Человек оказывается совсем другим, если позволить ему быть собой, думала Нина о Нестерове. Но как это сделать?
Она уже довольно часто заходила к нему в гости, но всегда оставалась недовольна результатами разговора. То сама себе начинала казаться какой-то ненатуральной, то Нестеров казался каким-то выдуманным.
Сегодня она решила поговорить просто и спокойно. Не скрывая своего интереса.
И вот сегодня, заглянув и поболтав сначала о пустяках, сказала:
– Сколько тебя знаю, а ничего, в общем-то, не знаю.
– Тебе интересно?
– Да.
– Расскажу. Женат не был. Детей нет. Любил свою профессию, пока мог ею заниматься. Всё.
– Да уж, профессия, – сказала Нина. – Вредная профессия.
– Почему?
– Видишь в человеке не то, что он хочет показать, а то, что есть.
– И что во мне есть?
– Да я не про тебя. Хотя и про тебя тоже. Смешно: Вадик считает, что ты меня приколдовал.
– Я бы с удовольствием... Но в личных отношениях никогда не воздействовал на других людей.
Нестеров помолчал и исправился:
– Соврал. Было дело, воздействовал. На тебя – не хочу.
– Ладно, глупый разговор. Это я так. Ты же знаешь: нормальная женщина к двадцати годам полностью формируется. И потом уже не развивается. – Нина усмехнулась. – А если развивается, то от этого только вред.
– Тогда бросай учиться.
– Не брошу. А надо бы.
Они помолчали – оба, возможно, вспоминая старую психологическую истину, что лучшим способом сокрытия правды является не молчание, а разговор. Только кто какую правду скрывает, вот вопрос...
Тут Нина посмотрела в окно, увидела Вадика, направляющегося к дому Нестерова, встала и хотела выйти, но поняла, что не успеет.
– Несет его, – пробормотала она.
Нестеров тоже увидел Вадика.
– А что?
– Да не хочу, чтобы он меня тут застал. Он буквально вчера говорил, что ты сидишь тут и приманиваешь меня, чтобы я пришла. А я ему: ни за что! А сама, получается, пришла. Смешно, да? Я в той комнате побуду. Вот тоже глупость...
Нина ушла в крохотную спальню, задернула занавеску. Постучав, вошел Вадик – не дождавшись, между прочим, ответа. Вошел решительно и сразу же приступил к делу:
– Здравствуйте, поговорить не хотите?
– Смотря о чем.
– Надеюсь, вы знаете, что я к вам плохо отношусь?
– Теперь знаю. А почему?
– И это вы знаете. Во-первых, всякое психологическое воздействие на человека считаю шарлатанством. И незаконным деянием, говоря юридически. Но это ладно. Мне другое важно. Думаете, я о себе думаю? Нет, о себе я тоже думаю... Скажите честно, какие у вас намерения? Вы человек темный, вас не поймешь. Скажите сами.
– А о каких намерениях речь? В отношении чего? – спросил Нестеров, изо всех сил стараясь не улыбаться.
– Слушайте, что вы притворяетесь?! Ясно же, о чем речь! Просто, если у вас к Нине что-то серьезное, а у нее тоже, я устранюсь. Обещаю.
– Я обязан с тобой об этом говорить?
– Обязаны! Потому что она мне как сестра и даже больше!
– Хорошо.
Нина в спальне замерла. Ждала слов Нестерова.
Но тот после паузы произнес:
– Давай я тебе потом скажу.
– Когда потом? Почему потом?
– Ну, обдумаю.
– Что тут обдумывать? Или да – или нет!
– Что да? Что нет?
– Вот она тоже такая! Заморочили себе голову своей психологией! Ладно. Я понял теперь, что честно вы действовать не собираетесь. То есть что человек вы непорядочный. Значит, имею полное право вам вредить!
– Каким образом?
– А это уж мое дело!
Заявив это, Вадик удалился.
Нестеров заглянул в спальню, увидел открытое окно. Нина исчезла.
Сварливо (по отношению к себе) Нестеров подумал: да уж, психология...
Да уж, психология штука тонкая: если человек на что настроится, его с этого настроя трудно сбить. Он и сам себя сбить не может. У Ваучера после того, как он посетил племянника, настрой был деятельный и саркастичный.
По дороге от автобусной остановки к дому он встретил Акупацию, которая поздоровалась с ним обычным порядком:
– Здоров, Ваучер!
– Надо же! – закричал Ваучер. – А я уж начал думать, что я вообще неизвестная личность! Получается, ты меня знаешь?
– Само собой.
– А откуда ты меня знаешь?
– Спросил! Да все тебя знают!
– Да? Интересно, откуда? Меня ведь здесь нет!
Прокричав это, он пошел дальше, оставив Акупацию стоять в большом удивлении.
Дома вырвал из тетради листок и долго что-то сочинял.
Сочинил, пошел по селу. Свернул в магазин. Там ничего не стал покупать, а дал Шуре листок на подпись.
Она прочла: «Свидетельство. Настоящим документом подтверждаем проживание в селе Анисовка гражданина данного села Трошина Бориса Петровича».
– Это что за ерунда, дядь Борь?
– Не ерунда, а документ! – нервно уточнил Ваучер.
– Нет, но смешно же. Такие документы администрация должна выдавать.
– Должна, а не хочет. Наоборот, требует, чтобы народ подтвердил. Я им в нос суну – и пусть умоются! Ты подписывай давай.
– Да легко!
Шура взяла ручку и хотела подписать, но вдруг задумалась. И спросила:
– А почему я первая?
– Какая разница? Шел мимо магазина, вот к тебе первой и зашел.
– Нет, но есть же люди, которые тебя лучше знают, с них начать надо.
– А ты меня не знаешь?
– Знаю... Нет, но мало знаю, если вспомнить. Тебя сроду не было, потом вроде приехал, потом опять уехал. Получается, жил непостоянно. А тут этого не написано.
– Как это не написано?
Шура ткнула в листок:
