— Нет, — уверенно сказала Даниэль. — Я вечером убрала все, что было в машине, — на самом деле я просто искала предлог отвязаться от тети Беатрис, — и поменяла кошелек. При мне не было ни писем, ничего такого.
— Уже кое-что, — сказал я.
— Ты такой практичный!
— Я бы все-таки обратился в полицию, — сказал я ровным тоном.
— Нет. Ты не женщина, тебе не понять.
На это отвечать было нечего. Я не стал ее уговаривать. Я подъехал к особняку на Итон-сквер, как делал уже много раз, привозя Даниэль домой с работы. И только остановившись у подъезда, я подумал, что, возможно, человек в шляпе был вовсе не насильник, а Анри Нантерр.
Верилось в это с трудом, но, принимая во внимание сопутствующие обстоятельства, над этим стоило поразмыслить. Если это было частью кампании по организации неприятных сюрпризов и несчастных случаев, то мы об этом еще услышим. И о лошадях тоже. Террор не имеет смысла, если террорист не похвалится содеянным.
Даниэль никогда прежде не видела Анри Нантерра и не могла его узнать.
Но и он не мог появиться в Чизике, если не знал, что она в Англии. Он мог вообще не подозревать о ее существовании.
— Что-то ты вдруг замолчал, — сказала Даниэль. Голос у нее был уже не испуганный, а сонный. — О чем ты думаешь?
Я посмотрел на ее смягчившееся лицо. Следы напряжения сгладились. Раза три-четыре, в минуты сильного душевного подъема, нам случалось угадывать мысли друг друга — такое бывает между людьми, которые хорошо друг друга знают. Но это случалось редко, а в последнее время и вовсе прекратилось.
Сейчас я был рад, что она не может знать, о чем я думаю. Вряд ли мои мысли ее бы успокоили.
— Пусть завтра вечером Томас отвезет тебя на работу, — сказал я. В Девон он все равно не едет. А с работы я тебя заберу.
— Но ведь ты будешь в Девоне, на скачках.
— Я поеду туда и обратно поездом. К девяти буду на Итон-сквер.
— Ну, тогда ладно... Спасибо.
Я поставил машину там, где обычно стоял ее «Форд», достал из багажника сумку и вместе с Даниэль, которая куталась в плед, точно в огромную шаль, поднялся на крыльцо особняка.
— Надеюсь, у тебя есть ключ? — спросила она, зевая. — А то будем ломиться в дом, как цыгане...
— Да, есть. Даусон мне одолжил.
— Это хорошо... Ой, я прямо на ходу засыпаю!
Мы вошли в дом и тихо поднялись по лестнице. Когда мы очутились на ее этаже, я обнял ее прямо поверх пледа и снова прижал к себе. Но на этот раз она не прижалась ко мне в ответ, и когда я наклонился поцеловать ее, она подставила щеку, а не губы.
— Спокойной ночи, — сказал я. — Ты как, в порядке?
— Да... — Она избегала моего взгляда. — Я тебе действительно благодарна.
— Ты мне ничем не обязана, — сказал я.
— Но...
Она удивленно посмотрела мне в глаза. Потом сбросила с плеч плед, в который куталась, точно защищаясь от меня, обняла меня за шею и поцеловала.
Это хоть отчасти напоминало былые времена, хотя поцелуй пришелся не в губы, а куда-то в подбородок.
— Спокойной ночи! — сказала и ушла по коридору не оборачиваясь. Я взял свою сумку и плед и пошел наверх, чувствуя себя значительно лучше, чем накануне. Отворяя дверь «бамбуковой» комнаты, я почти ожидал увидеть на кровати храпящую Беатрис. Но постель была свободна, и я на целых два часа погрузятся в мир сновидений.
Глава 9
На следующее утро, примерно в четверть восьмого, я постучал в дверь комнаты Литси на первом этаже. Сонный голос спросил:
— Кто там?
— Кит.
Пауза, потом:
— Ну, входите.
В комнате было темно. Литси приподнялся на локте и включил лампу у кровати. Свет озарил просторную комнату, отделанную дубовыми панелями, с огромной кроватью, парчовыми занавесками и портретами предков на стенах. «В самый раз для Литси», — подумал я.
— А я думал, вас нет, — сказал Литси, протирая глаза. — Какой сегодня день?
— Вторник. Я приехал ночью, в пятом часу. Собственно, из-за этого я к вам и пришел.
Слушая мой рассказ, Литси постепенно поднимался и наконец сел прямо.
— Вы в самом деле думаете, что это Нантерр? — спросил он, когда я закончил. — Если да, то, возможно, он хотел только поймать и напугать ее... сказать ей, что будет, если ее дядя не уступит. Наверно, этот человек — кто бы он ни был — не ожидал, что она побежит так быстро. Даниэль ходит на работу в кроссовках... и к тому же она в хорошей форме. Может быть, он просто не сумел ее догнать.
— Ну, если он хочет нам что-то сообщить, он еще объявится.
— Да. И насчет лошадей тоже.
— Если это действительно он, то у него не все дома, — сказал Литси.
— Во всяком случае, — сказал я, — я счел нужным вас предупредить.
Я рассказал ему и о том, что у Даниэль пропала сумочка.
— Если это был обычный вор, тогда еще ничего: он не знает адреса; но если это был Нантерр, то теперь у него есть ключ от входной двери особняка.
Наверно, стоит сказать об этом принцессе и попросить поменять замок, как вы думаете? Я сейчас еду в Девон, у меня там несколько заездов. К вечеру вернусь сюда. Я заберу Даниэль с работы, но, если я вдруг опоздаю на поезд и не приеду, не могли бы вы привезти ее домой? Если нужна машина, можете взять мою.
— Вы все-таки постарайтесь не опоздать на поезд.
— Конечно, но...
Он приподнял и опустил брови.
— Ну, давайте ключи.
Я отдал ему ключи от машины.
— И попробуйте узнать, не говорила ли Даниэль тете Беатрис, где она работает и во сколько уходит с работы.
Литси недоумевающе поморгал.
— У Анри Нантерра в этом доме есть шпион, — напомнил я.
— Ладно, идите. Ни пуха, ни пера!
Я улыбнулся, вышел и поехал на вокзал. Глупо, конечно, доверять Даниэль Литси, но она нуждается в защите, а одна поездка в моем «мерседесе», который будет вести Литси, ничего не решит.
Несмотря на высокие скорости и постоянный риск падения, жокеистиплеры гибнут сравнительно редко — мытье окон, к примеру, куда опаснее. И все-таки бывают дни, когда тебя с ипподрома увозят в госпиталь, и всегда это случается в самый неподходящий момент. Нельзя сказать, чтобы в тот день в Ньютон-Абботе я ездил с особой осторожностью, но все же и не с той отчаянной отвагой, что в последние две недели.
Может быть, в конце концов Даниэль вернется ко мне, а может быть, и нет; но, во всяком случае, у меня будет больше шансов, если я буду рядом с ней, а не в больнице за две сотни миль от Лондона.
На ипподроме со мной весь день только и говорили, что об убийстве Каскада и Котопакси. Я прочел заметки об этом на спортивных страницах двух газет, пока ехал в поезде, а в раздевалке увидел еще две. Во всех этих заметках было больше эмоций и домыслов, чем конкретных фактов. Все, с кем я говорил, забрасывали меня любопытными и сочувственными вопросами. Но я не мог сообщить им ничего нового. Да, я своими глазами видел убитых лошадей в денниках. Да, конечно, принцесса была очень расстроена. Да, я
