Как заметил в связи с Сенекой И. Адо, вся эта деятельность по направлению сознания была ни чем иным, как разновидностью 'взрослого воспитания' — Erwachsenerziehung2.
2. Следует помнить, что вся эта 'работа над собой' отнюдь не исчерпывалась только общей установкой, некоей смутной и расточительной озабоченностью. Термин epimeleia подразумевал не просто хлопоты, но целый комплекс вполне [конкретных] дел, — так, например, его применяли, когда хотели обозначить заботы домовладельца3*, задачи правителя, пекущегося о подданных4, уход за больными и ранеными5** либо долг перед богами или умершими6. Если же речь шла о 'себе', то и в этом случае epimeleia предполагала весьма тяжкий труд.
Такой труд требовал времени. И одна из серьезных проблем культуры себя состояла в том, чтобы определить, какую часть дня или жизни следует ей отвести. Вариантов решения известно множество. Например, можно было утром или вечером некоторое время уделить погружению в себя и, сосредоточившись, обдумать предстоящие дела, припомнить полезные принципы, разобраться, как прошел день: пифагорейская традиция таких утренних и вечерних размышлений-'отчетов'***
_____________
1 Лукиан. Гермотим, 13.
2 I. Hadot. Seneca und die griechisch-romishe Tradition der Seelenleitung.- S. 160.
3 Ксенофонт. Домострой, V, 1.
* В этой главе Ксенофонт очерчивает круг обязанностей гражданина в целом ('труд, приличный свободному человеку'); о занятиях домоуправителя см. Домострой, XIII, 1. — Прим. ред.
4 Dio Chrysostomus. Orationes, III, 55.
5 Плутарх. Изречения царей и полководцев, 197d.
** По всей видимости, ошибка Фуко: в этом фрагменте Плутарх приводит высказывание Тита Квинкция о Филопомене, ахейском стратеге, 'у которого пехоты и конницы было много, а денег мало': 'руки-ноги свои, а брюха нет'. — Прим. ред.
6 Платон. Законы, 717е.
*** См. Порфирий. Жизнь Пифагора, 40. — Прим. ред.
вновь возрождается, — несомненно, уже переосмысленная, — у стоиков. Сенека1, Эпиктет2, Марк Аврелий3 часто упоминают о мгновениях, которые надлежит посвятить обращению к себе. Можно было время от времени оставлять свои обыденные занятия и совершать одно из тех 'отступлений', что, помимо прочего, так настоятельно рекомендовал делать Мусоний4: они позволяют человеку побыть наедине с собой, вспомнить прошлое, вглядеться в картины минувшей жизни, почитать, познакомиться с наставлениями и примерами, которые окажут [на душу] благотворное влияние, наконец, избавившись от бремени излишеств, обрести искомые принципы разумного поведения. Еще можно было, достигнув вершины или венца карьеры, уйти от дел и, пользуясь тем, что на склоне лет желания утихают, полностью посвятить себя задаче овладения собою, погрузившись в философскую работу, подобно Сенеке, или наслаждаясь покоем размеренной жизни, подобно Спуринне*.
Это время не уходит попусту: оно заполнено множеством практических дел и всевозможных занятий. Забота о себе — вовсе не синекура. Здесь и уход за телом, и режим, помогающий поддерживать здоровье, и постоянные физические упражнения, и по возможности умеренное удовлетворение потребностей. Здесь и размышления, и чтение, и составление выписок из книг или записей бесед, к которым стоит возвращаться, и припоминание истин, хорошо известных, но требующих более глубокого осмысления. Прекрасный пример такого 'внутреннего анахоресиса', или 'уединения в себе', дает Марк Аврелий, описывая кропотливый труд установления общих принципов и рациональных аргументов, — 'кратких основных положений', убеждающих нас не сетовать на людей, обстоятельства и силу вещей5**. Сюда же относятся беседы с наперсником, с друзьями, с учителем или руководителем; прибавьте к этому переписку, где сообщают о состоянии духа, просят советов, дают
___________
1 Сенека. О гневе, III.
2 Эпиктет. Беседы, II, XXI; III, X, 1–5.
3 Марк Аврелий. Размышления, IV, 3; XII, 18.
4 Musonius Rufus. Reliquiae, LX.
* См. Плиний Мл. Письма, VII, 1. — Прим. ред.
5 Марк Аврелий. Размышления, IV, 3.
** Собственно, на 'порочность людей', на то, что нам 'уделено из целого' и на 'телесное', — Прим. ред.
их нуждающимся (впрочем, это полезно и наставнику, так как позволяет ему повторить свои наставления для самого себя)…1 Вокруг заботы о себе, таким образом, разворачивается бурная деятельность (как устная, так и письменная), в которой тесно переплелись работа над собой и общение с другими.
Так мы подходим к одному из важнейших аспектов заботы о себе: по существу, эта деятельность предполагает не упражнения в одиночестве, но поистине общественную практику. Причем, [общественную] во всех смыслах слова. Действительно, она часто практикуется структурами, более или менее институциализированными, такими, например, как неопифагорейские общины или кружки эпикурейцев, описанные Филодемом:
признанная иерархия обязывала наиболее 'продвинутых' руководить остальными (как персонально, так и коллективно), но практиковались и совместные занятия, когда забота о себе получала стороннюю помощь (to di' allolen sozesthai2). Что касается Эпиктета, то он учил в среде, очень близкой к школе. У него были различные категории учеников: одни ходили к нему временно, другие оставались на более длительный срок и готовили себя не только к жизни простого гражданина, но и к более высокой деятельности, наконец, третьи, сами решившие стать профессиональными философами, проходили школу правил и практик руководства сознанием3. Получил распространение (особенно, в кругах римской аристократии) и институт частных консультантов, которые служили семье или кружку, выступая советниками в житейских делах, вдохновителя/ли политических решений, а иногда и посредниками на переговорах: 'Встречались богатые римляне, считавшие полезным содержать философа на жалованьи, и многие достойные люди не находили такое положение унизительным'. Они должны были 'наставлять в морали и поддерживать своих патронов и их близких, а те черпали силы' в одобрении философов4. Так, Деметрий, наставник Тразеи Пета, вынужден был принять уча
____________
1 Семка. Нравственные письма, VII; 1С и CIX.
2 Philodemus. Peri parrhesias, 36 (Olivieri, S. 17).
3 О практике этой школы см. В. L. Hijmans. Askesis, Notes on Epictetus' Educational System, — P. 41– 46.
4 P. N. Sandbach. The Stoics.- P. 144; см. также I. H. Liebeschbtz. Continuity and Change in Roman Religion.- P. 112–113.
стие в 'постановке' его самоубийства и помочь ему в последний момент завершить жизнь прекрасно и достойно. Впрочем, функции учителя, наставника, советника и конфидента далеко не всегда разграничивались: в практике культуры себя эти роли часто оказывались взаимозаменяемы и их поочередно могло исполнять одно и то же лицо. Мусоний Руф, политический советник Рубеллия Плавта, сосланный после его смерти, собрал вокруг себя слушателей и последователей и создал нечто в роде школы, а под конец жизни, вернувшись в Рим из новой ссылки (куда его отправил Веспасиан), читал публичные лекции и входил в число приближенных Тита.
Но не только наличие школ, образования и профессиональных духовных наставников обеспечивало социальную базу этой работы над собой; она без труда могла опереться на всю сеть привычных отношений родства, дружбы или долга. Когда тот, кто практикует заботу о себе, взывает к другому, угадывая в нем способность вести и советовать, он как бы осуществляет некое свое право, оказывая же другому щедрую помощь или с благодарностью принимая его уроки, — исполняет долг. В этом смысле показателен текст
