Джеффри пожал плечами. — Ни что не проходит бесследно. И без несчастных случаев. Или может?
Метью покачал головой.
— Наши психиатрические фармацевтические лекарства, как предполагалось, должны помогать людям!
— Мы помогаем. — Корвас положил свою руку поверх сжатого кулака Метью. Его кольцо сверкало, отражая свет от треснутоко фонарика. — Иногда надо прежде навредить, а потом помочь. Далеко не каждый можно помочь. Иногда надо позволить тем людям…
— Нет. — Метью встал. — Когда вы принесли мне формулу Солацина и помогли Джеффри распространить его оптом, вы не говорили об этих нюансах.
— Не будь идиотом, — сказал Джеф. — Мы делаем наркотики. Конечно, есть побочные эффекты. Так или иначе, в жизни и без этого бываю разные «нюансы». Почему тебя беспокоят эти окровавленные детали?
Корвас опустил свои глаза.
— Детали начинают вас беспокоить, Джеффри? Это потому что вы пременянете Солацин?
Джеффри был поражен.
— Все хорошо. Я не зомби.
Присматревшись, он увидел, что тени отходили все дальше от его пятнистой души. Корвас облизал губы. Червь не упоминал этот побочный эффект химического desolator numinis отравляющий душу так, что она становиться неприглядной даже для теней. Ссохшийся Джеффри и его кислая душа не были банкетом, но камень в его кольце так не думал. Не то, что бы лишение души было обязательным. Корвас нуждался только в оставшихся телах, освобожденных от воли и всякой этики, гибкие к любому предложению, которое обещало заполнить больную пустоту внутри них.
Метью провел ладонь по столу.
— Это не этично. Вы, скорее всего, продаете Солацин в аптеках, а за углом толкаете, как Солво, самостоятельно.
— Нет, — сказал Джеффри.
— Но он. — Он ухмыльнулся Корвасу, как бы намекая.
Корвас вздохнул. Он сожалел, что пустил массовое производство, чего-то потустороннего. Он предпочитал личный контакт, его рука, парящая в благословении по страдающей душе. Никакой истинный свещенник не гарантировал такого спасения, которое давал наркоторговец за углом с этими таблетками в руке.
Но ему были нужны последователи, освобожденные от душ, что бы он один мог всем управлять. Именно это привело бы к разрушению Завесы.
— Господи, — стонал Мэтью. — Вы оба безумны. Солацин, как и предполагалось, поступил к тысячи страдающим от депрессии, ПТСР, страха…
— Не переживайте, дорогой Метью, — сказал Корвас. — Цена их душ достаточно высока. И их жервы, послужат нашему всеобщему освобождению от оков.
Метью встал.
— Я расскажу об этом полиции. Все кончено. — Он пошел прочь, его справедливый гнев, образовал над ним светлый щит.
Джеффри взял оставленную бутылку.
— Хорошо.
Корвас сгримасничал. Главная проблема с зомби заключалась в том, что с их стороны отсутствовала всякая инициатива. Метью все таки мог стать проблемой.
— Скоро все закончиться, но не сейчас, — сказал Корвас и поднялся на ноги. — Я поговорю с ним.
— Только поговорите, хм? Именно поэтому вы сжали руку в кулак? — Джеффри рассмеялся.
Его душа вспыхнула.
Корвас опустил руки. Кольцо на пальце все еще обжигало его холодом.
— Есть нечто, что Метью просто не может понять.
Но ему придется это сделать, и щит праведного гнева Метью не спасет его, к сожалению.
Арчер стоял перед входом в гостиницу, рассматривая свою тень на асфальте.
Сера ссутулилась, когда увидела его, но уверенно встала прямо на его тень. От вспышки в ее глазах, он подумал, что она хотела, чтобы на месте тени был он сам.
Он не отошел.
— Я не хочу следить за тобой.
— Тогда не делай этого. Ты сможешь.
— Мы договорились встретиться. — Он пытался держать голос безразличным, но ему хотелось сказать это более мегко.
— Фактически, ты сказал, что найдешь меня. — Она потер руками глаза. — Я не хочу сражаться с тобой. Ни морально, ни физически. Никак-либо еще.
Когда он все-таки не сдвинулся с места, она прошла мимо него, чтобы открыть дверь.
Он не вздрогнул, когда она прошла мимо него. Он никогда не всздрагивал, даже притом, что ее прикосновение прожигало его хуже ихор. Он только напрягся, чтобы вытерпеть это.
И несторожно вдыхал аромат жимолости. Его тело еще больше напряглось, все мужские инстинкты и тревога пребывающего демона.
Он сдерживал свой голос.
— Никого нет дома, чтобы впустить тебя, они находятся на заданиях, убирая демонов с улиц, которые откликнулись на наше присутствие.
— На присутствие моего демона, — исправила она.
Он проигнорировал ее слова, также как игнорировал свою жажду.
— По крайней мере, ты внесла свой вклад.
— Ты сказал Лиаму, что не знаешь моего предназначения, — сказал она. — И не собираешся в этом разбираться.
Это остановило его. Она все еще сердилась на него из-за того, что он отверг ее. Разве она не понимала, как опасна их близость?
Он мог отрицать свое искушение; он мог отказаться от дальнейшего участие ее в проклятой армии Лиама Нила. Но кипящей боли в ее глазах было слишком много. Он не мог этого выносить
Он остановил себя.
— Ты можешь перестать дуться?
— Я не дуюсь, — вспыхнула она.
— Где ты была?
Она покачала головой.
— Я не скажу тебе. Открой мне дверь. Я передумала. Я действительно хочу сразиться с тобой.
Он напомнил себе, что он тоже хотел этого, когда она пришла через десять минут в танцкласс, ее волосы были связаны широким шнурком, в тонких штанах для занятия йогой и в тренировочном лифчике.
Она стояла напротив окна, ее кожа и волосы ярко контрастировали с черной ночью. Как будто его воображение нуждалось в этом, и сразу в его голове появился образ их ночи.
В горле пересохло. Разрушитель не предлагал никаких вразумительных идей, когда он дотронулся до нее. Он хотел показать ей ее слабые места. Она уже показала ему одно, но он не рассмотрел.
Он смотрел в ее глаза цвета орешника.
— Хорошо?
— Повторяй за мной.
Она фыркнула, но мягко, так что он не стал ничего ей отвечать.
Она повторяла его боевые позы, не прикасаясь к нему. Какая-то странная сила струилась, через него.
Он нанес удар. Она блокировала его, жестче, чем требовалось. Он сделал такой же удар с другой
