– Ну вот, дура, говорил я тебе? Уйди, я тебя расхотел.
Такими поступками он создал себе репутацию человека, которому невозможно отказать, опасно отказать. Создал нарочно – и тешил себя этим.
Итак, я по телефону рассказала Владимиру всю эту историю. Мимоходом с уважительным и заинтересованным интересом спросила, как у него отношения с пусть-Машей. Он сказал: всё нормально, возможно, скоро поженимся.
Человеческая фантазия убога. Половина газет, которые напечатали интервью, назвали материал «Красавица и чудовище». Но, кстати, везде к слову «чудовище» были приставлены кавычки, а потом еще часто был вопросительный знак. То есть мы как бы не утверждаем, а как бы интересуемся и предполагаем.
Цапаев позвонил мне, долго смеялся и сказал:
– Интересно, на что ты рассчитывала? Нет, вообще-то даже неглупо: у меня сейчас такой момент, что лишний раз нельзя светиться и кого-то трогать. Но это сейчас. Завтра я разозлюсь, и будет хуже. Не боишься?
– Если я почувствую, что вы представляете для меня серьезную угрозу, я приму меры.
– Да неужели? Какие?
– Найму киллера.
Киллер, Володечка, это значит – наемный убийца. Найти его в России того времени не составляло никакого труда, причем услуги их были дешевыми, так как рынок был обширным, спрос превышал предложение (в данном случае спрос – это количество людей, готовых наемно убить за копейки, а предложение – количество заказчиков: на предложение каждого заказчика сбегалось пять-шесть профессиональных убивателей). Конечно, я не собиралась всерьез исполнить свою угрозу, но никто не знает, на что способен человек, прижатый к стене. Поэтому я все-таки не исключала возможности и такого варианта.
Цапаев смеялся, но его смех был деланный.
– А ведь ты доиграешься, – сказал он. – Ты на конкурс «Мисс мира» можешь и не попасть.
– Ну и что? – блефанула я. – Работой я и так обеспечена. Да и не нужно мне больших денег и большой славы. Вам не повезло, Виктор Антон. У меня так мало есть и мне так мало надо, что вы ничего меня не можете лишить. Интервью я дала только с одной целью – обезопасить своих близких. Повторяю, если вы им что-то сделаете, я готова на всё.
Цапаев опять посмеялся, но я чувствовала, что первый мой предположительный пункт – что он испугается резонанса – сработал. Это проскальзывало в его словах и намеках, что не обязательно было трещать на весь свет о частном разговоре и что он мог бы подать на меня в суд, просто не хочет из детского воздушного шарика раздувать аэростат.
Сработал и третий пункт: на мой сайт в Интернете посыпались письма поддержки, в том числе и от людей, имеющих вес. Они скрывались под псевдонимами, но напрямую сообщали, что готовы на моральную и материальную помощь. Я благодарила, но ничего не просила.
Неожиданно проявился опять Всеслав Байбакян.
– Неужели этот кал так себя ведет? – спросил он, позвонив мне.
– Именно так.
– Это хорошо, – сделал неожиданный вывод Байбакян. – А ты вот что. Тут у нас в Кремле будет одно мероприятие... Только не думай, ничего личного, я тебя даже боюсь. О тебе слухи ходят, что ты можешь импотенцию наколдовать.
– Слухи бывают разными, – сказала я неопределенно.
– Так вот. У нас есть люди... – он сделал паузу, чтобы я оценила, каких именно людей он имеет в виду, – которые считают, что наши девушки должны побеждать везде. Что это такое, последняя «Мисс мира» у нас была в начале девяностых! И одна-единственная. Были другие – «Мисс Объединенных Наций», «Мисс Вселенная», но всё равно – маловато. Эти люди считают, что у тебя хорошие шансы. Ты этим людям нравишься. Короче, неплохо бы тебе на этом мероприятии победить. И тогда ни одна дрянь, включая Цапаева, – в голосе Всеслава явно дрогнуло что-то личное, – не посмеет к тебе даже подойти.
И лишь второй пункт молчал: не появлялось мое саратовское чудовище, что мне было, как ни странно, даже немного обидно.
Но вскоре и оно проявило себя.
Сначала раздался звонок с неопознанным номером.
Измененный голос сказал, что приехал из Саратова и хочет меня видеть.
Но мне показалось, что я узнала его. И сказала:
– Мне даже неизвестно, как вас зовут.
– Допустим, Икс-Эль.
– Хорошо. Зачем вы приехали?
– Я обеспокоился. Я хочу помочь.
– Спасибо. Мне нужна только моральная поддержка.
– Мы можем хотя бы встретиться?
– Вы готовы мне показаться?
– Нет, извините. Черт, я тебя на вы зову, отвык. Я не готов тебе показаться. Давай так. Приезжай в клуб «Дружбы Наций». Знаешь такой?
– Да, там недавно был фестиваль саратовского самотворчества. Меня приглашали. Вы тоже были?
Он не ответил.
– Сегодня в шесть вечера будь там – в зале.
– И что?
– Ничего. Просто зайди.
В шесть часов я была в этом клубе. Охранник, увидев через стекло мою машину и меня в ней, бросился открывать дверь. Позвонил кому-то, появилась служительница, приятная женщина средних лет, она улыбнулась мне и молча проводила в зал.
Там было пусто и освещено. Пустые ряды кресел, пустая сцена. А сзади и наверху – окна, как в театре, – для техников и режиссеров, для проектора, если демонстрируется фильм. Я сразу поняла, что Икс-Эль там, но разглядеть было ничего нельзя – за этими стеклами не было света. Зато он меня, конечно, видел. Я даже подошла поближе, чтобы он мог удобнее смотреть.
Раздался звонок, благодарный голос в телефоне произнес:
– Спасибо.
– Пожалуйста. Что вы хотели сказать?
– Хочу сказать... Если будет настоящая опасность, я окажусь рядом.
– Да, была опасность.
– Поэтому я здесь.
– Я признательна, но всё почти наладилось.
– Нужны деньги? – спросил голос.
– Вы прекрасно знаете, что я не возьму.
– Что нужно?
– Да ничего вообще-то.
– Начинаю думать, что вам просто захотелось со мной встретиться.
– В каком-то смысле. У вас голос приятный.
– Стараюсь, – усмехнулся голос.
И на чей-то похож, хотя не понятно, на чей.
– Этот мой телефон – для связи с тобой, – сказал он. – Если что, сразу же звони. И просто так – звони. Вдруг захочется поговорить?
– Как там Саратов?
– Что именно интересует?
– Ну... Не знаю.
– Ничего не изменилось.
