роль.
Она перестала сдерживать себя и зарыдала. Дойл положил ей на плечо руку, чтобы утешить, затем осторожно привлек к себе, пока она не совладала с собой.
– Дай мне немного времени.
До этого хранивший молчание Джек произнес:
– Ну, нам пора идти. Артур, у тебя нет никаких дальнейших обязательств. Ты и так сделал гораздо больше, чем требовалось. Теперь дело за нами.
– Но, Джек…
Спаркс жестом прервал его.
– На эту вечеринку приглашали только нас, помнишь?
– Что ты сделаешь, если найдешь… Александра?
– Честно говоря, не знаю.
Дойл вдруг осознал, что стоящий перед ним человек нисколько не отличается от его старого друга: глаза снова характерно прищурились, жестикуляция оживилась, уголки рта тронула знакомая улыбка.
«Встретить его здесь, в такой момент… Но ведь прямо сейчас я могу потерять его снова».
– Боже мой, это ты! – выдохнул Дойл, моргая от избытка эмоций.
– Ну да, это я. Все так же верен тебе, старый дружище.
Он положил руку на плечо Дойла. Тот накрыл ее своей ладонью и крепко сжал. Все остальное, что требовалось, стало ясно обоим без слов. Дойл благодарно кивнул и смахнул со щеки предательскую слезу. Джек отстранился, отдал быстрый салют и вместе с Престо и индианкой направился к черной церкви.
Звон колоколов стих, и теперь все заполнил вой и треск пламени.
– Я с вами! – заявил Лайонел и, прижимая к себе коробку с книгой, поспешил догнать их.
– Мы могли бы пойти следом! – крикнул Дойл Джеку. – Если надо, прикрыть огнем.
– Дело твое, старина, – отозвался Джек, обернувшись через плечо. – Я ведь не могу тебя остановить.
– Интересно… – Иннес оценивающе смотрел на актрису, – откуда вы знаете моего брата?
Эйлин, сидевшая на ступеньках Дома надежды, уронив голову на руки, подняла на него затуманенный взгляд.
– Познакомилась в церкви.
– А, наверное, вы делили на двоих одну скамью, кивнул Иннес с понимающей улыбкой.
Она улыбнулась в ответ: вот ведь нахал!
– Со списком желающих потанцевать у меня на данный момент перебор. Но все равно, спасибо за приглашение.
– Прошу прощения, – промямлил Иннес в совершенной растерянности. Впервые в жизни ему открылось, что, оказывается, существуют женщины, которые не поддаются его чарам.
Дойл вернулся к ним с парой винтовок.
– Не забыла, как из них стреляют? – спросил он у Эйлин.
– Я вообще мало что забываю.
– Вот и хорошо. – Дойл вручил ей оружие. – Тогда идем со мной.
С гибелью города потерпела неудачу и организованная людьми в белом попытка преследования двоих чужаков. Фрэнк и Канацзучи бежали, опережая распространяющееся пламя, через южные окраины, по пятам за эскортируемой колонной детей. Миновав рабочие бараки, где японец провел ночь, они оказались на пути к собору. От ближних лачуг церковный комплекс отделяло достаточно большое пространство, так что ни самому храму, ни прилегавшим постройкам огонь непосредственно не угрожал.
Находясь в укрытии, они наблюдали за тем, как дети присоединились к собравшимся перед собором и вместе с облаченной в белые одежды толпой послушно двинулись через главный вход внутрь.
Когда большая часть населения города, включая вооруженных ополченцев, оказалась внутри, двери собора закрылись.
– Неподходящее время для воскресной проповеди, – пробормотал Фрэнк.
Колокольный звон оборвался, стихло и его эхо, и теперь ветер доносил до них лишь характерные звуки распространявшегося пожара.
Теперь с разных направлений к собору спешно подтянулись стражники в черном, их было не меньше пятидесяти. Они подняли тяжелые деревянные засовы и, заложив их в скобы, заперли двери собора. Фрэнк с Канацзучи переглянулись. Обоих посетила одна и та же мысль: зачем?
Отряд бойцов в черном вынес ящики с боеприпасами и выкатил пулеметы на оборонительные позиции перед дверьми собора: один у главного входа, по одному у обеих боковых дверей. Еще одна команда тащила четвертый пулемет в обход церкви.
Корнелиус взглянул на часы, отдал еще один приказ, и расчеты, по три человека в каждом, похоже, хорошо знавшие, что они делают, заняли места на каждой из пулеметных позиций.
– И все это против нас? – удивился Фрэнк. – Я это к чему: мы, конечно, ребята не промах, но…
– Это не против нас, – отозвался Канацзучи. – Сюда! – велел он.
Они короткими перебежками добрались до одного из высоких насыпных каменных курганов. Оттуда, сверху, не составило труда проследить за тем, как люди в черном, промаршировав, остановились в двадцати футах от заднего фасада собора.
– Они что, собрались атаковать с этой стороны?.. – растерянно пробормотал Оленья Кожа.
Каждый чернорубашечник был вооружен винчестером и имел дополнительный патронташ. Они занимали позицию для стрельбы с колена, заряжали и нацеливали оружие. Расчет подкатил и установил станковый пулемет прямо напротив дверей.
– Молот, ты не хочешь мне сказать, что за дьявольщина там творится?
– Они собираются их убить.
– Кого?
– Людей в церкви.
Фрэнк помолчал.
– Это же просто сущее сумасшествие.
Японец посмотрел на него и кивнул.
– И я полагаю, ты считаешь, что мы должны их остановить.
– Да.
– Именно так думаю и я. Вот дерьмо!
Макквити бросил взгляд вдаль, на юг, за рдеющий горизонт.
– Мексика, – тихо произнес он.
– Что?
– И в какой части реки мы сейчас находимся?
Канацзучи слабо улыбнулся.
– Это самая опасная часть.
Оленья Кожа не сразу обратился к своему спутнику:
– Полагаю, у тебя имеются соображения насчет того, как нам это сделать?
– Хай.
– Собираешься ими поделиться или хочешь, чтобы я строил догадки?
Японец поделился.
Преподобный Дэй не ослаблял яростной хватки на протяжении всего пути от главной улицы до церкви, и Данте понял, что тот держится за него так крепко, поскольку нуждается в посторонней помощи. К тому же жар и задымленность затрудняли дыхание. Некоторое время преподобный не произносил ни слова, лицо его в красном свете казалось серым, а запах изо рта был хуже, чем пахли некоторые из сосудов в саквояже Данте.
Покинув театр, они направились в Дом надежды. Скруджс стоял рядом с преподобным, который рылся в бумагах на письменном столе, вчитываясь в некоторые из них с таким вниманием, словно хотел запомнить что-то важное. А вот валявшиеся перед кабинетом тела четверых стражников не удостоил даже взглядом.
