себя. Теперь она лежала на нем, и язык ее бродил по его лицу.
– Мне нравится твой вкус, – сказала она, и ему почудилось, что голос ее прямо из ее грудной клетки перетекает в него. – Мне нравится твой запах, и эта мягкость на подбородке... которая бывает как раз перед тем, как начинает прорастать щетина.
Он гладил ее спину, зад, нежную кожу на сгибах там, где начинаются бедра.
– Знаешь? – прошептал он.
– М-м-м?
– Я хочу, чтоб ты знала. Я сюда не для этого пришел, не для того, чтобы с тобой переспать.
– Нет-нет...
– Ты не думай, будто мне просто переспать с кем-то хотелось...
Жюстина фыркнула.
– А тебе не хотелось?
Она перекатилась на спину, взяла его руку и провела ею себе по животу, вниз. Там внизу волосы закручивались мягкими завитушками, ему захотелось на них посмотреть, и он сел. Волосы были светлыми, как и волосы на голове. Палец его проник в эту светлоту, она была влажной у бедер, массивных, весомых, вся она была большая и пышная, в ее линиях было что-то от праматери, она напоминала женщин с полотен старых мастеров. Венера, похищение сабинянок, женщины, свесившиеся с лошадей, ниспадающие покрывала, белая плоть. Он стянул с себя одежду и голым лег на пол. Она села на корточки так, что он увидел снизу ее живот, увидел, как опускается на него, подумал про ее ногу, про СПИД, а потом решил, что к черту все это. Она была горячая, от нее шел пар, нутро ее охватило его член, гладкие сильные мускулы массировали его, он видел мясистые стенки, как они обнимают, засасывают, он обхватил ее бедра, от судороги оргазма на глазах у него выступили слезы. Откуда-то издалека донесся ее крик, она скакала на нем, как на звере, упираясь пятками в бока, и кричала прямо в потолок.
Они лежали на ее постели. Она укрыла их одеялом, обнимала его, гладила по голове. Птица сидела на ветке, поджав одну ногу. Она издавала звуки, но ни разу не посмотрела на них.
– Только бы он не ревновал, – прошептал Ханс-Петер.
– Нет, он хочет, чтобы мне было хорошо. Когда мне кто-то нравится, то этот человек нравится и ему. Он чувствует мои волны.
– А если тебе кто-то не нравится?
Она засмеялась булькающим смехом.
– Да, тогда это действительно может плохо кончиться...
– Жюстина, – сказал он и обнаружил, что ему нравится звук ее имени. Ему хотелось раз за разом называть ее по имени, сделать ее имя частью себя.
Ее губы на его шее, вдоль позвоночника.
– Жюстина... Так хорошо, мне так хорошо с тобой.
– Мне с тобой тоже.
– Какую часть своей жизни ты хочешь сохранить только для себя?
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу тебя узнать. Мне очень хочется знать о тебе все. Я сейчас весь легкий и светлый, я не помню, чтобы я хоть когда-то такое испытывал.
– Ну, – прошептала она. – Ну, я думаю, что испытывал.
Где-то в глубине души ему хотелось, чтобы она ответила так же, что она никогда не испытывала подобного с другим мужчиной. Он вспомнил, что она говорила о каких-то отношениях, которых больше не существует.
– Чтобы так было с самого начала... – шептал он. – Чтобы все хорошее лежало впереди... Желания, надежды.
Она не ответила. Он лежал в ее объятиях, но она не изменила позы. Он выскользнул из ее рук, принялся рассматривать ее. Светлые брови, россыпь веснушек на щеках и на переносице, маленькие, почти детские грудки. Рука его скользнула вдоль ее грудины, кожа была влажной от их смешавшегося пота.
– Жюстина, дорогая... может быть, я слишком спешу, слишком быстро решил, что все так и будет.
– Нет, – пробормотала она. – Нет, я так не думаю.
– Это желание, вожделение... Но не только это. Есть еще кое-что, какая-то сопричастность, которую я никогда ни с кем не испытывал, даже с бывшей женой... нет, точно уж не с ней. Еще когда ты сидела там, в снегу, я уже тогда понял, что что-то в тебе есть такое, что мне не следует выпускать из рук. Я хотел бы проникнуть в тебя, в то, что ты есть, я хочу сказать, не только физически.
Говоря это, он почувствовал, как сокращаются мускулы живота, как член, устало прикорнувший на левой ляжке, снова наполняется кровью. Она тоже почувствовала, посмотрела вниз и осторожно улыбнулась. Рука ее скользнула, он рос в ее ладони, сделай это, Жюстина, да... сделай это... снова.
Она сказала, что им надо поесть. Ему дала свой халат, сама натянула длинное зеленое платье – прямо на голое тело. В кухне она пожарила яичницу с беконом.
– Я всегда голодная с похмелья, – заявила она. – Вообще-то я пытаюсь похудеть, только сейчас до того есть хочется, что уже не в состоянии сдержаться.
– Не худей, – попросил он. – Оставайся какая есть.
Птица слетела за ними вниз. Она накормила ее тем же, что они ели сами, и птица жадно заглатывала пищу.
Она разлила по стаканам пиво. Они сидели за тесным кухонным столом и смотрели на склон горы. Дождь кончился, он услышал свой голос, бубнящий о погоде. Его поразила собственная банальность, но он не мог остановиться.
– Зимы, должно быть, больше не будет, – сказал он. – Лед крепкий, но скоро тронется. В газете написано про одного мужика, утонувшего в озере.
– Они вчера его искали. Наверное, нашли.
– Я не понимаю, как это люди так рискуют.
– Я тоже не понимаю.
– Я вот сижу и думаю.... Ты жила с этим мужчиной? С которым у тебя все кончено?
– Нет, – тихо ответила она. – Я с ним не жила. У него квартира в городе.
– Вы долго были вместе?
– Больше года.
– А почему все кончилось?
Она покатала крошки хлеба, сгребла их в кучку на столе.
– Он... С ним что-то случилось... Мы поехали вместе в тропики, в джунгли. У него было столько разных идей, хотел организовать туры с приключениями для европейцев, знаешь, чтобы люди жили прямо в джунглях, ночевали под открытым небом, испытывали трудности. Я поехала с ним, он собирался все разведать, завязать контакты с местными, которые могли бы стать проводниками. Только вот... что-то случилось... ох, мне не хочется об этом говорить.
Часть 2
Глава 1
Ее разбудил звук. Какое-то постукивание. Сон слетел в мгновение ока. Спала она в застывшей позе, вытянувшись в струнку, руки плотно прижаты к бокам. Ее бросило в пот, кожа пошла гусиными пупырышками.
Она огляделась. Натана в комнате не было.
Снова стук, затем дверь открылась.
У постели стояла женщина. Голову ее укрывала накидка, прятавшая лоб и спускавшаяся на плечи.
– Убрать, – требовательно сказала она, уставившись на Жюстину.
– Убрать? Нет, убирать не надо, спасибо.
Жюстина сидела, прислонившись к стене, натянув простыню до подбородка. Через открытую дверь проникал запах карри. С улицы слышалось гудение мотора и какие-то тяжелые удары, будто в стену вбивали что-то огромной кувалдой.
Женщина скорчила гримасу и исчезла. Дверь снова закрылась.
