– И вы должны понять меня. – Мигель резко поднялся и отодвинул стул. – Я воспитывал эту девочку, как родную дочь. Почему вы не хотите понять, что мне больно видеть, как вы тянете ее в нечистый мир, оставляете в одном доме бог знает с кем!.. Да, никто не собирается отнимать у вас ваши права матери. Но поймите и меня!..
– Дон Мигель, я готова поклясться чем угодно, с девочкой не произойдет ничего дурного. Я люблю ее. Это моя дочь. Я так же как и вы и Анхела, хочу видеть ее чистой, радостной, счастливой. Я сумею уберечь ее.
– Я не имею права препятствовать вам, – сказал он. – Сейчас я приведу Селию.
– Подождите! – быстро произнесла я. – Я должна вам сказать нечто важное. Я не знаю, может быть вам известно, но все же…
Я рассказала ему о человеке, сидевшем перед изображением Святой Инессы. Я поняла, что это для него неожиданность, что он встревожен. Теперь уже он попросил меня подождать и вышел. Вероятно, он позвал слуг и вместе с ними пошел в покои старой маркизы.
Впрочем, спустя недолгое время он вернулся. Теперь он казался мне еще более встревоженным.
– Вы узнали, кто это? – спросила я.
– Я не нашел там никого. Там действительно кто-то был? Вы сказали мне правду?
Я не обиделась на него за это открыто высказанное подозрение.
– Да, я сказала правду. Я и сама встревожилась. Ведь изображенная на картине девушка очень напоминает Ану…
Я не договорила. Неужели я видела перед картиной одного из агентов Теодоро-Мигеля? Или… Его самого? Нет, это невозможно. Великий инквизитор, проникающий по ночам в чужой дом… Но я не могу сказать Мигелю все, это не моя тайна.
– Вы должны уехать, – сказала я. – И никто не должен знать, где вы. Отпустите со мной Селию. Поверьте, рядом со мной она в безопасности.
Я действительно была уверена, что Селию Теодоро-Мигель не станет ни арестовывать, ни допрашивать, так же как и меня. Это потому что Николаос… Я была уверена, что страсть к Николаосу значит для Великого инквизитора гораздо больше, нежели странное влечение к юной Ане…
Между тем Мигель прошел вглубь кабинета, отпер еще одну дверь, вошел.
Я теперь знала, что во дворце Монтойя – множество дверей. Мигель, конечно, запер Селию в одной из комнат своих покоев. Что ж, он хочет ей добра…
Вскоре вошла и Селия. Мигель шел за ней. Она была все в той же простой юбочке, в той же блузке.
– Можешь уйти с матерью. – Мигель указал ей на меня.
Я встала.
Черты бедной девочки, казалось, оцепенели в безысходном отчаянии. Она была очень бледна. На щеках – следы слез. Должно быть, она много плакала.
Она посмотрела на меня измученно, потерянно.
Она подошла к Мигелю и тихо сказала:
– Я благодарю вас за эту милость, отец. Я никогда не сделаю ничего дурного.
Она вдруг обняла его и быстро отошла ко мне. Чувствовалось, что Мигель тронут, хотя он всячески пытался скрыть это.
– Я сейчас уеду, – сказал он Селии, – а ты ступай и береги себя. Надеюсь, мы еще увидимся.
Она снова обняла его, он быстро поцеловал ее в щеку.
– Я прикажу слугам проводить вас, – обратился он ко мне. – Велю запрячь карету.
– Нет, нет, – я старалась говорить как можно более мягко. – Только проводить. Карета ждет нас.
Я не стала, конечно, говорить, что это карета Николаоса, чтобы еще более не раздражить Мигеля.
– Прощайте и благодарю вас, – я поклонилась. Затем мы обе, я и Селия, оставив Мигеля в его покоях, отправились вслед за слугами.
Очень скоро мы очутились уже у ворот. Я попросила слуг проводить нас до парка. Карета ждала.
Глава сто пятьдесят вторая
Пока мы ехали, Селия молчала. Я тоже ничего не говорила, не знала, что сказать. Так, молча, мы доехали до дома.
Во дворе мы почувствовали себя лучше. Дом Николаоса и Чоки как-то успокаивал.
– Пойдем, я отведу тебя в твою комнату, – сказала я дочери. – Я говорила с Николаосом, вот ключ от библиотеки. Ты можешь читать книги, когда тебе захочется. Но сейчас, наверное, ты устала…
– Да, – искренне призналась она.
Я проводила ее в ее комнату, затем вернулась к себе и легла спать.
Еще два дня продолжалось чтение молитв над умершим. Два дня и две ночи.
Все это время мы не входили в комнату, где лежал Чоки. Там бывали только Николаос и священник. Мы как-то притерпелись к тому, что произошло. Пока ведь Чоки оставался в доме, с нами. Селия и Николаос казались мне спокойными. Мы даже иной раз обменивались несколькими фразами, казалось бы, на отвлеченные темы.
