— Ну, если вы сами того хотите, я соглашусь.
Я подумал, что нападение — лучшая защита. Подумал о лошадях, о принцессе, о Даниэль... Отступать было некуда.
— Да, — сказал я.
— Очень хорошо... Впрочем, надеюсь, ничего страшного больше не случится. Я сказал, что мы сделаем все возможное, чтобы это предотвратить, и спросил, не хочет ли он нанять человека, который будет охранять дом в отсутствие Джона Гренди.
— Охранять дом? — нахмурился де Бреску.
— Нет, месье, не ваши комнаты. Он будет просто находиться в доме. Вы его даже видеть не будете. Но он даст вам рацию, чтобы вы в случае нужды могли его позвать. И, пожалуй, стоит еще поставить телефон с записывающим устройством.
Он приподнял исхудалую руку и снова уронил ее на подлокотник.
— Делайте что сочтете нужным, — сказал он. Потом улыбнулся, почти лукаво — это был первый проблеск более светлой стороны его личности, который мне довелось увидеть, — и спросил:
— Ну что, Беатрис еще не выжила вас из «бамбуковой» комнаты?
— Нет, месье, — я тоже улыбнулся.
— Сегодня утром она явилась ко мне и потребовала, чтобы я вас выселил, — сказал он, продолжая улыбаться. — Она требовала также, чтобы я предоставил Нантерру управлять предприятием как он сочтет нужным, но я так и не понял, чего она хочет больше: она то и дело перескакивала с одной темы на другую. — Он помолчал. — Если вам удастся переупрямить мою сестру, с Нантерром вы справитесь легче легкого!
На следующее утро я отправился покупать телефон с записывающим устройством. Кроме того, в доме появился охранник, который, впрочем, был совсем не похож на охранника: это был шустрый парнишка лет двадцати, который чуть ли не с колыбели занимался карате.
Беатрис, разумеется, не одобряла как саму идею нанять охранника, так и этого парнишку лично, особенно после того, как он едва не сшиб ее с ног на лестнице, доказывая, что может добежать с цокольного этажа в мансарду быстрее лифта.
Он сказал мне, что на этой неделе его зовут Робби. Принцесса произвела на него неизгладимое впечатление. Он упорно называл ее «ваше королевское высочество», над чем она втихомолку добродушно посмеивалась.
— Вы уверены, что он?.. — осторожно спросила принцесса у меня, когда Робби не мог нас слышать.
— Ему дали самые лучшие рекомендации, — заверил я. — Его шеф говорит, что Робби способен выбить у человека пистолет прежде, чем тот успеет выстрелить.
Полтергейст по имени Робби слегка развеселил принцессу, и она решительно объявила, что все мы — и Беатрис, разумеется, тоже — непременно должны поехать на скачки в Аскот. Ленч в Аскоте уже заказан, а месье де Бреску останется на попечении Робби. Принцессу охватило веселье, которое иногда появляется у людей, идущих на риск. И она сумела заразить своим весельем Литси и Даниэль. Беатрис угрюмо ныла, что терпеть не может скачек.
Когда она узнала, что я профессиональный жокей, ее мнение обо мне упало ниже Марианской впадины. Я слышал, как она с негодованием говорила принцессе:
— Но это же чернорабочий! Что у вас, нет комнат в мансарде?
В мансарде была расположена детская, холодная, пыльная и заброшенная, с мебелью в чехлах. Я обнаружил это во время своих ночных обходов. На самом деле меня могли бы поселить в комнате, расположенной рядом с «розовой». У нее была общая ванная с «розовой» комнатой, и мебель там тоже стояла в Чехлах.
— Беатрис, дорогая, мы же не знали, что вы приедете, — напомнила ей принцесса. — А он — жених Даниэль.
— Но, на самом деле...
Однако Беатрис отправилась на скачки, хотя и неохотно. Видимо, на том основании, что, если бы даже ей и удалось прорваться к брату и довести его до изнеможения, подписать контракт он все равно бы не смог, во-первых, потому, что у него не было бланка (он теперь хранился в комнате Литси на случай, если Беатрис возьмет «бамбуковую» комнату приступом), и, во-вторых, оставалось еще трое людей, которых тоже надо было убедить. После звонка Нантерра, перед тем как я вернулся из Девона, осторожный Литси сказал ей, что бланка контракта у нас нет.
— А где же он? — осведомилась Беатрис.
— Дорогая моя Беатрис, — сказал ей Литси с самым честным видом, понятия не имею! «Дипломат» нотариуса и сейчас в холле, ждет, когда его заберут, но никаких бумаг в нем нет.
Он рассказал мне об их беседе перед тем, как мы отправились спать, и я решил отнести бумагу к нему, от греха подальше.
Беатрис поехала в Аскот в «роллс-ройсе» принцессы. Даниэль и Литси отправились со мной.
Притихшая Даниэль сидела на заднем сиденье. Вчера, когда я вез ее домой с работы, она всю дорогу молчала и изредка вздрагивала, хотя в машине было тепло. Я рассказал ей о звонке Нантерра и о решении ее дяди. Глаза Даниэль расширились от страха, но она сказала только:
— Пожалуйста, будь осторожен... Будьте осторожны оба...
В Аскоте Литси взял ее под руку и повел в сторону ложи принцессы, а мне надо было идти, так сказать, на работу. Я смотрел им вслед с неприкрытой ревностью.
Мне предстояло четыре скачки: одна лошадь принцессы, две лошади других владельцев Уайкема и одна — тренера из Ламборна. Дасти был в дурном настроении, распорядителем опять оказался Мейнард Аллардек, а помощник сообщил, что на моем любимом седле полетела лука. Вдобавок стоял собачий холод, и в довершение всего я обнаружил, что каким-то образом ухитрился набрать лишний фунт. Вероятно, из-за того вокзального сандвича.
Первая из лошадей Уайкема была четырехлетним жеребцом, который раньше участвовал в гладких скачках. Это было его первое выступление в стипль-чезе. Я несколько раз тренировал его, но вселить в него храбрость было выше моих сил. Он всю дорогу упрямо сообщал мне, что прыгать ему не нравится, и я так и не смог сообщить его владельцам ничего утешительного. Лошадь, которой не нравятся скачки, — это пустая трата времени, денег и нервов. Лучше ее продать и купить другую. Я сказал это владельцам как можно тактичнее, но они покачали головой и ответили, что спросят у Уайкема.
Второй из скакунов Уайкема тоже пришел в хвосте — на этот раз не из-за того, что не старался. Это был добросовестный и твердый на ногу конь, но он сильно уступал соперникам в резвости.
В следующей скачке участвовала лошадь принцессы. Я был донельзя мрачен. И вид смеющейся Даниэль, вышедшей в паддок под руку с Литси, моего настроения ничуть не улучшил.
Принцесса, которая спустилась в паддок раньше их, как только увидела, что ее лошадь седлают, проследила направление моего взгляда и мягко похлопала меня поруке.
— Она сейчас сама не знает, чего хочет, — внятно сказала она. Дайте ей время разобраться в своих чувствах.
Я взглянул в голубые глаза принцессы, как всегда, полускрытые ресницами. Видимо, она очень остро почувствовала, что я нуждаюсь в совете, иначе никогда бы его не дала.
— Хорошо, — ответил я сквозь зубы. Принцесса коротко кивнула и обернулась к остальным.
— А где Беатрис? — спросила она; — Она что, не пришла?
— Беатрис говорит, что сейчас слишком холодно. Она осталась в ложе, — ответил Литси и спросил у меня:
— Ну что, стоит ли нам ставить на вашу лошадь?
Коль, жеребец принцессы, бродил по паддоку в своей синей с золотом попоне. Ему явно было скучно. Коль не обладал пламенным энтузиазмом, и ездить на нем было трудно: вырвавшись вперед слишком рано, он терял интерес к скачке и замедлял ход. А если промедлить на финишной прямой и не выйти вперед вовремя, проиграешь скачку и будешь выглядеть и чувствовать себя полным идиотом.
— Не надо, — сказал я. Сегодня был неудачный день.
— Ставьте-ставьте! — неожиданно сказала принцесса.
