Из Костиного тела словно вдруг вытащили все кости, он обмяк, и даже язык отказался повиноваться, словно после укола в кабинете у дантиста. Убийца ловко обхватил парня под локоть и потащил прочь.
– Я кому сказал, ну-ка брось его! – Опять раздался спасительный голос из-за кустов.
– Да пьяный напился, – с улыбкой отвечал Палач, не останавливаясь ни на секунду, – пьяный напился! Я его до дома сейчас доволоку!
– Дом его в другой стороне! – и из кустов вышел Костин дедушка. – Я его сам отведу. Пусти-ка его, парень и иди своей дорогой.
– Иван Сергеевич! – ухмыльнулся мужчина, продолжая держать Костю. – Жаль, жаль. Вы же, по моим подсчетам, попозже прийти были должны. На почту-то путь неближний.
– Да я и не пошел за пенсией, – удивленно ответил дед. – Деньги вроде есть, думаю, потом схожу.
– Вот это отклонение от распорядка и будет стоить не только Костиной жизни, но и вашей. Видит Бог, вас я не хотел убивать. Но теперь уж деваться некуда.
– Кто вы такой? – струхнул дед.
– Палач, – с улыбкой ответил убийца, отбросил размякшего Костю, и резко выхватил саблю из своего мешка. Дед отступил на несколько шагов и уперся спиной в кустарник. Палач, приподнимая оружие, быстро пошел к нему. Тут Костино сознание расслабилось так же, как и тело, и он выключился.
Санкт-Петербург. Шесть часов вечера
Быстро добравшись до Центра славянской культуры, Слепов и Шнырков, на свою удачу, получили список всех организаций, входящих в Центр, где среди различных клубов боевого исторического фехтования и русского рукопашного боя, скромно значилась община «Навий свет». Верховода общины Навосвет, в миру Тихон Вадимович Окороков был застигнут в кузнице голым по пояс, в кожаном прожженном фартуке, с татуированными руками, тускло блестевшими от корявых шрамов. Он ковал длинный двуручный меч, но был похож не на угрюмого колдуна-кузнеца, а скорее на веселого попа, гнома, или Юрия Куклачева.
– Добрый вечер, уголовный розыск, – Слепов сунул в нос рыжему бородачу распахнутое удостоверение, а Шнырков подмигнул и сделал двумя пальцами к виску жест Капитана Галактика.
– Здравствуйте, здравствуйте, – вдруг так обрадовался нежданным гостям Навосвет, словно сто лет их ждал, не мог дождаться, – что вас привело в мои скромные покои? Чайку, может быть? У меня особый, на заговоренных травах. – И сразу же метнулся в другую комнату, к огромному трехведерному самовару с вязаной курицей сверху. Уже с большими чашками ароматнейшего чая сыщики показали фотографию Всеволода Ведонцева. Навосвет сразу опознал вдумчивого собеседника из города Пенза, часто покупавшего новую литературу, диски и плакаты. Пару месяцев назад Гвидон куда-то пропал, не звонил и не писал. Так что о нем сказать ничего не может.
Нетактичный Шнырков сразу в лоб спросил:
– А не показался ли вам Ведонцев способным на тяжкое преступление?
– Навряд ли. Он вообще мне показался незлым парнем. Он сильный такой, здоровый, а такие люди обычно бывают очень добрыми.
Слепов показал на просвет фотографию клейма.
– Ну а на этот счет что вы скажете?
– Надпись, стилизована под рунический алфавит. Гласит «Во имя Чернобога», – пошевелив губами, не сразу ответил Навосвет.
– Это клеймо не вы делали?
– Нет.
– Насколько нам известно, чернобожьих общин в Питере, кроме вашей, нет.
– Может быть. Я не знаю таких, во всяком случае. Это не значит, что их не существует. Может три каких-нибудь экс-сатаниста и основали общину.
– Человек, пользовавший это клеймо – серийный убийца. Не факт, что вам знаком кузнец, который клеймо изготавливал, но такая вероятность все-таки имеется. – Слепов бросил верховоде еще кипу фотографий. – Вот что творится во имя Чернобога. Вот чего вы добились своими сборищами, обрядами ночными!
Навосвет ухмыльнулся.
– Точно так же можно обвинять папу Римского во всех преступлениях психов с крестиками на шеях. В природе нет ни зла не добра. Зло и добро – в головах человеческих. Согласитесь же, слишком добрый человек – блаженный, а слишком злой – садист. И то, и другое плохо. Поэтому наша задача – помочь восстановить утерянное равновесие, сбалансировать доброе и злое начала. Чернобог – это не библейский Сатана. Это не бог маньяков и насильников. Ночь, сон, тень, смерть – это не значит зло. Это часть равновесия, коловращения. Кстати, у нас всегда на пирах славили и темных богов, и домовые, лешие, это не значит – зло. Это тьма, а она многогранна и многолика. Славянский Инь и Янь – это борьба двух соколов: Белобога и Чернобога. Чернобог – это не зло.
– А это – зло? – Шнырков тыкнул пальцем в фото обезглавленной девушки.
– Зло, конечно. А то, что на клейме этом написано, еще ничего не значит. Могла бы быть «Во имя Президента» или «Во имя Иисуса». Психов-то полно.
– Если бы тут про Президента было бы написано, мы бы к вам не пришли, можете не сомневаться. А написано было именно про Чернобога, и все говорит о том, что вы можете нам помочь с поиском убийц. Скорее всего, вы с ними знакомы.
Навосвет развел руками.
– А как я вам помогу? Списка общинников у меня нет.
– Однако же постарайтесь их написать. Причем немедленно. Мы подождем. Пишите всех, и как их можно найти.
– Но во всех моих ребятах я стопроцентно уверен! Ведь есть же те люди, с которыми я незнаком абсолютно! У нас ведь есть открытые праздники, туда прийти может кто угодно. И люди разные постоянно ходят. Или книги наши тоже народу очень много покупает. Тираж книг – три тысячи. Как я всех этих людей вам напишу? На форуме на нашем в Интернете сотни людей со всего мира, все интересуются, вопросы задают. Так что здесь я вам никак не помогу.
Ситуация, действительно, оказалась не такой уж и простой. Но Шнырков опять решил пройти напролом.
– Список ваших близких знакомых и общинников, полагаю, человек двадцать не превысит. Далее, список людей, которые у вас покупали книги по почте, тоже я думаю, вы предъявить в состоянии. Ну и на фотографии ваших праздников тоже бы взглянуть не помешало. Вот и все, делов-то на пять минут.
– Поймите, дело очень серьезное, – добавил Слепов, – дело до гражданской войны может раздуться. Мы, конечно, можем и в официальном порядке, вас к себе пригласить…
– Как скажете, – Навосвет сел за старенький компьютер, покрытый рушником, и начал открывать нужные файлы, – среди моих друзей убийц и психов нет.
Все стены кузницы были, словно в оружейной палате, увешаны кольчугами, щитами, мечами и топорами…Тут Владимира словно кольнуло, и сердце стало тревожно трепыхаться. Включилось особое, затылочное чутье.
– Вы же сами куете сабли и мечи?
