Через несколько мгновений она ласточкой полетела в придорожную канаву, и только исключительное Ксюшино проворство спасло ее от неминуемого купания в ледяной воде.
— Нет, так мы далеко не продвинемся, — с горечью сказала она. — Нужно придумать что-то другое.
— Надо ориентироваться по звездам, — сообразила Ксения, — как древние мореплаватели.
Наталья подняла голову.
Темно-синее небо, покрытое кружевом легких облаков, с проглядывающими сквозь них голубыми искрами.
— Которая из них Полярная? — размышляла она вслух.
— В созвездии Медведицы, — не колеблясь ни секунды, сказала Ксюша и с некоторым сомнением добавила: — Кажется, Большой. — И совсем неуверенно: — Или Малой…
Таким образом, план использования астрономической навигации отпал сам собой. Оставалось положиться на здравый смысл и везение. Так они и поступили.
Через десять минут ухабистая, но вполне надежная тропинка, бегущая вдоль высокой стены, привела их к бесформенной темной громаде полуразрушенной башни. Они были на месте!
На картине все выглядело до смешного просто и понятно, подземный ход так и бросался в глаза. На деле же все оказалось совершенно иначе.
Не то чтобы он оказался ниже, уже или грязнее. Никакого входа вообще не было видно. Луч фонарика выхватывал из темноты невысокие лысые холмики земли и заполненные талой водой ложбинки, голые сучья кустов и тускло поблескивающие мокрые глыбы битого бетона. Унылая и мрачная картина, достойная восхищения самого взыскательного ценителя кладбищенской романтики, но совершенно не вдохновляющая на приключения.
— Что же нам делать? — упавшим голосом спросила Ксюша.
— Искать! — решительно ответила Наталья. — Не для того мы тащились сюда, чтобы просто развернуться и уйти несолоно хлебавши.
— А если этого хода вообще нет?
— Такого не может быть, — в ночной тишине голос Наташи прозвучал очень звонко и уверенно. — Блехен не мог ошибиться… и мы тоже…
— Ну а вдруг строители ошиблись? Или просто не стали его строить?
— Нет! Я не сомневаюсь в том, что ход есть. Его отсутствие противоречило бы логике. Подумай сама: построен старинный замок, его стены, разрушенные башни, а самое главное — забыли? Какой смысл тогда было копировать все остальное?
— Но ведь не ради хода строилось все это!
Наталья даже замерла от такого поворота. Аргумент был действительно убойный. Но через мгновение с облегчением улыбнулась и отмела его еще более убедительным доводом:
— Это не соответствует художественной концепции и исторической традиции!
Тут уж нечего было возразить Ксюше.
— Тогда давай искать, — сказала она.
И, показывая пример, полезла в ближайшие заросли кустов.
Они бродили возле развалин около получаса. За это время каждая из них успела несколько раз споткнуться о кочку, соскользнуть в лужу, порвать куртку и оцарапаться. Количество синяков не стоило и пересчитывать, иначе впору было вызывать карету «скорой помощи». Падая в очередную канаву, Ксения уронила фонарик, а Наталья, помогая в его поисках, пребольно обожгла руку туристической спичкой.
А следов подземного хода все не было.
— Мне надоело! — Ксюша с досадой далеко зашвырнула только что обнаруженный фонарик…
Раздался подозрительно неуместный звук, этакое характерное звяканье металла о металл.
Девушки молча переглянулись, не сговариваясь, ломанулись сквозь густой кустарник и вскоре оказались перед прочной стальной решеткой, преграждающей доступ в темный широкий лаз.
Тайное становится явным
Если бы Владимир не так гнал машину и не так сильно задумался, то, вероятно, на выезде из городка заметил бы знакомый «Hummer», вильнувший с главной магистрали на проселочную дорогу. Но он глубоко ушел в свои мысли и совершенно не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Не слышал веселой болтовни Шарова, не видел идущих по встречной полосе машин, не замечал, как день сменился ночью.
То, что он узнал сегодня, побеседовав с коллегами Иволчева, переворачивало с ног на голову версию о самоубийстве.
Еще в начале следствия, когда стали известны подробности гибели начальника местной полиции, Воронцову бросился в глаза один странный факт — билет до Санкт-Петербурга и обратно, купленный в тот самый день, когда полковник покончил счеты с жизнью. Назавтра он должен был сесть в «Сапсан» и уехать в Северную столицу. К кому он собирался? Биллинг телефонных звонков не дал ответа — в город на Неве Иволчев не звонил ни в этот день, ни накануне, ни в предшествующий месяц. Значит, решил среди рабочей недели просто прокатиться туда, погулять по Летнему саду, побродить по Эрмитажу? Теоретически, конечно, возможно… Тогда почему вместо этого — пулю в висок?
Когда Владимир задал этот вопрос следователю Тропинину, тот лишь пожал плечами: мало ли что бывает? Может, сбежать хотел, а потом передумал, понял, что все равно найдут. Этот ответ совсем не удовлетворил Воронцова, и он приказал Шарову выяснить, когда и где был куплен этот билет. Сегодня утром Николай сообщил, что сделано это было рано утром в центральной городской кассе, и даже имя кассира узнал.
Упитанная симпатичная блондинка не сразу, но все-таки вспомнила Иволчева:
— Он просил сразу и обратный билет, в тот же день. Но на «Сапсан» уже не было, я предложила другой поезд… Купе, рано утром прибывает. А он почему-то хотел именно в этот день вернуться. Ладно, говорит, попробую в Питере купить перед отъездом, наверняка будут…
Выходит, с утра человек собирается отправиться на экскурсию, а вечером того же дня стреляется?
Что ж, пришло время побеседовать с коллегами полковника.
Заместителя, а нынче исполняющего обязанности начальника УВД на месте не оказалось. Зато секретарь Леночка — почти точная копия кассирши, такая же кругленькая и жизнерадостная, — с готовностью согласилась поболтать с симпатичными столичными оперативниками.
— Александр Викторович очень был предан работе, только ею и жил. За полгода, что здесь работаю, ни разу не припомню, чтобы звонил по личным делам. У него же и семьи не было. Он вообще ни на что, кроме службы, не отвлекался.
Бывает, конечно, и такое, подумал Владимир. Но в памяти всплывал совсем иной образ Иволчева — вполне типичного курсанта: балагура, ценителя женского общества и веселого застолья, короче, обычного среднестатистического парня без особых комплексов, пристрастий или отклонений.
— С утра — летучка, — продолжала рассказ Леночка, — потом принимал по отдельности начальников отделов, если у них какие-то сложные дела, а если дел особых не было, после обеда шел пострелять…
— Что-что? — Воронцов напрягся.
— Ну, он часто в тире тренировался, когда время свободное было. И три раза в неделю по вечерам на самбо ходил. Говорил, что начальник должен подчиненным пример показывать и всегда быть в хорошей форме…
— А стрелял он из табельного оружия, конечно?
— Конечно. Как же иначе?
— И в день самоубийства тоже? — Он нарочно сделал ударение на этом роковом слове.
— Да, и в этот… — Леночка запнулась и внезапно, глядя прямо в глаза Владимиру, выпалила: — Никакое это не самоубийство!
