Лапоть лениво поднялся, потянулся с хрустом, зевнул во всю свою огромную пасть и не спеша пошел за Петром.
Оставив штаны и рубашку на берегу, Батурин переплыл протоку. Пес плыл с ним рядом. На острове Лапоть отряхнулся и деловито направился прямо к кустам.
— Ты куда? — окликнул его Петр.
Лапоть остановился и, повернув голову, посмотрел на Батурина. Затем он сделал опять несколько шагов и снова посмотрел. «Зовет, что ли»? — подумал Петр и решительно полез в кусты.
Они долго продирались сквозь чащобу; Петр весь исцарапался и изрезал ноги жесткой осокой. Он кряхтел и ругался, но Лапоть не обращал на его стоны и жалобы никакого внимания и шел напролом по ему одному известному направлению. Когда Батурин уже совсем решил было плюнуть на этого проклятого пса и вернуться обратно, Лапоть вдруг остановился. И тут Петр услышал знакомые сердитые голоса:
— Ну и чо? Ну и не чо!
— Дак я…
Батурин раздвинул густые и гибкие ветки тальника и на песчаной прогалине прежде всего увидел здоровенную лодку. Она лежала кверху позеленевшим от времени днищем, на бортах ее зияли дыры и сквозь них тянула свои стрелы осока. Лодка была стара, как «Летучий голландец», но даже в своей бесполезной старости она выглядела внушительно и красиво. Около лодки прыгали голые Гошка и Прошка и орали друг на друга осипшими голосами:
— А ты чо?
— А ни чо!
— Солены уши!
— Сам!..
Лапоть с треском продрался сквозь кусты и с лаем бросился к братцам Азиатцевым. Те кинулись в разные стороны. Но Прошка сразу же остановился и закричал:
— Ну! Так то же Лапоть!
— Ну! — сказал Гошка, тоже остановившись.
— Ты чего здесь? — спросил Прошка.
Лапоть гавкнул и побежал к кустам, за которыми стоял Батурин. Петр вышел с независимым видом.
— Батура?! — в один голос удивились братцы.
— Ну, — сказал Петр, — чего вы тут орете?
Братцы молчали. Появление Петра им явно не нравилось.
— Что за лодка? — помолчав тоже, спросил Батурин.
Гошка сплюнул и стал натягивать штаны. Прошка смотрел в сторону и высверливал голой пяткой ямку в песке.
— Барахло лодка, — сказал Батурин.
— Сам ты барахло, — мрачно буркнул Прошка.
— А ну, уваливай отсюда! — заорал Гошка, прыгая на одной ноге, стараясь другой попасть в штанину.
Гошка и Прошка принялись орать вместе, что, дескать, ишь какой выискался и кто ты такой, чего тебя на наш остров принесло…
— Гляди-ка, уже и остров их, — насмешливо сказал Батурин. — Помещики какие, феодалы.
«Феодалы» с жуткими воплями бросились на Батурина, свалили его с ног и сели на него верхом. Лапоть прыгал вокруг, лаял и рычал.
— Уйдешь? — спросил Прошка.
— Не-а, — спокойно сказал Батурин, выплевывая песок. — У меня идея есть.
— Какая еще идея? — недоверчиво спросил Гошка.
— А вы слезьте, тогда скажу, — ответил Батурин.
— Скажи, тогда слезем, — сказали братцы хором.
— Во чудаки, — сказал Батурин. — Как же я говорить буду, если у меня песок во рту и ды-ды-дышать нечем.
— Ладно, — вдруг совсем спокойно сказал Прошка, — Батуре верить можно.
— Можно, — сказал Гошка.
И они слезли с Петра. Лапоть сразу замолчал и улегся.
Петр встал, с достоинством отряхнулся, подошел к протоке и прополоскал рот. Потом он несколько раз обошел лодку вокруг, постукал ее по бортам голой пяткой, потыкал кое-где пальцем и присел на днище.
— Чья лодка-то? — равнодушно спросил он.
— А тебе что за дело? — опять угрожающе спросил Гошка, а Прошка шагнул поближе к Петру.
— Да мне-то все равно, — сказал Петр, глядя в вечереющие небеса. — Я думал, если ваша… — и он замолчал.
— Ну, а если наша, тогда что? — спросил Гошка.
— Я движок бы смог достать, — лениво сказал Батурин. — Но раз не ваша…
— Наша! — закричали в один голос братцы. — Наша!
Через полчаса все они топали вниз по реке, к дому деда Веретея. Уже на самом подходе Батурин скромно сказал:
— А у меня тут кое-какая мастерская есть.
Гошка и Прошка встали как вкопанные.
— Где? — спросили Гошка и Прошка.
Батурин небрежно ткнул пальцем в дедкину сараюшку. Гошка и Прошка повалились на землю и начали кататься, визжа и захлебываясь от хохота. Петр удивился, чего это их корчит.
— Ну, здоров ты врать! — сказал Прошка.
— Там нашего деда мастерская, и наша, — сказал Гошка. — А он врать! Ну, Батура!
— Как вашего деда? — ужасно удивился Батурин.
— А вот так! — закричали очень довольные Гошка и Прошка.
— Как его фамилия, знаешь? — спросил Гошка.
— Азиатцев! — сказал Прошка.
— А мы? — спросил Гошка.
— Азиатцевы! — гордо сказал Прошка.
— Он наш дед, — сказал Гошка.
— Батин батя, — сказал Прошка.
— Ну и ну! — сказал Батурин и почесал затылок.
Братцы Азиатцевы отошли в сторонку и, наклонив друг к другу одинаковые патлатые головы, посовещались. И Гошка спросил:
— Ты верно движок достанешь?
— Хм… «достанешь», — сказал Батурин, думая при этом, какой это леший дернул его за язык и где он достанет этот проклятый движок. Но отступать было некуда.
— Ну, раз так… — сказали Гошка и Прошка и протянули Батурину свои мозолистые руки.
Они заключили тройственный союз и договорились, чтобы больше ни одна живая душа ничего не знала об их планах. Затем они осмотрели Петькино хозяйство в сарае и кое-что нужное отложили в сторонку. Дед Веретей стоял в дверях и довольно ухмылялся.
«Хитрющий дед, — подумал Петр, — ишь, как повернул».
На душе у Батурина немного полегчало, и домой он шел, насвистывая. Братцы Азиатцевы остались ночевать у деда.
А дома Петра ждал сюрприз.
