получилось бы полное фуфло.
– Ну, Ева… Я не уверена, – как-то странно сказала она. И её рука легла на мой рукав.
– Но… – я как раз хотела что-то возразить, как вдруг все слова мигом выветрились из моей головы, и осталась только фраза '… это нечто большее… большее… большее…'
– Мне надоело всё время сталкиваться с тобой, точно мы не гуляем, а изображаем машинки в парке аттракционов. Знаешь, такие, с бортами, обитыми резиной и с палкой сзади, – сказала Адель, и её пальцы коснулись моей кожи.
Они были тёплые и мягкие. И они очень удобно легли в мою руку, точно мы тренировались в этом ежедневно.
Стена собора высыхала прямо на глазах, и в воздухе запахло тёплым кирпичом. Я совсем забыла, как пахнет кирпич, нагретый солнцем. И ещё я забыла, какого цвета бывает летнее небо сразу после дождя.
Тогда, когда оно перестаёт быть жёлто-серым.
Глава 9
Когда я притащилась в роту, то всё ещё помнила это – и запах кирпичной стены, и цвет неба. И, да, – её руку в своей руке, и эти сорок сантиметров, которые куда-то неожиданно подевались. Всё было настолько здорово, что больше смахивало на дурацкую разводку.
Было жарко, в воздухе висела какая-то сырость, и одеяла на койках набухли влагой, словно половые тряпки.
Где-то звенела стеклотара, Джонсон дрыхла, прикрыв физиономию раскрытой книжкой, а в расположении царил откровенный бардак. Узнай социалисты, демократы или кто там ещё, с кем мы, по ходу пьесы, боролись, в каком разброде находится рота, они сплясали бы победный танец.
Но через секунду я поняла, что социалистов мы бы ещё как-нибудь пережили, а вот теперь я не рискнула бы поставить на лучезарное будущее и ломаного гроша.
Хрястнула входная дверь и почти сразу же в расположении нарисовался некий рыцарь печального образа, снабжённый капитанскими нашивками и непробиваемым выражением лица, которое вместе со специфическими полномочиями выдавали только в особом отделе и нигде больше.
– Ага, – сказал он и осклабился, точно шёл в библиотеку и на свою удачу неожиданно наткнулся на бордель.
Это был особист. Я испытала непроизвольное желание подобру-поздорову слинять, пока не началось главное шоу, но было поздно. Чёрт подери, я просто не выносила, когда жизнь выкидывала коленца из серии 'поздняк метаться'.
Джонсон моментом приняла вертикальное положение, отшвырнув книжку под койку и предусмотрительно встав спиной к окну.
Особист был тем самым капитаном, который не так давно ввалил нам по самое не балуйся – только в этот раз он был бодр и, судя по всему, полон решимости ввалить кому-то снова. Меня тут же затошнило, и во рту появился стойкий привкус спирта пополам с синтетической опиухой. Мне явно не хотелось становиться этим кем-то – и получать волшебный пендель от капитанских щедрот.
– Ковальчик, – он расплылся, как блин на сковородке.
Я молча отдала честь. Всё, что не было предусмотрено уставом и здравым смыслом, испарилось у меня из головы в мгновение ока. Единственное, на что меня хватило, это сказать 'да, господин капитан'. С начальством следовало соглашаться, причём абсолютно во всём – особенно если под горячую руку этого самого начальства мог попасть именно ты.
– Бдительность – это наше всё, – назидательно сказал он.
– Ну и память у вас, – льстиво добавила я. До кучи требовалось подлизать начальственную задницу.
Он хмыкнул и подгрёб поближе. Я могла поклясться, что он принюхивается.
– Ага, – снова сказал капитан, глядя на меня так, словно я собиралась выломиться в открытое окно. – Вы и вы, – он ткнул пальцем по очереди в меня и в Джонсон, – оружие получаем – и на КПП. Десять минут.
Мы козырнули.
– Время пошло, – капитан демонстративно посмотрел на часы.
Похоже, это была его любимая фраза.
Мы вальяжно догуляли до оружейки; за десять минут можно было успеть пожрать, сбегать отлить и до кучи накатить грамм сто чего-нибудь тонизирующего, не говоря уж о том, чтобы просто взять пару стволов.
– Вот черти принесли, – равнодушно выругалась Джонсон, вскользь мазнув штрих-кодом на запястье по детектору у входа.
Дверь гостеприимно подтвердила, что допуск разрешён.
– Не чертыхайся, – строго сказала я. Джонсон закатила глаза.
– Может, мне прочесть молитву? – съязвила она, вытягивая из пирамиды свой автомат. – Как считаешь?
– Дай волю фантазии, – снисходительно ответила я. – Я не спец по молитвам, ты же знаешь.
Магазин от автомата вдруг неожиданно выскользнул у меня из пальцев, как намыленный, и с такой силой грохнул об пол, что отлетел к противоположной стене и тормознул, только встретив на пути полупустой цинк.
– Твою дивизию! – сказала Джонсон и уставилась на меня так, словно я уже превратилась в привидение или на её глазах стала заживо разлагаться.
– Не начинай, – мрачно предупредила я.
Джонсон оглянулась и торопливо перекрестилась сначала справа налево, потом подумала и проделала то же самое слева направо. Я суеверно поплевала через плечо, нагнулась и постучала о зелёную стенку цинка – сначала костяшками пальцев, а потом для верности проклятым магазином.
Впору было постучать чем-нибудь тяжёлым по своей тупой голове.
Не было приметы хуже, чем уронить эту дрянь. Честно говоря, я абсолютно не переживала бы, если бы просто шла покурить на сон грядущий, и не особо переживала бы, если бы шла в увольнение – тогда я, не долго думая, сделала бы поворот на сто восемьдесят градусов и не высовывалась за КПП. Но отменить выезд было из области научной фантастики. Находись рядом Берц, очень может статься, она попросту заменила бы нас на кого-то ещё, и ради такого случая я не прочь была оттарабанить наряд по отдраиванию очек или стать жертвой любого другого берцевского воспитательного мероприятия. Но она была в лазарете за три здания от нас. А бравым ребятам из особого отдела с точно таким же успехом мы могли пытаться рассказать и сказку про белого бычка.
На выходе из расположения Джонсон притормозила и быстро оглянулась по сторонам – словно враги, демоны или все адские легионы, вместе взятые, могли подстерегать её, не отходя от кассы.
На лестнице, однако, было пустынно и тихо.
Я подавила желание перегнуться через перила и осмотреть панораму пролётом ниже. На первом этаже слышалось движение, за перегородкой с пуленепробиваемым стеклом монотонно бубнили. Звякали жестяные кружки – в дежурке нагло пили чай. Наконец, тяжёлая дверь шарахнула сзади, и мы, нарочито громко переговариваясь, вышли в ночь.
Было уже совсем темно, хотя время не перевалило даже за восемь вечера. Небо нависло низко, словно зимой. Лиловые набрякшие тучи напоминали синяк под глазом часа через два после хорошей драки.
– Холодно, однако, – пожаловалась Джонсон, громко бряцая дулом автомата по граниту, словно каторжник кандалами. Похоже, ей под руку попался каменный лев, охраняющий подъезд.
– Не. Однако, к дождю, – мрачно сыронизировала я.
– Не угадали, Ковальчик. Однако, ко мне, – раздалось из темноты, и рядом с нами материализовался
