– Тоже хорошо.
– Главное, что я хотел сказать, – голос стал серьезным, – будь осторожна. Очень тебя прошу. Если ты выиграешь конкурс, а ты должна выиграть, у тебя начнется такая карусель. Будут предложения – самые разные. Выбирай внимательно. И...
После долгой паузы голос произнес:
– Я тебя люблю.
Второй раз в жизни, Володечка, что-то в моей душе трепетнуло, когда я услышала эти слова. Не знаю почему. То ли теплота голоса, его тембр... Срезонировало. Тогда, Володя, еще не было разработанной теории психологического резонанса, да и самого этого понятия. Не было, однако, и злоупотреблений, которые сначала казались безобидными – почти шутливыми: например, мужчина хакерским способом сканировал интел-фейс женщины, узнавал, на какие тембры и модуляции женщина резонирует, после этого менял себе голос, что стало легко, и добивался симпатии, а женщина даже не подозревала... Невольно вспоминается сказка «Волк и семеро козлят», помнишь, как я тебе рассказывала эту сказку? Подобно многим мамам моего времени, я сама почти не помнила никаких сказок, покупала книги, фильмы, смотрела, читала, а ты любил, чтобы я тебе перерассказывала. Причем чтобы это было почти в темноте. Наступал поздний час, я подсаживалась к тебе и начинала. Я рассказывала одну и ту же сказку по пять-шесть раз. Она оставалась той же, что-то менять было запрещено, ты протестовал против этого: если принцесса вышла замуж, то вышла, а если умерла, то умерла, жаль, но варианты не допускаются. Зато тебе нравилось, когда сказка всё больше обрастала деталями и подробностями. Я рассказывала:
«И вот появился в тех местах волк».
Ты добавлял:
«Серый».
«Да, серый волк. Он захотел съесть козлят».
«А откуда он появился?»
«Ну... Он там жил».
«Нет, ты сказала – появился. Если бы он там жил, он бы их раньше съел».
«Они были маленькие, ждал, пока вырастут».
«Тогда он козу бы съел. Пока маленькая была. Она же была маленькая когда-то тоже?»
«Сравнил – одна коза и целых семеро козлят».
«И все-таки лучше, если он появился, – твердо решил ты. – Они жили счастливые и спокойные, а он появился. Потому что, если бы он всегда был, они бы боялись. А они не боялись. Потому что не понимали, что такое волк».
«Да, ты прав. Он появился. Он услышал про козу и ее детей и специально туда приехал».
«Да ладно. Волки не ездят».
«Пришел. Чтобы съесть».
Ты не соглашался:
«Нет. Нет, чтобы съесть, это да. Он позавидовал, что они такие веселые».
«Ты прав. Он позавидовал, что они такие веселые. И решил их съесть, чтобы они перестали веселиться».
Для тебя всё становилось ясно, всё расставлялось по местам, ты готов был слушать дальше.
Письмо двадцать третье
Ну вот, Володечка, настал наконец тот момент, когда я могу рассказать тебе про отца, который не стал твоим отцом, но все-таки немного побыл им.
Всё началось на том самом мероприятии, куда меня пригласил Всеслав Байбакян. Я не помню, в связи с чем оно было собрано, что-то из сферы культурной политики. Так высоко я еще не взлетала, хотя это взлетание было как бы авансом – да, я была победительница, «Краса России», но этих крас за последние годы образовалось уже достаточно много, никто даже не помнил их имен.
Кремль поразил меня внутри своей крохотностью. Почему-то казалось, что за внушительной внешней стеной скрывается что-то монументальное, массивное. А оказалось – постройки весьма средней величины. Я бывала уже и в башне «Федерация», и обозревала Москву с 800-метровой высоты башни «Паритет»83, поэтому представления о масштабах у меня были соответствующие.
Но главным для меня всегда были люди, хоть это может и странно прозвучать, учитывая мою аллергию. Там я встретила двух главных людей той эпохи: Владимира Владимира Путина и Дмитрия Анатолия Медведева. Никто тогда еще не знал, что меж ними зреет столкновение.
Д.А. Медведев и его соратники не сразу, но осознали, что в России нет по отдельности проблем кризиса, коррупции, произвола местной власти, воровства и обыдловения, а есть общая и главная проблема почти уже необратимого морального разложения общества сверху донизу. Многие не замечали или не хотели замечать этого на фоне относительного благополучия, которое, как потом выяснилось, было сравнимо с увеличением доходов бандитской шайки, милостиво поделившейся с ограбленными. Чувство самосохранения совпало с чувством гражданского долга. Д.А. Медведеву, политически рожденному развращенной безнаказанностью и бесконтрольностью силовой системой, хватило духа и мужества административно восстать против нее. Шаги были постепенными, но народ разгадал намерения президента, в памяти людей забрезжила старая национальная идея о справедливой жизни. Оказалось, что многим надоело жить в униженной и опозоренной (в первую очередь – собственными правителями) стране. Россия к президентским выборам 2012 года пришла в состоянии брожения и конфронтации. Революция сверху, увы, сначала не имела поддержки снизу – так выяснилось, что предыдущая власть, сознательно действуя в направлении деградации общества, блестяще выполнила свою задачу.
Впоследствии историки выявили, что народу предлагалось, в сущности, не две кандидатуры, а две версии будущего: начать жить по закону или продолжить жить по понятиям. И электорат удивил сам себя: отвыкнув от закона, боясь как огня перемен, он, будто в сомнамбуле, проголосовал за перемены и выбрал Д.А. Медведева84.
Но, повторяю, тогда я этого даже близко не понимала. Я восхищалась ими обоими, ибо обожала силу и креатив, не разбирая, на что они направлены. Я много раз убеждалась, что историю делают личности, а так называемый народ в лучшем случае выдвигает их из себя, а потом отходит и смотрит, что получится. Сила и красота были для меня почти синонимами, поэтому я и чувствовала себя удивительно легко в этом обществе гигантов.
Цапаев тоже был на этом ??????85 но благоразумие подсказало ему не приближаться, он только обжигал меня издали глазами.
И вот тут подошел Он. Я не хочу называть его имени, Володя, то есть он тоже Владимир, это понятно, я имею в виду другое имя, по которому его знает история. Чтобы отличать его от других Владимиров, назову его Влад. Короткое имя больше ему идет – человеку выпада, четкого быстрого слова, кинжального взгляда. Он просто подошел и спросил:
– Как дела?
И всё. И я поняла, что готова пойти за ним, куда он скажет.
Влад не был особенно красивым: нос великоват, глаза маленькие, зубы кривоватые и желтоватые, хоть он и не курил. Но от него разило такой силой, такой энергией, что... Нет, это трудно передать. Магнит тоже не может рассказать, что он чувствует, когда над ним проносят большой кусок металла, а он, магнит, прикреплен к чему-то... Но к чему я была прикреплена? К обычаям, Володя. К обычаям того времени. Вместо того чтобы ответить, как это сделала бы через пару десятков лет любая нормальная женщина: «Мои дела неплохо, а теперь еще лучше, потому что я тебя вижу и ты мне нравишься», – я тупо пробормотала:
– Нормально.
Да еще гордилась при этом, что ничем не выдала своих мыслей и чувств.
– Вот и хорошо, – сказал он и пошел дальше.
Я ни о чем больше не могла думать, кроме как о том, чтобы еще раз увидеть его и обменяться
