фунтов? Правда?
– Если вы знаете, где эта конюшня, то да.
– Мама знает. Она вам скажет. Поговорите с ней сейчас, но уж вы не забывайте, ладно?
– Не забуду.
На заднем фоне послышались какие-то голоса, щелканье трубки, а затем женский голос, приятный и куда менее возбужденный.
– Это вы тот самый Филип Нор, что скакал в Больших охотничьих?
– Да, – сказал я.
Похоже, что расшаркиваний было уже достаточно, потому она без всяких оговорок сказала:
– Я знаю, где эта конюшня, но, боюсь, вы будете разочарованы, поскольку она больше не используется для содержания лошадей. Джейн, моя дочь, опасается, что вы не дадите ей десять фунтов, когда это узнаете, но я думаю, что дадите.
– Обязательно, – усмехнулся я. – Где она?
– Неподалеку отсюда. Это в Хорли, в Суррее. У Гэтуикского аэропорта. Эта конюшня в полумиле от нашего дома. Она до сих пор называется конюшня фермы «Зефир», но школу верховой езды закрыли уже много лет назад.
Я вздохнул.
– А люди, которые ею владели?
– Понятия не имею, – сказала она. – Думаю, они ее продали. Короче, ее переделали под жилье. Вам нужен полный адрес?
– Я думаю, – сказал я. – И ваш тоже, пожалуйста.
Она продиктовала, и я записал их, а затем сказал:
– А вы, случаем, не знаете, кто там сейчас живет?
– Хм, – презрительно фыркнула она. – Это настоящий бич. Вы с ними недалеко уйдете, чего бы вам от них ни было нужно. Они прямо-таки крепость там устроили, чтобы разъяренные родители не пролезли.
– Кто не пролез? – озадаченно спросил я.
– Родители, которые пытаются вернуть своих детей домой. Это одна из этих общин. Религиозное промывание мозгов, что-то вроде этого. Они называют себя Братством Высшего Милосердия. Все это бред. Гибельная ерунда.
У меня дыхание замерло.
– Я вышлю Джейн деньги, – сказал я. – И большое вам спасибо.
– Что там? – сказала Клэр, когда я медленно положил трубку.
– Первая настоящая ниточка к Аманде.
Я объяснил насчет объявления в «Коне и Псе» и арендаторов Пайн-Вудз-Лодж.
Клэр покачала головой.
– Если эти «высшие милосердники» знают, где Аманда, они тебе не скажут. Ты наверняка слышал о них, не так ли? Или о таких, как они? Все они внешне добрые, улыбчивые, а внутри – стальные мышеловки. Они залавливают людей моего возраста дружелюбием, сладенькими песенками затягивают их в сети веры, и, как только они увязают, обратного хода им нет. Они любят свою тюрьму. У их родителей вряд ли есть шанс.
– Я слышал кое-что о таком. Но никогда не видел сам.
– Все из-за денег, – твердо сказала Клэр. – Все милые наши «братья» разгуливают с постными лицами и ящичками для подаяния и гребут деньги лопатой.
– На пропитание?
– Да уж. А кроме того, говоря другими словами, чтобы набивать кошелек своего великого вождя.
Я приготовил чай, и мы сели за стол.
Аманда в конюшне в Хорли, Каролина в двадцати милях от нее в Пайн-Вудз-Лодж. Братство Высшего Милосердия в Пайн-Вудз-Лодж, те же «братья» в Хорли. Слишком тесная связь, чтобы быть просто совпадением. Даже если я никогда так и не пойму, какая именно, здесь прослеживается разумная последовательность событий.
– Вероятно, ее там уже нет, – сказал я.
– Но ведь ты все равно поедешь.
Я кивнул.
– Думаю, завтра, после скачек.
Когда мы допили чай, Клэр сказала, что ей хотелось бы еще раз посмотреть папку с «Жизнью жокея», потому мы пошли наверх, и я развлекал ее, показывая снимки через видеоскоп на стене. Мы поговорили о ее и моей жизни – так, ни о чем, а позже, вечером, поехали в хороший паб в Эшбери съесть бифштекс.
– Замечательный день, – улыбнулась Клэр, пробуя кофе. – Где тут поезд?
– В Суиндоне. Я отвезу тебя. Или оставайся… если хочешь.
