потом еще и проталкиваться сквозь эту ошалевшую толпу туристов, чтобы найти другой кеб. Хорошо еще, что я вышел за час до отправления вашего поезда…
– Спасибо, Ларри.
Дойл торжествующе улыбнулся: «Вот и превратности судьбы», – но Иннес, как истинный младший брат, не выказал ни малейшего намерения признать себя побежденным, а вместо этого уставился на горизонт с таким вниманием, словно там виднелась не холмистая гряда, а самое меньшее – великие пирамиды.
Поманив за собой носильщика, Дойл сухо хмыкнул и указал в сторону выхода. Рослый Иннес двинулся первым, прокладывая путь сквозь толпу, как ледокол.
– Можно поблагодарить судьбу за тот факт, что наш новый кучер оказался поклонником «Арифмометра», – сообщил Ларри, используя одно из принятых между своими обозначений опостылевшего персонажа. – Пришлось пообещать ему ваш автограф за то, чтобы он подождал.
Он достал из-под плаща номер журнала «Стрэнд» со старым рассказом о Холмсе. Пять лет на службе у Дойла сформировали почти сверхъестественную способность предугадывать каждую надобность своего хозяина.
– Вот… взял на себя смелость.
– Похвально, – кивнул Дойл, доставая ручку из кармана. – И как зовут этого малого?
– Роджер Торнхилл.
Дойл взял журнал у своего верного секретаря и написал на обложке: «Роджеру. Игра началась! Ваш Артур Конан Дойл».
– У нас еще уйма времени, – невозмутимо заявил Иннес.
– И еще проблема, – добавил Ларри. – Чтобы докричаться, мне все время приходилось орать, перекрывая весь этот гам. Боюсь, что просочился слух о вашем прибытии…
– Вот он!
Вокруг Дойла сомкнулась толпа человек в пятьдесят (многие со «Стрэндом» в руках) – непроницаемая преграда между пассажирами и их кебом. Кучер Роджер отчаянно размахивал руками, на расстоянии дразняще маячили трубы «Эльбы»… Но, как говорится, видит око, да зуб неймет.
– Гейм, сет, матч, – сказал Дойл Иннесу, прежде чем надеть маску публичного человека, и с ручкой наготове, дружеским словом для каждого и демонстративной готовностью удовлетворить, насколько это в человеческих силах, любую просьбу своих почитателей направился в самую их гущу.
За написанием автографов, обменом приветствиями, выслушиванием анекдотов («У меня есть дядя в Брайтоне, который и сам немножко детектив…») и предложением любительских рукописей, дружелюбно, но твердо отвергаемых, пролетело полчаса. Десятиминутная поездка в экипаже к причалам прошла без инцидентов, заполненная лишь монологом кучера о том, насколько ему повезло, и вариациями на тему: «Вот когда моя хозяйка услышит об этом…»
По прибытии на таможню они проскочили через игольное ушко бюрократических процедур на удивление легко, и Дойл почувствовал даже укол разочарования. Он-то уже разработал прекрасную схему изничтожения первого же бюрократа, который только попытается им воспрепятствовать, и вот, надо же, ему не представилось возможности пустить ее в ход.
Что-то не так… слишком легко все получается.
Дойл стоял перед клерком, державшим бумаги в одной руке и печать в другой (последняя преграда перед благополучным финишем). До отплытия оставалось еще пять минут, когда он краешком глаза углядел и безошибочным чутьем загнанной жертвы мгновенно опознал одинокого журналиста, нацелившегося на него, словно дикий кот.
– Мистер Конан Дойл!
Журналист – мятый костюм, во рту сигара, в руке блокнот, панама на голове и уверенность напавшего на след терьера во взгляде – рванулся к нему. Он был новостной ищейкой, причем ищейкой американской, самой опасной из этой породы.
Дойл быстро осмотрелся по сторонам. Вот незадача! Ларри и Иннес были полностью заняты багажом. Прикрыть некому, а поскольку он пригвожден очередью к месту, бежать тоже некуда.
– Мистер Артур Конан Дойл!
– К вашим услугам. – Дойл повернулся к нему.
– Потрясающе! Вы отправляетесь в Штаты сегодня – это ваш первый визит? Какие мысли это в вас пробуждает?
– Их слишком много.
– Конечно! Само собой! А как же иначе! Вас полюбят в Нью-Йорке – великий город, огромный! Это нужно увидеть собственными глазами. – Он выразительно воздел руки к небу. – Увидеть собственными глазами!
«Этот малый спятил. Улыбнись, Дойл, к сумасшедшему нужно отнестись с юмором».
– Итак, большие планы! Турне с чтением, пятнадцать городов. Как насчет этого? Разве вы не последуете по стопам старины Чарли Диккенса?
– Невозможно следовать по стопам бессмертного Боза[1] иначе, как только с глубочайшим смирением.
Глаза репортера затуманились, но полнейшее непонимание было, по-видимому, его природным состоянием и ничуть его не беспокоило.
– Сенсационно!
– Извините, но мне нужно подняться на борт…
– Какой у вас самый любимый?..
– Что вы имеете в виду?
– Рассказы о Холмсе, есть любимый?
– Я не знаю, может быть, рассказ о змее – прошу прощения, никак не могу вспомнить его название…
Репортер щелкнул пальцами.
– «Пестрая лента»! Великолепная история!
– Я полагаю, вы не читали… других книг.
– Каких книг?
– Ладно. Простите, мне действительно пора…
– О'кей, скажите правду: что вы надеетесь найти в Америке?
– Номер в гостинице и небольшую толику личного пространства.
– Черта с два! И не надейтесь! Ваше прибытие станет главной новостью, мистер Дойл. У нас царит шерлокомания, а это, дружище, поветрие чище лихорадки. Придется привыкать. Будут выстраиваться очереди, чтобы сфотографировать вас.
– Сфотографировать?
– Все без исключения захотят узнать: что это за малый? Что делает его такой персоной? Что за странный склад ума нужно иметь, чтобы придумывать подобные истории?
– Ужасно.
– Эй, а как вы думаете, почему газета купила мне билет на этот пароход? Чтобы получше увидеть вас, вот в чем идея.
– Купила вам билет на это судно?
Увы, менять планы было слишком поздно.
– О'кей, у меня есть к вам предложение. – Коротышка доверительно придвинулся к нему. – Помогите мне с несколькими эксклюзивными интервью по пути, и я смогу весьма облегчить вам дела по ту сторону океана. У меня есть связи в Нью-Йорке. – Репортер подмигнул.
Что за невероятное существо!
Таможенный чиновник вернул Дойлу документы, показав в застенчивой улыбке отсутствие нескольких передних зубов.
– Может, не стоило его убивать, а, приятель?
– Ничего не поделаешь, такова судьба, – отозвался Дойл, забрал документы и быстрым шагом направился к воротам.
Репортер пошел за ним по пятам, держа карточку перед лицом Дойла.
