оказывается сильнее своего предводителя. Поэтому, коль скоро мужчина хочет и в самом деле первенствовать, ему нужно отказался от всего того, что запрещено женщине. Это стоическое искусство брака, столь строгую модель которого создал Мусоний, нуждается в совершенно определенной форме верности, которая в равной степени обязывала б и жену и мужа: не довольствуясь запретом на действия, ущемляющие права других мужчин, не ограничиваясь защитой супруги в ее привилегированном качестве хозяйки дома и матери от угрозы бесчестья, она представляет супружеский союз как систему, строго уравновешивающую обязательства сторон в использовании удовольствий.
Предложенное Мусонием полное осупружествление сексуальной практики, и требование строгой монополии, закрепляющее aphrodisia за браком, представляют собой несомненное исключение: отсюда кажется, будто искусство матримониальной жизни целиком стоит на формальном принципе, законе двойного запрета. Но требование верности, предполагающее известное изменение модальности поведения и образа действий, проникает и в тексты, авторы которых не склонны провозглашать излишне суровые правила и озабочены не столько выработкой тех или иных запретов, сколько укреплением супружеских уз и сохранением присущих им личностных отношений, любви и взаимоуважения между мужем и женой. Такого рода верность определяется не законом, но, скорее, стилем отношений с супругой, — образом совместной жизни, манерой обращения, принятой в семье. Полный, насколько это возможно, отказ от внебрачных связей призван был засвидетельствовать стремление мужа к отношениям нежным и искренним, требующим умения и, вместе с тем, чуткости; тогда как от жены ожидали определенной тонкости и даже терпимости в обстоятельствах, с которыми она обязана была мириться, если уж не могла их совершенно игнорировать.
Так, в довольно позднем латинском тексте, который долгое время считался переводом Псевдо- Аристотелевой Экономики, традиционная точка зрения на положение супруги дополнена призывом к благоразумию и уступчивости. С одной стороны, автор предписывает мужу заботиться о жене, которая приходит в его дом 'как бы союзницей в рождении детей', и не лишать ее причитающейся 'чести'1. Но он требует также, чтобы супруги удерживали друг друга от низких, бесчестных поступков и советует мужу относиться к жене 'с уважением, с большой воздержанностью и скромностью' (cum. honestate et cum multa modestia et timore), избегая как 'беспечности', так и 'суровости' (пес neglegens пес severus), — чувств, которые бывают 'между проституткой и любовником'; 'разумный' же муж со своей женой, напротив, справедлив и 'доверчив', а супруга отвечает ему любовью вкупе с подобающей 'боязнью', почтительностью и скромностью2… Отмечая такую верность, автор текста прямо указывает, что жена должна уступать супругу, когда речь идет о его ошибках и не таить зла, если он 'сгоряча в чем-то был несправедлив к ней' (si quid vir animae passione ad i psam peccaverit): 'Пусть совсем не жалуется, будто это сделал он, а припишет это болезни и неведению, и случайным заблуждениям', и чем большее внимание она выкажет в таких случаях, 'тем благодарнее будет тот, за кем ухаживали, после избавления от болезни'3.
Подобным же образом основания взаимной верности полагает и Наставление супругам, не прибегая, однако, к формально симметрическим и ригористическим требованиям: так, если супружескую верность текст вменяет жене в обязанность как нечто само собою разумеющееся, то, понятно, что и муж, который ищет удовольствий на стороне, также совершает проступок, впрочем, не слишком серьезный, хотя, пожалуй, и широко распространенный. И как бы то ни было, проблему эту семья должна решать сама в своем кругу, исходя из того, какие чувства связывают супругов, а не из их прав и прерогатив. Мужа Плутарх призывает воздерживаться от внебрачных связей не только из опасения уронить достоинство законной супруги, но
____________
1 /Аристотель/. Экономика, III, 2.
2 Там же, III, 3.
3 Там же, III, 1.
и дабы не оскорбить и не огорчить ее. Подобно тому, как кошки свирепеют и бесятся от запаха благовоний, — говорит Плутарх, — женщины впадают в ярость и бешенство от измен своих мужей, потому- то и 'несправедливо' (adikon) причинять им столько горя и страданий ради 'мимолетной прихоти'; лучше приближаться к ним непорочным, 'чистым' от чужих прикосновений, как подходят к пчелам, которые 'негодуют и бросаются на того, кто только что имел дело с женщиной'1. В то же время, женщинам он ставит в пример персидских цариц, которые принимали участие в трапезах вместе, с мужьями, но уходили, когда те, захмелев, приглашали музыкантш и наложниц:
такая терпимость пристала супруге, и если ее 'обыкновенный' муж 'иной раз и согрешит' с гетерой или рабыней, она должна не браниться и возмущаться, но счесть, что только из уважения к ней супруг сделал участницей 'непристойной разнузданной пьянки' другую2. Таким образом, супружеский союз, основанный на любви и уважении, гораздо взыскательней относится к сексуальной деятельности и много строже к различным формам внебрачной близости, нежели брак как уставная структура. Требуя от партнеров симметрической верности, он, вместе с тем, создает некое пространство 'полюбовного соглашения', в рамках которого преданность мужа и благоразумие жены дополняют друг друга, а внебрачные удовольствия мужчины в этом случае рассматриваются уже не в качестве допустимого осуществления статусного превосходства, но как своего рода слабость, требующая преодоления, в частности, еще и потому, что жена относится к ней терпимо, идет на уступки, которые, не нанося ущерба чести, быть может, свидетельствуют о любви.
____________
1 Плутарх. Наставление супругам, 44, 144с-d.
2 Там же, 16, 140b.
3. УДОВОЛЬСТВИЯ В БРАКЕ
Представление о браке как о единственном типе связи, допускающем aphrodisia, порождает (или должно порождать) ряд вопросов, касающихся места, роли, формы, предназначения половых актов в игре любовных или уставных отношений между мужчиной и женщиной.
Действительно, следует признать: даже в тех формах рефлексии, где браку отведено достойное место, отношение к экономике супружеских удовольствий отличается крайней сдержанностью. Эта строгая мораль, которой, впрочем, придерживаются немногие, оставляет за браком монополию на плотские наслаждения, но не указывает, какие из них допустимы, а каких надлежит избегать.
И все же два общих принципа упоминаются часто. Первый из них признает, что супружеские узы, подвластные Афродите, не чужды и Эроту, любовь которого иные философы пытались было связать лишь с мальчиками. Мусоний, полагавший, что брак для философа не только не препятствие, но и, напротив, долг, превозносил величие и достоинство матримониума, напоминая, какие могущественные боги ему покровительствуют: Гера, прозванная 'заступницей супругов', Афродита, ибо 'плотскую связь мужа с женой' именуют Aphrodision ergon, и, наконец, Эрот (и действительно, где он более уместен, как не в 'законном союзе мужчины и женщины?'). Действуя сообща, три эти силы призваны 'соединить супругов во имя порожденья потомства'1. Плутарх подобным же образом определял место Афродиты и Эрота в том, что составляет сущность супружеских уз2.
__________
1 Musonius Rufus. Reliquiae, XIV.
2 Плутарх. Об Эроте, 759е-f.
С наличием в браке любовной страсти и плотского наслаждения связан второй принцип, обратный первому, но столь же общий: супруга требует иного обращения с собой, нежели любовница, и супруг обязан вести себя как подобает мужу, а не любовнику1. Очевидно, значение старого принципа супружеской благопристойности возрастает по мере того, как усиливается тенденция к превращению брака в единственно законное условие сексуальных удовольствий. Афродита и Эрот должны присутствовать только в брачном союзе и нигде более; с другой стороны, супружеские отношения следует отделять от любовной связи. Принцип этот принимает множество форм. Иногда он встречается в виде вполне традиционного наставления в умеренности и здравомыслии: приучая жену к слишком острым наслаждениям, муж рискует
