— И тут вы сразу ворвались! Я здесь! А деньги оказались в прихожей, в кителе…
— Это уж кто как ухитрится… — нагло рассмеялся капитан, кладя деньги на стол. — Надо тебя спросить…
Тура хотел рвануться, но с обеих сторон его уже держали.
— Ты зла не держи, подполковник! — Капитан подошел совсем близко. — Умей проигрывать. Вчера ты долбал, сегодня тебя. Давай петушка, чтоб все по-хорошему…
— Давай! — Тура подался на полшага назад, сцепил кулаки снизу вверх, словно цепом, врезал смаху ему в подбородок — голова капитана мгновенно запрокинулась.
Сплетенные маховики Туры взлетели вверх и снова с силой обрушились, на этот раз уже вниз.
— Держи!
Капитан упал.
Тура расставленными локтями успел врезать под ребра стоявшим по бокам, а ногой тем временем достал подбородок стоявшего впереди майора Смирнова…
Развить успех Туре не удалось — все находившиеся в квартире, мешая друг другу, разом бросились на него.
В дежурке Буракова уже ждал конвой, приехавший с автозаком. Машину поставили в нескольких метрах от входа, во дворе.
Солдаты замкнули на руках у Буракова наручники, стали выводить из дежурки.
Коллеги Буракова образовали живой коридор — несмотря на обвинение в предательстве, Бураков вызывал у многих сочувствие.
Когда Буракова уводили, он обернулся к Силову, с которым перед этим разговаривал в его кабинете, наверху, старший опер выглядел растерянным. На нем, была форменная сорочка без погон, серые милицейские брюки с выпоротым из них кантом.
— Пусть мне дадут в камеру бумаги, карандаш… Я обо всем напишу! — крикнул он.
Старший конвоя грубо толкнул его в спину, но Бураков упирался, продолжал говорить. Он словно боялся опоздать.
Из окон соседних домов смотрели, как его арестовывают, как заталкивают в автозак.
— …Если работать в милиции, — крикнул он Силову, — быть честным нельзя, надо было объявить нам при приеме на службу!
В последний раз он обернулся уже в дверце автозака, крикнул Силову:
— Постарайся переправить меня на другой берег…
Конвой втолкнул его внутрь. Автозак отъехал. Силов, наблюдавший за происходящим, словно очнулся от сна, он обернулся к дежурному.
— Саматов говорил, куда едет?
— Ему позвонил какой-то человек — сказал, что там у него дома гость…
— Гость?
— Да. И он уехал, — объяснил дежурный.
— Давно?
Дежурный посмотрел на часы.
— С полчаса… Сам не пойму! Ему скоро в обком! К Первому! Меня еще раз предупредили.
Силов уже принял решение.
— Орезов! — позвал он. — В машину! Едем…
У дома Туры Силов и Орезов выскочили из машины, бросились во двор.
Несколько людей пенсионного вида — мужчин и женщин — прислушивались к шуму в квартире. Оттуда доносился треск ломаемой мебели, звон бьющейся посуды.
Рядом со входом стоял милиционер.
— Туда нельзя! — он перегородил дорогу Силову. Тот молча отстранил его рукой.
Дверь в квартиру Туры была закрыта изнутри. Силов на секунду задумался, отошел, затем с разбега плечом ударил в дверь.
Силов влетел в квартиру вместе со сломанной дверью.
За ним вбежал Орезов.
В центре комнаты несколько человек, мешая друг другу, заламывали Туре руки, пытались держать за ноги. Саматов извивался; ему удавалось то освободить руку, то достать ногой кого-то из нападавших.
Уголовного вида «взяткодатель», Согомоныч и женщина-понятая сгрудились в дальнем углу комнаты, боясь попасть под случайный удар дерущихся.
Орезов бросился на помощь Туре, в то время как Силов, работая одновременно ногами и руками, проложил себе путь к майору Смирнову.
Майор Смирнов непосредственно не принимал участия в скручивании Туры — в руках он держал пачки сотенных — «вещественное доказательство» получения взятки.
Силов прихватил его обеими руками за горло.
— Все, майор! Спектакль закончен. Уводи людей.
Смирнов что-то прохрипел в ответ. Силову пришлось слегка разжать пальцы. Майор Смирнов — багровый от натуги — прохрипел:
— Отставить!
Туру отпустили не сразу. Сначала одну руку, потом вторую, затем ноги — чтобы он сгоряча не врезал кому-то из державших.
Азарт борьбы постепенно угас. Нападавшие возвращались к своему обычному состоянию. Поправляли выбившиеся из брюк во время драки сорочки, приводили себя в порядок, причесывались.
Никто ни о чем больше не говорил, не напоминал. Только Тура нашел взглядом капитана, подбросившего ему в квартиру деньги.
— Подонок…
Капитан первый оценил угрозу, суетливо направился к двери. Сказал только:
— Приказ есть приказ! Тебе бы приказали — и ты бы сделал!
— Мразь…
Тура, как мог, навел порядок в квартире в то время, пока понятые и уголовного вида заявитель под присмотром Силова писали объяснения.
«Взяткодатель» спросил:
— Так и писать, что майор сказал: «Не будешь с нами сотрудничать — посажу…»?
Теперь в заявителе ничего не было от самодовольного наглеца, смеявшегося в лицо Туре.
— Так и пиши…
— Я так и хотел…
— А деньги где ты взял? — спросил Силов,
— Они дали. Под расписку.
— Ясно.
Согомоныч первый закончил писать. Расписался. Подал бумагу Силову. Пока Силов читал, парикмахер спросил:
— А вы не боитесь, что за это вам будет? Невыполнение распоряжений представителей власти…
Силов оторвался от бумаги:
— Выполняются не всякие распоряжения представителей власти! А только законные… — Он вытер лоб. — Ну и денек сегодня…
Понятые и «взяткодатель» кончили писать, как школьники после диктанта, сдали Силову свои собственноручные В работы. Стали собираться.
— Вас подвезти? — спросил Силов у парикмахера. — Мимо едем…
Тот в свойственной ему манере отстраняюще поднял руки:
— Боже упаси! Я сам!
Силов обернулся к Туре:
— Куда мы сейчас? В обком?
— Нет, — Тура взглянул на часы. — Мне еще надо на Морской вокзал. Но, кажется, мы опоздали…
Силов заинтересовался:
