– Мои родители были, но я их по фотографиям не узнал бы.
– Не узнал?
– Я же их не помню, меня бабушка воспитала. – Порываев захлопнул альбом. – В Гарме это случилось. Во время землетрясения… Кажется, все посмотрел. – Он взял себя в руки, шевельнул огромным ботинком. – Знаете Гарм?
– Да, – сказал Денисов. Он никогда не слышал про Гарм, но ответить иначе не мог. – Не повезло.
Порываев ушел спать.
Телефонное обращение к Людочке в Шереметьево вызвало цепную реакцию ответных запросов и уточнений. Теперь Денисов не мог оставить телефон ни на минуту. Он сидел в кабинете рядом с окном, придававшим помещению средневековый облик, и отвечал на звонки: звонили из гостиницы для летных экипажей, из профилактория, от диспетчера. Ночь проходила в телефонных переговорах. Только снизу – от Блохина – не поступало никаких известий.
Иногда рация Денисова начинала неожиданно шуметь, и до него долетали обрывки разговоров:
– …Три пятнадцатый, проверь сорок четыре – ноль восемь идет на стоянку…
– …Тунгуска вызывает Ангару… Прием…
Речь, видимо, шла о стоянках такси: розыск преступника продолжался.
В пять часов утра после звонка начальника отдела кадров Домодедовского аэропорта до Денисова добрался дежурный из Быкова и сразу перешел в наступление:
– Где же ваша оперативность? Почему такое отношение? Внуково, Шереметьево знают, а мы не в курсе! Не считаете нужным ставить в известность?! Кто у телефона? – Только узнав, что у телефона не МУР, не Главное управление внутренних дел, а всего-навсего инспектор уголовного розыска вокзала – младший лейтенант, он успокоился. – Давай приметы! Я тебе за полчаса его найду!
Денисов объяснял всем одинаково.
Уголовный розыск транспортной милиции устанавливает неизвестного. Человек этот находился ночью на Астраханском вокзале, на нем была надета меховая куртка и форменная фуражка авиатора, в кармане лежал талон на обед Краснодарского авиаотряда. Далее шли скудные приметы, указанные Порываевым.
За редким исключением все абоненты подозревали, что Денисов знает куда больше, но по понятным причинам утаивает.
– Товарищ дежурный, ради Бога! – взмолился молодой женский голос, когда Денисов в следующий раз снял трубку. – В какой он больнице? Он жив? Это его знакомая.
– Кто? О ком вы говорите?
– Второй пилот! – Женщина заплакала.
– Жив! – было естественным вначале ее успокоить.
Плач усилился.
– Не обманывайте меня, умоляю!
– Жив! Теперь скажите…
– Жив! – послышался ликующий голос, и в трубке раздались гудки.
Едва Денисов нажал на рычаг, раздался новый звонок.
– Товарищ Денисов? Это из ростовского экипажа. – Наступила пауза, потом решительный голос продолжал: – У меня с вечера человек исчез. Похож на того, кого вы описали. В такой же куртке… В Краснодаре, мне сейчас подсказали, в столовой его не видели – талон на обед у него мог быть… Где вы находитесь? Я сейчас подъеду.
2 января, 5 часов 10 минут
На время центр розыска переместился снова в кабинет Блохина, Денисова и ККК. В ожидании приезда командира корабля сюда переехал Холодилин со своим штабом, техник связи обеспечил пару временных дополнительных каналов для прямой связи с дежурным по управлению и Петровкой, 38.
Денисову продолжали звонить из аэропортов. Холодилин словно не замечал присутствия инспектора. Денисов исподтишка наблюдал за начальством, вспоминал, что ему приходилось слышать о заместителе начальника управления.
Милиция Астраханского вокзала не ходила у полковника Холодилина в любимчиках. Говорили, что на первом инспекторском смотре, который он устроил в управлении, произошел казус. Объявив порядок движения колонн, Холодилин спросил офицеров:
– Все ясно?
– У меня нога стерта, – подал голос начальник службы Астраханского, пожилой майор: при предшественниках Холодилина особой строгости не было.
– Кому не ясна задача?
– Товарищ полковник, – думая, что Холодилин не слышал, повторил майор, – у меня пятка стерта.
– Разговоры! Вам понятна задача? Выйти из строя!
Майору пришлось выйти вперед, оказалось, что задачу он усвоил.
– Встать в строй! Теперь вопросы! Больные есть?
В управлении поняли – с Холодилиным следует держать ухо востро, а астраханцы смекнули – проверка