ее — неважно, хочешь ты этого или нет! — Он гневно оттолкнул от себя руки Энди. — Так что — смирись!
— Не надейся! — выкрикнула в ответ Энди. — Больше я не желаю терпеть твое присутствие. Ты уволен!
— Ты не вправе увольнять меня без причины. Я подам жалобу в профсоюз.
— Ты забыл, что твой испытательный срок еще не кончился? Я могу уволить тебя по любой причине или вообще просто так! — Она вскинула руку и указала на дверь. — Убирайся из моего дома!
Джим скрестил руки и прислонился к кухонному столу.
— Хочешь, чтобы я ушел, — позвони в полицию, — съязвил он.
— Если понадобится — позвоню.
— И признаешься, что тебе нужна помощь? — Джим покачал головой. — Вряд ли.
Больше он не шелохнулся, и Энди осталось только кипеть от ярости. Она не могла заставить его уйти, не могла вышвырнуть вон, не могла подчинить себе! Это привело ее в бешенство.
— Ты негодяй, ясно? Все мужчины — негодяи! Да, ты умеешь маскироваться лучше других, но в глубине души ты мерзавец и тиран! Если тебе не удается подчинить себе женщину с помощью обаяния, ты пускаешь в ход грубую силу. Ты всегда получаешь свое, всегда достигаешь цели. Но на этот раз тебе не повезло. Сейчас все будет так, как захочу я! — Энди взяла телефонную трубку. — Я все-таки позвоню в полицию и потребую, чтобы тебя вышвырнули отсюда. Посмотрим, понравятся ли тебе наручники.
— Не спеши, — Джим вынул трубку из ее руки с легкостью, которая взбесила Энди. — Твоему отцу это не понравится.
— Моему отцу? Но при чем здесь он?
Джим лишь загадочно приподнял бровь. Боже мой! Так вот в чем дело! В голове Энди сложилась законченная картина: обрывки разговоров встали на свои места, вспомнились мелочи, которым она прежде не придавала значения, намеки и оговорки, которые пропускала мимо ушей. «Мне известно одно местечко, где готовят гамбургеры… вероятно, вы проезжаете мимо по дороге домой…» Откуда он мог знать, где она живет? А его решение поискать отпечатки пальцев в особняке? Термины, которые никак нельзя назвать общеупотребительными?
С самого начала он звал ее Андреа, хотя все, кроме членов семьи, называли ее Энди — включая Дейва Карлайла, человека, который порекомендовал Джиму обратиться к ней. А женщина-офицер, которая, кажется, смутилась, не зная, кому должна докладывать о результатах поисков? И детектив Коффи слишком охотно прислушался к мнению Джима и пренебрег важной уликой — платком, запачканным кровью…
А ее отец! Он проявил несвойственное ему безразличие к актам вандализма, о которых рассказала Энди. Но это отнюдь не означало, что старик предоставил дочери возможность самой позаботиться о себе. Он вновь вмешался в ее жизнь! Неудивительно, что они с Джимом так долго проговорили в тот вечер на веранде. Отец выслушивал показания свидетеля преступления!
Мысль о предательстве больно уколола ее. Ее обвели вокруг пальца, ее желаниями пренебрегли, словно она была ребенком! Интересно, посвятил ли отец в свои намерения Натали? Может, сестра знала обо всем еще в тот день, когда посоветовала Энди обзавестись любовником, указав при этом на обаятельного красавца, стоящего на пороге Белмонт-Хауса?
— Ты полицейский!..
Джим кивнул.
— Детектив Джим Николоси из полиции Миннеаполиса, в настоящее время находящийся в отпуске по состоянию здоровья, к вашим услугам.
— Значит, мой отец нанял тебя в качестве няньки?
— Телохранителя, — поправил Джим. — И он не нанимал меня, а попросил об одолжении, как бывшего товарища по работе. Я согласился.
Энди отмахнулась от этого объяснения. Предательство оставалось предательством, несмотря на все оправдания. А как она гордилась своими успехами и независимостью! Ей казалось, что она победила былую беспомощность, считала, что теперь собственная жизнь в ее руках. Что ж, судьба сыграла с ней злую шутку. Похоже, она обречена вечно быть марионеткой в руках мужчин.
— Ты солгал мне!
— Ни разу! Я говорил только правду.
— Ты обманом получил работу.
— Почему обманом? Я действительно плотник — притом чертовски опытный. Чтобы оплачивать учебу в колледже, во время летних каникул я работал в дядиной бригаде.
— А несчастный случай, о котором ты упоминал?
— Ты же видела шрамы, — Джим дотронулся до своего бедра. — Я свалился со второго этажа, гоняясь за торговцем наркотиками, который только что избил до смерти свою подругу. Из-за этого мне пришлось проваляться в больнице два месяца. Мое здоровье до сих пор оставляет желать лучшего… — Тут он смутился, а затем признался в том, что скрывал от всех, словно пытаясь искупить прежнюю вину: — Оно никогда не восстановится полностью, и в физическом, и в… — он с трудом закончил: — …психологическом смысле. Вот почему я нахожусь в отпуске.
Энди пристыжено отвела глаза.
— Прости, — пробормотала она, вспомнив, как Джим признался, что побаивается высоты. — Я не хотела обидеть тебя.
— Ничего страшного. Ты же ничего не знала.
— Да, не знала! — с упреком подтвердила она.
— Но теперь тебе все известно. — Под ее пристальным взглядом в душе Джима пробудились угрызения совести. — У тебя есть еще вопросы? Может, ты хочешь знать что-нибудь еще?
— Вопросов больше нет!
Он протянул руки:
— Тогда иди ко мне.
Она поспешно отпрянула. Неужели Джим надеялся искупить свою вину признанием?
— Я люблю тебя, Андреа, — произнес он. — Это чистая правда, поверь мне.
Энди взглянула на него полными слез глазами.
— Ты любил ту женщину, за которую принимал меня. Или ту, которой хотел меня видеть. Но я не такая! Я не безмозглая кукла, мной нельзя управлять! — Она сжала кулаки.
— Я вовсе не считаю тебя куклой, Андреа. В куклу я не сумел бы влюбиться. Я влюблен в тебя такую, какая ты есть.
— С чего ты это взял? Ты даже не знаешь, какая я на самом деле.
— Ошибаешься! Я знал, кто ты такая, с самого начала.
— Тебе так только казалось, — печально возразила Энди.
— Черт побери, Андреа! — взвился он, раздраженный ее упрямством и внезапной апатией. Лучше бы она вновь разозлилась! Но Энди держалась спокойно и отчужденно. — Ты ничего не понимаешь!
— Пожалуй, да, — безвольно согласилась она, внезапно устав спорить. — Мне все надоело. Пожалуйста, уходи!
— Не могу. — (В глазах Энди мелькнули знакомые искры.) — Я не могу оставить тебя одну, когда этот негодяй, — Джим кивнул в сторону телефона, — где-то рядом.
— Спасибо за заботу. После твоего ухода я запру дверь.
— Вот именно! — подхватил он. — Но мы оба останемся в доме. — Он взял Энди за руки, по-прежнему сжатые в кулаки. Она напряглась, но не стала сопротивляться. Джим чувствовал, как она дрожит, видел пульсирующую жилку на шее. — Я люблю тебя, Андреа. Мало того, ты любишь меня. — (Энди лишь покачала головой.) — Да, любишь, — мягко настаивал он, — и в конце концов… — он осторожно погладил ее пальцы, прежде чем произнести решающие слова, — ты выйдешь за меня замуж.
— Нет! — В ее голосе прозвучала паника. Она высвободила руки. — Никогда! Больше я никогда и ни за кого не выйду замуж! Неужели ты не понимаешь? Я хочу, чтобы ты ушел!
Пока Джим был рядом, она боялась доверять себе. Даже сейчас ей хотелось уткнуться в его грудь и переложить на его плечи все свои заботы. Если он останется здесь, она наверняка поддастся искушению. И все будет кончено!
