видимому, уже в начале 1208 года. Прибывших рыцарей возглавлял брат Бертольд, о происхождении которого ничего неизвестно. Неизвестно также, был ли он назначен магистром ордена Фольквина или избран местными братьями. Но его кипучая деятельность привела к впечатляющим результатам. Не успев еще начать строительства своего каменного замка, Бертольд уже развернул агитацию среди латгалов Сотекле, Аутине и Толовы за поход в Унгавнию (Уганди, Угала). Земли этой населенной эстами области охватывали территорию современных уездов Эстонии — Тарту, Пылва, Выру и Валга. В современном латышском языке вся Эстония называется Igaunija по названию соседней области. Главным центром Унгавнии был укрепленный замок Оденпя (Медвежья Голова).
Воистину, не мир принес монах Бертольд в эти края, но меч. Едва появившись на берегах Гауи, он попросил латгалов припомнить все прошлые обиды, причиненные им соседями-эстами, и распорядился послать гонцов к жителям Унгавнии, чтобы требовать удовлетворения за эти обиды. Ясно, что подобные заявления выдвигаются, когда нужен лишь повод к войне. Посланники латгалов вернулись ни с чем. Зато вскоре прибыли послы эстов из Унгавнии. В качестве арбитра на встрече двух сторон выступил Бертольд Венденский. Из Риги прибыл священник Генрих, представлявший епископа Альберта. Переговоры с латгалов с эстами не дали никаких результатов, стороны разошлись, потрясая острыми копьями, что вполне устраивало Бертольда, имевшего четкую программу действий.
В 1208 году латгалы вторглись в область Сакалу и опустошили ее, убив при этом много людей. Они, возвратившись из похода в Беверину и, «найдя там Бертольда, брата-рыцаря, а также своего собственного священника с некоторыми рыцарями и балистариями епископа, принесли им дары со всего, что захватили». Как можно заключить из слов летописца, латгальское войско направил к эстам сам Бертольд, организатор и вдохновитель похода. Иначе, как объяснить, что Бертольд находился в это время в латгальском замке, во владениях князя Таливалдиса? Не вел ли он переговоры с этим союзным князем о выступлении против эстов? Очень может быть. За всем этим стоит цель Бертольда — расширить владения ордена меченосцев за счет эстонских земель. Для осуществления далеко идущих планов небольшому по численности отряду рыцарей из Вендена необходима была поддержка местных народов. Самый верный ход для Бертольда — «дружить против» эстов, поддерживая походы латгалов. Неслучайно хронист пишет далее: Было это в воскресенье, когда поют «Радуйтесь», [18 декабря 1208 года] и все единодушно с радостью благословляли Бога за то, что руками новообращенных Господь послал такое возмездие на прочие языческие народы.
Жизнь на границе с враждебными народами была суровой. Суровы были и меченосцы, жившие в Вендене. Постоянное кровопролитье было неотъемлемой частью их жизни. Бертольду приходилось использовать все свое влияние, чтобы удерживать братьев-меченосцев в повиновении. Вероятно, в Вендене жил Викберт, будущий убийца магистра Венно. По-видимому, он решил уйти от братьев и перейти на сторону епископа. Для этого он пришел в Идумею к местному священнику. Бертольд лично с небольшим отрядом захватил Викберта и заточил в тюрьму в Вендене.
В 1209 году перемирие с жителями Уганди закончилось, и Бертольд сразу же воспользовался этим. Он со своими вендами собрал союзных латгалов и пошел по земле эстов. Опять кровь, пожары и большая добыча.
Военные действия в Эстонии возмутили епископа Альберта. Он прислал в главный замок Уганди — Оденпя — своего посла, священника Алебранда, для заключения мира. После бурных дискуссий послы эстов поехали с Алебрандом и заключили мир с ливами и латгалами, жившими на Гауе. Думается, епископ выступил против самостоятельных действий меченосцев не из чрезмерного миролюбия. Вспомним, войска епископа совместно с меченосцами неуклонно завоевывали земли вдоль Даугавы, чтобы обеспечить контроль территорий, по которым проходил оживленный торговый путь. А по землям эстов проходил так называемый Гауйский коридор, сухопутный путь в Новгород и Псков. Контроль над ним тоже был необходим епископу. Однако, скорее всего, в 1209 году епископ считал преждевременным нападение на эстов. Ведь тут речь шла уже не о столкновении с вассалами ослабевавшего Полоцкого князя, а с дружинами и полками Новгорода и Пскова. Земли эстов входили в орбиту влияния Новгорода и Пскова, и столкновение интересов было неизбежным.
Но Бертольд не желал считаться с этим. Он был одержим одной страстью — к походам. Можно сказать, это был образ жизни Венденского магистра. Хотя Бертольд был монахом, рыцарский дух преобладал в нем. Подобно провансальскому рыцарю и поэту Бертрану де Борну он мог бы сказать, что без войны жизнь — не жизнь. Бертольд ведет свою политику. При этом неизвестно отношение к его действиям магистра ордена, находившегося в Риге. С 1209 года магистром стал Фольквин, тоже не отличавшийся миролюбием. За годы правления орденом Фольквин возглавил девятнадцать боевых походов. Однако в хрониках нет и намека на то, что Бертольд действует по приказу магистра. После заключения епископом мира с эстами, хронист пишет: Бертольд же венденский и Руссин со своими лэттами не приняли мира и приготовились к битве.
Впечатление полной самостоятельности в принятии решений. Смелость на грани безрассудства. Вполне возможно, необычайная дерзость предприятий Бертольда объясняется еще душевным настроем. Ведь меченосцы ощущали себя братьями воинства Христова и считали, что Бог на их стороне. Но главное, как представляется, новые земли в Эстонии отойдут ордену, а не епископу. Поэтому магистр венденских братьев не оглядывается на то, что вторгается в интересы Новгорода и Пскова.
Уже в 1210 году Бертольд снова в Уганди. Прекратить опустошение земли и убийства жителей его заставило известие из Риги, которую осадили курши. Быстрым маршем
Бертольд устремляется к Риге, но курши уже сняли осаду и отступили.
Вернувшись, Бертольд снова собрал войско. На этот раз с ним пошли и епископские рыцари, которые проявили чрезмерное усердие на ниве добывания трофеев. Предоставим слово хронисту:
После этого Бертольд собрал войско, а с ним пошли слуги епископа, Сиффрид и Александр, и многие другие, ливы и лэтты. Придя к замку Оденпэ в Унгавнию, они нашли там мало народу. Жители, по своей малочисленности, со страху впустили Бертольда в замок, говоря о мире, а в это время слуги епископа с некоторыми ливами, не зная, что Бертольда мирно приняли в замке, ворвались туда с другой стороны, а вслед за ними и все войско. Заняв верхушку горы и захватив главное укрепление, они овладели замком, перебили мужчин, женщин взяли в плен и захватили большую добычу; некоторым же удалось спастись бегством. Там стояли несколько дней, разделили между собой захваченное, замок подожгли и возвратились в Ливонию.
Как видим, епископ рижский понял, что меченосцев уже не остановишь, и решил, пока не поздно, присоединиться к захвату новых земель для Ливонии. Люди епископа участвуют в походах, организуемых Бертольдом. После нашествий крестоносцев эсты предприняли попытку овладеет Венденом, но безуспешно.
Странно, что имя Бертольда из Вендена не упоминается в сражении при Имере в 1210 году, которое сыграло большую роль в объединении эстов из разных областей. Хотя, скорее всего, Бертольд снова возглавлял силы ордена. В такой ситуации он не мог остаться в стороне. Может быть, хронист не упоминает Бертольда из-за того, что немцам было нанесено крупное поражение. Дружины эстов из Уганди и Сакалы вторглись во владения ордена и несколько дней осаждали Венден. Узнав, что на помощь осажденным идут полки из Риги, эсты ушли. Венденские братья с крещеными ливами и латгалами вышли из замка. Разведка донесла, что эсты в панике переправляются через Имеру. Ливы и латгалы поспешили в погоню, хотя, по словам хрониста, немцы и Каупо благоразумно призывали их дождаться полков из Риги. Более того, хронист представляет дело так, что союзные латгалы были инициаторами сражения и чуть ли не командовали орденскими рыцарями. Получается, он явно обвиняет союзников во враждебных намерениях. Так, Генрих пишет о латгалах и ливах:
Те, однако, не слушали и, предпочитая гибель тевтонов, начали преследовать эстов, а тевтонов выстроили впереди, чтобы самим, идя сзади, наблюдать исход боя и быть готовым либо к погоне, либо к бегству.
Впрочем, такая фраза понятна, так как читателю становится ясно, кто виновник поражения. А на белоснежные плащи меченосцев не падает и тени сомнения в правильности всех их поступков. Оказалось, против венденских меченосцев и их союзников вышла многочисленная рать эстов, скрывавшаяся в засаде. Началась кровопролитная битва. Героями здесь оказались меченосцы. Хотя епископский хронист не испытывает большой приязни к ордену, христианская и, возможно, национальная солидарность побуждает его написать:
