специальные проездные документы, чтобы пройти через выставленный британским военным командованием контрольно-пропускной пункт. Было решено, что Кирмайер официально обратится к британцам за соответствующим разрешением; когда же он войдет в комендатуру, кто-то из группы будет ждать снаружи и, если Кирмайера арестуют, сразу предупредит Гиммлера. Поскольку тайная военная полиция была внесена британской армией в особый список, Кирмайера действительно задержали. Когда он не вернулся, Гиммлер с остальными своими спутниками скрылся.
Капитан Том Селвестер был начальником фильтрационного лагеря номер 031, который базировался неподалеку от Люнебурга19. В те майские дни огромное количество бывших солдат немецкой армии пытались пробраться домой. На контрольно-пропускных пунктах, расставленных британцами на всех дорогах, их задерживали для проверки документов и, если возникали какие-то сомнения, препровождали для производства полного дознания в фильтрационные лагеря. Там задержанных по очереди направляли к коменданту, который выслушивал их объяснения. Потом задержанных обыскивали, аккуратно регистрируя все их имущество.
В два часа дня 23 мая патруль доставил в лагерь номер 031 группу подозрительных лиц, задержанных на контрольно-пропускном пункте на мосту около Бремерверде. Как обычно, их поставили в очередь к кабинету, однако уже около четырех часов капитану Селвестеру доложили, что трое из группы требуют немедленной встречи с командующим офицером. Капитан Селвестер был заинтригован и приказал привести этих троих. Вот как он описывает их встречу:
«Первым в мой кабинет вошел невысокий, изможденный человек в потрепанной одежде и с черной повязкой на левом глазу; следом появились еще двое – оба высокие, с военной выправкой, один пропорционально сложенный, а другой – худощавый. Тот, что был хорошо сложен, слегка прихрамывал при ходьбе. Мне эти люди показались подозрительными, поэтому я приказал одному из сержантов запереть их в соседней комнате и никого к ним не пускать без моего разрешения. Когда их вывели из моего кабинета, невысокий снял с глаза повязку и надел очки. Я сразу его узнал, а он тихим голосом представился: «Я – Генрих Гиммлер».
Капитан Селвестер тотчас же вызвал вооруженную охрану и послал за офицером разведки. Когда он прибыл, Гиммлера попросили расписаться на листе бумаги, чтобы сравнить его подпись с образцом, имевшимся в их документах. Сначала Гиммлер ответил отказом, решив, что его автограф понадобился британским офицерам в качестве редкостного сувенира, и согласился поставить свою подпись только при условии, что после сравнения почерка бумагу сразу же уничтожат.
Следующим этапом был обыск заключенного; вот как описывает его капитан Селвестер:
«Я лично обыскивал его, передавая каждый предмет одежды моему сержанту, который еще раз все внимательно осматривал. У Гиммлера были при себе документы на имя Генриха Гитцингера. В пиджаке я обнаружил небольшую латунную коробочку, похожую на патронную гильзу; в ней лежал маленький стеклянный пузырек. Я понял, что это такое, но все-таки спросил Гиммлера о содержании пузырька, на что он ответил: «Это мое лекарство. От болей в желудке». Я нашел еще одну такую же латунную коробочку, но без пузырька, и пришел к заключению, что он может быть спрятан где-то на теле заключенного. Мы обыскали всю одежду Гиммлера, осмотрели все отверстия на теле, расчесали волосы и обследовали все места, где можно что-нибудь спрятать, но так ничего и не нашли. На данном этапе мы не просили его открыть рот, так как я полагал, что если пузырек находится во рту и мы попытаемся его изъять, то тем самым можем спровоцировать ответные действия, о которых потом пожалеем. Тем не менее я приказал принести бутерброды с сыром и чай для Гиммлера в надежде увидеть, если он будет что-нибудь вынимать изо рта. Я внимательно следил за ним, пока он ел, но не заметил ничего необычного».
Тем временем в штаб Второй армии было послано сообщение об аресте Гиммлера. Пока капитан Селвестер ждал приезда из Люнебурга старшего офицера разведки, он предложил Гиммлеру переодеться в форму британской армии. Другой одежды у него не было, но когда Гиммлер увидел, что ему предлагают надеть, то сразу отказался – видимо, он боялся, что его сфотографируют во вражеской форме и опубликуют фотографию в прессе. Он согласился надеть лишь рубашку, кальсоны и носки, поэтому ему дали армейское одеяло, чтобы он мог в него завернуться.
Капитану Селвестеру не давала покоя мысль о пропавшем пузырьке. Он постоянно следил за Гиммлером. Этот странный человек возбуждал в нем любопытство.
«Все время, пока Гиммлер находился на моем попечении, он держался очень спокойно и вежливо, очевидно понимая, что выхода нет. Он охотно поддерживал разговор и временами казался даже веселым. Когда я впервые увидел его, у него был больной вид, но после того, как он поел и помылся (бриться ему не разрешили), он стал выглядеть гораздо лучше. Гиммлер провел в моем лагере примерно восемь часов; при этом он часто спрашивал меня о своих «адъютантах», похоже, он искренне о них беспокоился. Мне трудно было поверить, что передо мной – тот самый Гиммлер, о котором мы столько читали в прессе до и во время войны».
Примерно в восемь часов вечера в лагерь прибыл полковник Майкл Мерфи – начальник разведки из штаба генерала Монтгомери. Он сказал, что должен снова обыскать Гиммлера и его телохранителей. В ответ Гиммлер еще раз назвал свое имя, явно рассчитывая на особое отношение. Он также утверждал, что у него есть послание для генерала Монтгомери. Полковник Мерфи никакого письма не видел.
Кроме пузырька, найденного в подкладке пиджака, другого яда у Гиммлера не обнаружили, и полковник
