горизонтальные - идеально горизонтальны, вертикальные - строго вертикальны. На них ничего не росло, только камень правильных угловатых форм и храмы, воздвигнутые людьми, но такие же темные и суровые, как и сами камни.
В самом центре острова стояло древнее приземистое строение, под которым открывался вход в лабиринт Вечного Города. Храм Трех Миров, построенный рядом с ним и затмевающий его своими титаническими размерами, был едва ли не таким же древним. Древней была и правильная окружность стены, охватывающей храмы.
Быть может, такой же древней, как Вечный Город, была и Площадь Единства Стихий - ровная, четырехугольная плоскость, самая высокая на Рагоне, находящаяся за стеной и открытая с берега материка. Эта плоскость была расчерчена ровными бороздами, залитыми белой, синей, красной и черной краской, образующими странный магический рисунок, образ которого менялся в зависимости от того, с какого угла площади смотреть - с северного, южного, западного или восточного. В каждом образе угадывалось некое мифическое существо, взгляд которого был обращен к центру квадрата, где всеми четырьмя цветами обозначался Жертвенный Круг, на котором стояло каменное сооружение с углублением в форме человеческого тела. Такие же круги, только меньших размеров, занимаемые четырехугольными каменными пьедесталами, размещались по Внутреннему Кругу, вписанному в квадрат Площади. Был ещё и Внешний Круг - описанная окружность квадрата, где размещались осветительные башни, похожие на маяки. Кто построил Площадь, и зачем он сделал это, никто не знал. Люди, жившие на берегу материка, боялись этого места больше, чем самого Герцога и его легионеров. Тут производилась главная церемония праздника Тьмы - приношение даров, самый жестокий и самый изощренный ритуал культа. Несмотря на панический страх, люди поклонялись Тьме и не могли пропустить ни одного страшного торжества.
Когда желтое солнце Австранта опустилось на границе между зелеными холмами берега на западе и золотисто-красной линией океана, от материка оторвалась целая флотилия больших и маленьких лодок, занимаемых крестьянами и богатыми горожанами, приехавшими поклониться Герцогу и посмотреть на ритуал.
Ступить на остров могли и осмеливались только избранные - несколько тысяч знатных вельмож Великого Герцогства - остальные оставались в лодках, которых к сумеркам стало столько, что военные гондолы знати с трудом прокладывали себе путь.
Отраженные зеркалами, похожие на маленькие солнца, пылающие шары на башнях ярко освещали пока ещё пустую Площадь.
Золотой легион выстроился перед башнями Внешнего Круга - часть света падала на сверкающие позолотой латы легионеров и на их обнаженные клинки и наконечники копий. С воды, из лодок, люди видели высоко над головой яркую линию Площади, тонкие пики башен и ровную цепь легионеров, стоявших ниже плоскости Площади во Внешнем Круге. Закаленные в боях 'золотые демоны' внушали людям уважение и благоговение. Прибывшие вельможи поднимались на вершину Рагоны по широким гранитным ступеням, идущим от воды, где останавливались перед цепью легионеров и становились на колени на уложенных тканями плитах - они получили право видеть церемонию с близкого расстояния, но никто из них не смел шагнуть за Внешний круг - это позволялось только Посвященным и Избранным.
За два австрантийских часа до полуночи над Рагоной разнеслись звуки музыки, настолько красивой, что люди затаили дыхание. Музыка исходила откуда-то из глубин острова.
Постепенно её тон понижался, переходя к самым низким нотам.
Когда раскаты мелодии напомнили тональность грома во время грозы, за стеной храмов появилась длинная процессия. Она двигалась в полной темноте, без факелов, так, что люди в лодках видели лишь темные тени, взбирающиеся по ступеням к Площади.
Неожиданно музыка оборвалась на самой низкой ноте.
Процессия уже достигла Внешнего Круга и стояла за ним, рядом с коленопреклоненной знатью.
Углы квадрата-Площади осветились особенно ярко. В каждом из них стоял монах, облаченный в халат с широкими рукавами, у каждого - своего цвета: черный, красный, синий и белый. Лица и головы монахов скрывали капюшоны. Это были Старшие Хранители.
Рагона и воды вокруг нее погрузились в гробовую тишину - церемония начиналась.
Двигаясь в странном немом танце, Старшие Хранители перешагнули Внутренний Круг и остановились друг против друга.
В полной тишине послышался шорох скидываемых капюшонов.
Длинные, распущенные волосы монахов упали на плечи - волосы были покрашены в тот же цвет, что и халаты: черный, синий, красный и белый. Монахи запели, обратив лица к центру Площади.
Сначала тихо, а затем громче и громче. Чистые и красивые звуки взлетели в звездное небо, наполняя его красками. Это была песня, похожая на ту, что пела Лита в святилище. Эта мелодия была красива, как древняя сказка, печальна, как осенний вечер, сладка, как наркотик, она играла струнами человеческой души так же легко, как слабый ветерок играл рябью океана. Люди, смотревшие на Площадь и слышащие песню монахов, оказались вовлечены в ритуал против своей воли, их внимание обострилось, их вера возросла, их глаза не могли оторваться от вершины острова. Среди них были только мужчины - женщины не допускались на праздник Тьмы, как и не одна женщина Австранта и не согласилась бы присутствовать на нем по доброй воле - но многие, даже самые закаленные люди, покрылись слезами, потеряв власть над своими чувствами.
Песня была длинной. Чистые ноты разносились над Рагоной и звенели над океаном. Постепенно казалось, что энергия поющих возрастает. Руки монахов поднимались, лица их светлели, глаза раскрывались. Неожиданно песня смолкла, и в то же время в центре Площади, в круге, рядом с каменной ложей возник кокон света, куда более яркого, чем свет башен. Из тысяч глоток завороженных зрителей вырвался возглас удивления. Кокон несколько раз изменил цвет, то становясь ярко красным, то синим, то слепяще-белым, то вдруг обволакиваясь языками черного дыма. Затем этот кокон увеличился, захватив весь Жертвенный Круг, так, что каменное ложе скрылось от глаз людей светом кокона, и вдруг распался, осветив небо над Рагоной брызгами искр, похожих на фейерверк. Отвлеченные игрой света в небе, люди не сразу увидели, что на каменной ложе стоит во весь рост девушка с пылающим золотом волос, с зелеными затуманенными гипнозом глазами, в короткой белой тунике из такой тонкой ткани, что даже слабое касание ветерка заставляло её взлетать и опускаться, а свет башен пронизывал, как дым.
Кожа девушки была умащена розовым бальзамом, отчего казалась пылающе-розовой, как лепестки розы. Каждая линия её тела была настолько правильна и красива, что люди увидели в ней продолжение песни, теперь уже не звуковой, а визуальной.
Девушка, словно марионетка, безвольно подняла руки к голове, опустив кисти рук и прикрыв глаза, поднялась на носки и стала танцевать странный красивый танец. Она двигалась тихо, в полной тишине, но люди чувствовали ритм танца так хорошо, что в любой момент могли подхватить его пением. Это был танец разлуки, танец прощания, танец глубокой тоски. Люди, все, от 'золотых' легионеров, до наследных принцев, графов и простых рыбаков чувствовали на своих щеках огонь слез, но не могли отвести взгляда от хрупкой красоты на ярко освещенной площадке, и впервые в жизни были выше того, чтобы стыдиться своей слабости.
Сергей был над Площадью и над Рагоной. Ему было тяжелее их всех - маленьких безвольных австрантийцев, он обволакивал Литу дуновением энергии своего 'я', смотрел ей в лицо, которое сводила заметная одному ему судорога бессильного сопротивления последних остатков воли, ощущал каждое движение её рук, колыхание её груди. Он был на грани безумия, но не мог помешать тому, что должно было произойти дальше. 'Дождись, пока все решат, что она умерла, и только тогда…' Зачем он должен слушать Императоров? Их время ушло, они там, куда нет пути даже для обладателя Короны, они не могут распоряжаться его жизнью - черт побери, он свободен, как никогда раньше!
Какое ему дело до всего Австранта и всей Вселенной?! Почему самое дорогое в мире существо должно мучиться у него на глазах, должно страдать от ужаса и отчаяния, быть может сознавая, что где-то совсем рядом человек, способный прекратить все одним мановением руки, человек, который любит её и который сделает это мановение, обязательно сделает…
Крамольные мысли мучили сознание землянина, он бредил, он не находил сил, чтобы совладать со своими эмоциями, но и он, как и все другие человеческие существа, поддался вкрадчивому гипнозу происходящего, основанному на самых сокровенных тайнах человеческой души. Он не понимал, зачем ему
