И что потом? Отослал ли он прозрачный оригинал? Написал ли он письмо снова на обычной бумаге? Распечатал? Узнать было невозможно. Но одно я знал точно – так или иначе, письмо он отослал.
Я слышал о результатах его получения.
Я догадывался о том, кто хотел меня убрать.
Глава 19
Гарольд с некоторым облегчением встретил меня у весовой в Сандауне.
– Ну, хоть выглядишь получше. У врача был?
Я кивнул.
– Он подписал мою карту.
У него не было причин ее не подписывать. По его понятиям, жокей, который неделю отлеживался из-за ушибов, и так потакал себе куда больше, чем нужно. Он попросил меня согнуться-разогнуться и кивнул.
– Виктор здесь, – сказал Гарольд.
– Ты сказал ему?..
– Да. Он говорит, что не хочет разговаривать с тобой на скачках. Говорит, что хочет посмотреть на тренировки своих лошадей в Даунсе. Он приедет в понедельник. Вот тогда он с тобой и поговорит. И, Филип, будь чертовски осторожен в словах.
– М-м, – уклончиво ответил я. – Как насчет Корал-Кея?
– А что с ним? Он в порядке.
– Никаких подвохов?
– Виктор знает, что ты на этот счет думаешь, – сказал Гарольд.
– Виктора, как я понимаю, не заботят мои мысли. Лошадь бежит без всяких?
– Он ничего не говорил.
– Поскольку я ему говорил, – сказал я. – Я скачу на ней, и скачу честно. Чтобы он там на парадном круге ни выдавал.
– Чего ты так взбеленился?
– Ничего… просто спасаю твои деньги. Конкретно твои. Не заставляй меня проигрывать, как было на Дэйлайте. Все.
Он сказал, что не будет меня заставлять. Он также сказал, что незачем нам встречаться в воскресенье, если я буду говорить с Виктором в понедельник, и что мы обсудим планы на следующую неделю попозже. Никто из нас не знал, что у Виктора на уме… Может, после понедельника вообще планировать будет нечего?
В раздевалке Стив Миллес плакался, что сигнал к старту дали тогда, когда он, Стив, не был еще готов, и что из-за этого он так застрял, что остальные успели пройти полфарлонга [10] прежде, чем он стартовал… и что владелец разозлился и сказал, что в следующий раз возьмет другого жокея, и без конца спрашивал потом всех: «Разве это честно?»
– Нет, – сказал я. – Жизнь – штука нечестная.
– Она должна быть честной!
– Лучше уж смирись, – сказал я с улыбкой. – Лучшее, что ты можешь ожидать, – так это тычка в зубы.
– Твои-то зубы в порядке, – сказал кто-то.
– Коронки поставил.
– По кусочкам собрал, а? Ты это имеешь в виду?
Я кивнул.
– Да стартеров надо штрафовать за то, что они дают сигнал к скачкам, когда лошади еще не выстроены, как надо! – сказал Стив, не принимая этой перебранки.
– Да отдохни ты, – сказал кто-то, но Стив, как всегда, не унимался еще часа два.
Его мать, как он сказал мне, отправилась к друзьям в Девон на отдых.
У весовой Барт Андерфилд вешал на уши лапшу наиболее легковерному журналисту о нетрадиционных кормах.
– Давать лошадям пиво и яйца – это все фигня. Нелепость. Я никогда такого не делаю.
Журналист удержался от замечания – или просто не знал, – что тренеры, склонные добавлять в пищу лошадям яйца и пиво, в целом куда более удачливы, чем Барт.
Когда Барт увидел меня, с его лица сползло покровительственное всезнающее выражение. Он злобно поджал губы. Бросил журналиста и решительно шагнул навстречу мне, однако, остановившись, ничего не сказал.
– Тебе что-то нужно, Барт? – спросил я.
Он по-прежнему ничего не говорил. Я подумал, что он, похоже, не может найти слов, чтобы выразить все, что он обо мне думает. Похоже, я начал привыкать к ненависти.
– Подожди, – справился он наконец с голосом. – Я тебя достану.
