крайней педантичности.
— Разумеется, это — чудовищный педантизм — согласился я. — Но вернемся к делу Джона Беллингэма. Предположим, что после того, как суд постановит, что он умер, он вдруг окажется живым? Что тогда?
— А тогда он в свою очередь должен будет обратиться в суд, а суд, имея теперь новые данные, наверное признает, что он жив.
— Но между тем все его имущество будет растрачено?
— Вероятно. Однако вы не должны упускать из виду, что признание факта смерти было бы сделано на основании его же собственных поступков. Если человек действует так, что создает впечатление, будто он умер, он должен примириться со всеми последствиями.
— Да, это вполне разумно, — сказал я, но потом добавил после небольшой паузы: — Считаете ли вы возможным, что в недалеком будущем такая судебная процедура будет иметь место?
— Из того, что вы только что сказали, я полагаю, что м-р Хёрст собирался предпринять соответствующие шаги. Несомненно, вы имеете сведения из достоверного источника. — М-р Джеллико проговорил все это, не дрогнув ни единым мускулом и продолжая пристально глядеть на меня через очки.
Я слабо усмехнулся. Однако я решил сделать еще одну попытку, главным образом для того, чтобы иметь удовольствие наблюдать за его оборонительными маневрами, а вовсе не для того, чтобы что-нибудь извлечь из него. Поэтому я заговорил о найденных «останках».
— Следили ли вы за этими поразительными находками человеческих костей, о которых писали в газетах? — спросил я.
Он устремил на меня свой тяжелый взгляд, а затем ответил:
— Человеческие кости скорее по вашей специальности, но раз уж вы заговорили об этом, то скажу вам, что, насколько мне помнится, я что-то читал о каких-то находках. Это были отдельные разрозненные кости, если не ошибаюсь?
— Да, по всей вероятности части разрезанного на куски тела.
— Я тоже так думаю. Но я не следил за газетными сообщениями. Эти находки могут скорее заинтересовать криминалиста.
— Я думаю, что, может быть, вы поставили бы это в связь с исчезновением вашего клиента?
— С какой же стати? Какая тут может быть связь?
— Видите ли, — начал я, — это кости человека…
— Да, а мой клиент был человеком с костями. Тут действительно есть какая-то связь, но слишком общего порядка. Но, может быть, вы имели в виду еще что-нибудь?
— Да, — ответил я, — тот факт, что некоторые из этих костей были найдены на земле, принадлежащей вашему клиенту, показался мне весьма знаменательным.
— Неужели? — сказал м-р Джеллико. Он на минуту задумался, все время пристально глядя на меня, а затем продолжал:
— В этом я с вами не согласен. Я бы сказал, что нахождение человеческих останков в каком-нибудь месте может навлечь подозрения на владельца или же на живущего на этой земле, — что именно он спрятал их туда. Но в данном-то случае это как раз совершенно немыслимо. Человек не может скрыть свое же собственное разрезанное на куски тело.
— Да, конечно, нет. Я вовсе не хотел сказать, что он скрыл их сам, а только то, что факт сокрытия их на его же собственной земле как-то связывает эти останки именно с ним.
— Опять-таки я не понимаю вас, — сказал м-р Джеллико. — Разве только вы хотите сказать, что убийцы, разрезающие тела на куски, настолько щепетильны, что зарывают отдельные части на земле, принадлежавшей их жертвам? В таком случае я отношусь скептически к вашим фактам. Я не знаю о существовании такого обычая. Кроме того, кажется, только часть тела была скрыта на земле м-ра Беллингэма, остальные же части были разбросаны на очень большом пространстве. Как же согласовать это с вашим предположением?
— Никак, — согласился я. — Но есть еще один факт, который, я полагаю, вы сочтете более знаменательным. Первая находка была сделана в Сидкепе. А Сидкеп ведь рядом с Эльтамом. В Эльтаме в последний раз видели живым м-ра Беллингэма.
— Какое же это имеет значение? И почему вы хотите найденные кости связать с этим местом, а не с каким-нибудь другим, где также были найдены части тела?
— Видите ли, — ответил я, немного сбитый с толку, — все говорит за то, что человек, который спрятал их там, начал с окрестностей Эльтама, где в последний раз видели пропавшего.
М-р Джеллико покачал головой.
— По-видимому, вы смешиваете порядок находок с порядком, в котором были зарыты кости. Какие у вас данные за то, что останки, найденные в Сидкепе, были зарыты там раньше, чем остальные, найденные в других местах?
— Нет никаких данных, — согласился я.
— В таком случае, — сказал он, — я не вижу, что вы тут сможете привести в пользу вашего утверждения, будто убийца начал с окрестностей Эльтама.
Подумав, я должен был признать, что у меня не было никаких данных, чтобы поддержать свою теорию. И выпустив свой последний заряд в этом неравном бою, я счел своевременным переменить тему.
— На днях я заходил в Британский Музей, — сказал я, — и видел последний дар м-ра Беллингэма. Экспонаты прекрасно расставлены в центральном шкапу.
— Да, я очень доволен их расстановкой. Я думаю, что и мой старый друг остался бы доволен. Глядя на них, мне всегда хочется, чтобы и он мог их видеть. Может быть, в конце концов так и будет.
— Надеюсь, что так и будет, — искренне сказал я. — Вы сами ведь очень интересуетесь египтологией, не правда ли? — добавил я.
— Чрезвычайно, — ответил м-р Джеллико с живостью, на которую я не считал его способным. — Это такой захватывающий предмет! Древняя цивилизация, восходящая к младенческой эпохе человеческой расы, — цивилизация, на века сохранившаяся для нашего назидания в этих незыблемых монументах, словно муха, застывшая в янтаре! Все, связанное с Египтом, полно какой-то торжественности. Атмосфера чего-то постоянного, устойчивого, презирающего и время, и перемены, царит над ним. И место, и народ, и памятники — все говорит о вечности.
Меня сильно поразил такой взрыв красноречия со стороны этого сухого и молчаливого адвоката. Но он стал мне больше нравиться, благодаря своему энтузиазму, который сделал его более человечным. И я решил воспользоваться этим.
— Однако, — заметил я, — этот народ все-таки должен был измениться на протяжении веков.
— Конечно, народ, сражавшийся с Камбизом, был уже совершенно не тот, который пришел в Египет пять тысяч лет назад и изображение которого мы видим на ранних памятниках. За эти 50 столетий кровь хиксосов, сирийцев, эфиопов, хеттов и еще неизвестно скольких других рас смешивалась с кровью египтян. Но национальная группа продолжала непрерывно развиваться. Старая культура охватывала новые народы, и иммигранты кончали тем, что становились египтянами… Поразительный феномен! Когда мы теперь оглядываемся на жизнь древнего Египта, то получается впечатление скорей какой-то геологической эпохи, чем истории единой нации. А вы сами тоже интересуетесь этим предметом?
— Да, конечно, хотя я здесь полный невежда и интересоваться им я начал только очень недавно.
— Может быть, с тех пор, как вы познакомились с мисс Беллингэм? — сказал м-р Джеллико, сохраняя невозмутимость египетского изваяния.
Кажется, я покраснел, так как замечание это меня раздосадовало. А он продолжал тем же спокойным тоном:
— Я высказал свое предположение потому, что мисс Беллингэм живо интересуется древним Египтом и весьма осведомлена в его истории.
— Да, она, кажется, многое знает об египетских древностях, и я должен признаться, что ваша догадка была верна. Она показывала мне коллекцию своего дяди.
