По утверждению Уиллера-Беннета, автора «Немезиды», Штауффенберг действовал по собственной инициативе, отказавшись от покушения, и никуда не звонил.
23
Графиня фон Штауффенберг рассказала авторам, что летом 1944 года жила в загородном доме в Лаутлингене. В июле она находилась на третьем месяце беременности. Ее дочери предстояло родиться в январе 1945 года в тюремной больнице. Приведенное нами здесь описание встречи Гизевиуса и Штауффенберга показывает непростые отношения, существовавшие между этими людьми. Гизевиус, который специально, рискуя жизнью, приехал из Швейцарии, чтобы принять участие в перевороте, чувствовал, что ему не позволяет занять достойное место в этом действе Штауффенберг, бывший, по его мнению, новичком в Сопротивлении. А Штауффенберг, пребывавший в то время в сильном напряжении, был раздражен вмешательством в его дела гражданского лица, которого он к тому же совсем не знал. Находясь в Берлине, Штауффенберг жил в квартире одного из членов семьи в отведенных ему двух комнатах. Графиня сказала, что, по ее мнению, за установку бомбы должен был отвечать Штифф.
24
Штауффенберг опять покинул совещание на несколько минут и позвонил Ольбрихту, который приказал ему продолжать. Сразу после этого звонка Ольбрихт дал команду к началу «Валькирии». После второго звонка Штауффенберга с сообщением о неудаче ее пришлось отменить. Георги, зять Ольбрихта, описывает глубочайшее разочарование, охватившее его тестя. Очевидно, именно этим объясняется осторожность Ольбрихта, проявленная 20 июля. В официальных документах гестапо содержатся записи о посещениях Штауффенбергом совещаний у Гитлера в июле: 6.07.44 с 17.05 до 18.00, и с 23.35 до 0.50 7 июля, 11.07.44 с 13.07 до 15.00, 15.07.44 с 13.40 до 14.20 и с 14.20 до 14.25. Также отмечено, что его видели в комнате для совещаний 18.07.44 перед встречей, на которую его не вызывали.
25
В «Рубашке Несса» Фицгиббон утверждает, что Штауффенберг заранее исповедовался, но, конечно, не мог получить отпущение грехов. Он также пишет, что берлинский епископ кардинал Прейзинг, услышав о том, что Штауффенберг собирается сделать, ответил, что не считает себя вправе удерживать его, ссылаясь на теологические причины.
26
Уиллер-Беннет в «Немезиде» утверждает, что Штифф приготовил бомбы ночью и передал их Штауффенбергу в Рангсдорфе. По донесениям Кальтенбруннера, взрывчатка быта доставлена в Берлин Кламротом шестью или семью неделями раньше.
27
Мы сохранили рассказ о военной форме Гепнера в таком виде, в каком он прозвучал на слушании дела в Народной судебной палате. Фрицше приводит другую версию. Штауффенберг сказал ему, что он должен быть адъютантом Гепнера, которого никогда не видел. Фрицше утверждает, что Гепнер не приносил с собой форму, а та, которую он надел, принадлежала Беку. Бек предпочитал гражданскую одежду. А Гепнер был уволен Гитлером за невыполнение приказов на Восточном фронте.
28
Представляется странным, что в такое время два высших офицера уходят из военного министерства на обед. Делия Циглер, выполнявшая обязанности секретаря для Ольбрихта и Штауффенберга, сказала, что они пошли в офицерский клуб, расположенный напротив.
29
По Уиллеру-Беннету, Кейтель сам не выходил, а послал генерала Буле.
30
Штауффенберг, по свидетельству его брата Бертольда, только слышал, но не видел взрыва. Бертольд также сообщил, что размеры бомбы были примерно 20 х 10 х 6—10 см. В донесениях Кальтенбруннера сказано, что взрывчатка была британского происхождения. Запасная бомба, разобранная Хефтеном, была немецкой.
31
По словам Рудольфа Земмлера, в первый момент Гитлер больше всего беспокоился о новой паре штанов, которую надел на совещание. Генерал Варлимонт, также присутствовавший на совещании, рассказал, что происходило после взрыва. Он с детства не выносил, если над головой висела тяжелая люстра, и, когда раздался грохот, решил, что ему на голову падает люстра. После взрыва он остался в сознании, хотя получил легкую контузию. Было много криков, стонов, неразберихи. Он помог тяжелораненому Брандту выбраться из-под обломков. Он видел, как вышел Гитлер, поддерживаемый Кейтелем. Придя в себя, Варлимонт уехал к себе – он квартировал в двух километрах от ставки. Немного отдохнув, в шесть часов вечера он вернулся на дежурство. Контузия обнаружилась несколько позже. Он принял множество телефонных звонков и помнит, что разговаривал с Клюге в Париже. Варлимонт сказал, что в результате взрыва штаны Гитлера были разрезаны так аккуратно, как не под силу ни одному портному. Когда раздался взрыв, Гитлер почти лежал на столе, пытаясь дотянуться до северо-восточного угла карты.
32
Обычно утверждают, что Гиммлер приказал Кальтенбруннеру отправиться в Растенбург лично. Сделал он это или нет, точно не известно, но Кальтенбруннер остался в Берлине. Вечером он принял участие в допросах, которые вели Гиммлер и Геббельс.
33
Этот самолет был выделен генералом Вагнером. Господин фон Этцдорф присутствовал во время телефонного разговора с Вагнером. Он вспоминает, что Вагнер был очень озабочен, размышляя, правильно ли поступает. Вагнер сказал:
– Как вы считаете, Этцдорф, момент настал? Будем мы в этом участвовать или нет? И поддержит ли нас немецкий народ?
Этцдорф ответил:
– Когда народ поддержит, будет уже слишком поздно. Иногда необходимо иметь смелость пойти на непопулярные меры и проводить непопулярную политику.
За участие в заговоре Вагнер был казнен.
34
Рассказы об этой части событий у разных авторов отличаются. Хефтен, вероятно, дозвонился до Бендлерштрассе, и они со Штауффенбергом говорили по очереди. В «Рубашке Несса» ничего не сказано о задержке из-за отсутствия машины. В «Немезиде» именно Хефтен утверждает, что Гитлер мертв, но и Гизевиус и Ширер считают, что Штауффенберг по телефону требует от Ольбрихта, чтобы тот привел в действие план «Валькирия». По словам Георги, по телефону разговаривал только Хефтен. План «Валькирия» начал выполняться в 15.50.
35
В разных источниках события того дня на Бендлерштрассе описываются по-разному. В 1954 году, то есть через десять лет после того памятного дня, адъютант Фромма Бартрам написал интересный и весьма подробный рассказ, сохранившийся в архивах Кобленца. Он обрисовал события такими, как их видел Фромм, и пролил свет на свою собственную деятельность 20 июля, которая ясно показала общую неэффективность организации заговорщиков на Бендлерштрассе. Бартрам, в результате ранения потерявший ногу, пользовался относительной свободой передвижения и часто пользовался неохраняемой дверью в дальнем конце комнаты, где был заперт Фромм. Он контактировал со многими офицерами на Бендлерштрассе, причем большая часть из них не знала, что происходит, и выполняла свои повседневные обязанности. Он попытался получить помощь генерала Кеннеса, кабинет которого располагался на четвертом этаже, а также несколько раз беседовал с Корцфлейшем. Когда ночью того дня Фромм снова обрел свободу и власть, он поручил именно Бартраму сформировать расстрельную команду.
36
Самый полный и подробный рассказ об этой встрече дал в своих книгах Ойген Долльманн, эсэсовский офицер из штаба Муссолини. Еще одну версию событий предлагает Пауль Шмидт в «Переводчике Гитлера». Мы считаем достоверным рассказ Долльманна, хотя, возможно, в нем присутствуют некоторые преувеличения и цветистость, использованные для создания мелодраматического
