стороны. Она нервничала и была слишком напряжена.
— Легче, — бормотал он. — Также как и перед этим.
Во время спарринга ее щеки пылали, и волосы были тяжелой короной.
Когда он остановился, она смахнула рукой пот со своего лица.
— Я должна научиться делать это также как ты.
— Это неправильно. — Его пальцы дергались от памяти, какими на ощупь погут быть эти волосы. Эти ощущения были куда больше, чем поднятии демона. Его тело болело там, где она даже не дотрагивалась до него.
Она положила руки на бедра.
— Ты сказал, что кое-кто еще научит меня этому.
— Я передумал о… — он колебался, затем добавил, — о некоторых вещах.
Ее лицо было бестрасным.
— Почему?
Он заметил, что она не стала спрашивать о каких именно вещах.
— Из-за изменеия в демоническом поведении, с тех пор как ты пришла вместе со своим демоном. Я хотел поговорить с Букмекером сегодня вечером, об испытаниях, которые он собирается провести с тобой, об истории, где может быть что-то об этом пересечении. Он знал, что демон, который пришел из-за Завесы, силен, и предположил, что это джинн. Возможно, подвестной камень отбросил его сомнения. Но если он ошибается, нам нужно заново продумать нашу старатегию защиты.
Она сделала несколько шагов к зеркалу, как будто разглядывая в себе демона.
— Возможно, ты сможешь убедить его, что я не злая.
— Для тебя это было бы безопасней. Джинна трудно убить.
— Труднее тшувы?
— В значительной степени. Возможно, тшува слаб, из-за раскаяния, или он раскаивается из-за того, что слаб. Как бы там ни было мы слабы, и всегда было так, именно из-за этого мы собираемся вместе. — Он затих, пока она не повернулась к нему, что бы встретить его взгляд. — Только не ты.
Она моргнула.
— Даже до того, как демон овладел тобой, связь была сильна. И она будет расти со временем и тренировками… — Он наблюдал за ней, поскольку она повернулась, чтобы пройти по комнате. — Когда демон бродил по городу, Зейн сказал, что конец близок. Возможно, он был прав.
Она подошла, что бы стоять рядом с ним.
— Какой еще конец? Я думала, что добро и зло находится в сердце каждого человека?
Он колебался.
— Разве они должны быть связаны? Подумай о том, как он тебя вылечил.
— Зло, как ветреная оспа?
Он сгримасничал.
— Возможно, чем-то и похоже. Так же опасно и от этого можно умереть. Когда ты иссушила преступное намерение, и позже фералиса, случилось, что-то странное. Они исчезли.
— Что-то не так?
— Но они ушли. Никаких останков. Никакого эха. Ничего не осталось в этом царстве. — Он медленно вздохнул. — Сера, тысячелетия тальяны безрезультатно сдерживали поток зла. С тем одним преступным намерением и двумя фералисами ты это исправила.
Она склонила голову. Взявшись за кулон на шнурке, стала его рассматривать. Он мог почти видеть, мысленные процессы в ее голове. Ощущение спокойствия накрыло его. Он никогда не видел, что бы кто-то так интенсивно и напряженно думал. Ее ответ мог только углубить его ощущение.
Когда в последний раз он думал над чем-нибудть кроме уничтожения? Или о своем собственном разрушении? Когда он задавался вопросом о конце всего этого?
Сера была его надеждой.
Ее преданность прошлому, когда все кого она любила бросили ее, дала ей силу духа, что так противоречило всему тому, чего он так боялся. Понимание этого, что-то изменило в нем, кое-что, что он не хотел знать.
Надежда могла нанести раны посильнее, чем когти фералис и слизи преступного намерения. Раны, оставленные разрушенной надеждой, были куда глубже, чем мог заживить даже самый сильный тшува.
Он сам смеялся над своими мыслями.
Она покачала головой.
— Я не знаю. Темный и светлый. Злой и хороший. Дихотомия начилась с большого взрыва, и кто-то решил написать по этому поводу бестселлер, который назвал Библия и примерно, около тысячи книжек еще.
Не уж-то он думал, что она так быстро с ним согласится? В некотором смысле он был рад этому. Возможно, если он ее не убедил, то может сам убедиться.
— Тогда возможно мы должны вернуться к большому взрыву и сделать это снова. Без зла на сей раз.
Она улыбнулась.
— Не слишком ли много ты хочешь?
— О, я знаю, — сказал он мягко.
Ее улыбка исчезла.
Он одеонул себя.
— Я думаю, что мы здесь на всю ночь.
— Ты поднимишь хозяина тайн и затем уйдешь? Прекрасно.
Он наклонил голову.
— Ты хотела еще чего-то?
— Ответы, — спохватилась она.
— Я оставил сообщение Букмекеру некоторыми предложениями для начала его исследований, и я взял историю о…
— Я думала о чем-то большем, сейчас.
— Ты молода и нетерпелива, кузнечек, — сказал он, наблюдая, ее угрюмый вид. — Я также попросил Екко привести преступное намерение. Я хочу, чтобы Букмекер снял, как ты его иссушаешь, своим методом, который делает нас метафизических мусорщиков абсолютно бесполезными. Так, что не волнуйся. То, что ты делаешь…
Она потерла руку, как бы ощущая на нем преступное намерение.
— Да, наверно, это будет интересно.
— Ты хотела кровавых действий.
Она сгримасничала.
— Не таким образом.
Его ухмылка исчезла.
— Я надеюсь, все будет ни как в прошлый раз. Ради наших душ.
Она поморщилась.
— Ты можешь вообще приэтом не присутствовать, так будет лучше.
Он рассмотрел все, из-за чего у нее возникло такое желание.
— Из-за моей души?
— Из-за того, что ты можешь все испортить.
Его терзало это обвинение, несправедливое и бессмысленное.
— Я думал, что ты уже поняла, что демон излечивает раны, но не боль.
— Я и не говорю, о боявых ранах.
Он говорил, понял ее.
— Когда мы боролись, я понял, что ты чувствуешь.
Она подняла подбородок.
— И когда ты уйдешь?
— Я не хочу уходить. — Это должно было расстроить, ведь это было правдой. Вспышка в ее глазах
