чтобы и русалочки, которые успели полюбить доброго и ласкового к ним парня, могли проводить его в последнюю дорогу. Погребальная церемония длилась недолго, а потом заполыхал огонь, унося чистую и светлую душу к Создателю. Остатки тварей тоже сожгли, пепел закопали, да еще и кол осиновый вбили. Водяной сказал, что это были сирин, созданные теми злыми магами, которые погубили когда-то мир.
Гибель Добродя была первой моей потерей в этом мире. Но, увы! Не последней.
Вечером мы собрались в избе на военный совет, впервые без хозяев: Наны и Яськи. Зато добавился Ус и еще двое десятников — неторопливый в движениях и суждениях Сом и самый молодой, но уже опытный в военных делах •порывистый и горячий Соболь. Речь шла о моей персоне. Вереск и Соболь считали, что меня надо обеспечить мощной охраной и ни в коем случае не выпускать на улицу. Рысь же доказывал, что не факт, что нападение было совершено именно на меня. Корявни, например, схватили русалку, а вчера на конный дозор на пала стая волколаков. Еле отбились от них, двое серьезно ранены. А Таты, то есть меня, там и вовсе не было. Ус, видевший все происшедшее со стороны, считал, что напала сирин все же на меня. Но не сомневался, что я справлюсь не хуже десятка воинов с любой на пастью. Сом и Стоян пока молчали. В конце концов я заявила, что под домашним арестом сидеть не собираюсь:
— Враг уже точно знает, что я здесь. Вы красть или убить меня можно, невзирая ни на какие замки или охрану. Легче искать то, что далеко спрятано. В неподвижную мишень проще пристреляться.
— Верно, — неожиданно поддержал меня Сом. — Подумай, как бы поступил на твоем месте враг, и сделай наоборот.
— Хорошо, — как всегда негромко произнес Стоян, — охрану мы у избы выставим. А вот жить будешь в моем закуте в общинном доме. Пока Нана не вернется, а там — посмотрим. Переоденься в мужскую одежду, будешь ходить в кольчуге и только с воинами. Одна — никуда!
И так это было сказано, что даже мне спорить не захотелось.
Три дня прошли спокойно. Ночевала я в общем доме, в закутке. Днем неотлучно была с каким-нибудь десятком, причем ребята даже спорили, чья очередь меня «пасти». По приказу Стояна все были в полном боевом облачении, дозоры удвоены, и вообще объявлено военное положение. Ох, и достало меня ходить в кольчуге! Да еще с мечом, с луком и стрелами в колчане. Я уже чуть не ревела. Хорошо хоть погода была пасмурная и нежаркая. А то бы испеклась в собственном соку в этой кольчуге.
Зато с каким наслаждением я ее вечером снимала!
Надо сказать, что последние полгода обозы с провиантом приходили крайне нерегулярно, да и провианта высылали меньше положенного. Объясняли это затянувшейся войной с горичами. Допустим, воины не голодали — лес кормил. Только с хлебом напряг был. А вот как боевых коней прокормить без фуража? Дядька Скор метал громы и молнии, клял на чем свет стоит распутную княгиню, но что он мог поделать? Ус, возвращаясь из отпуска с последним торговым караваном, чуть ли не на свои деньги привел несколько подвод с фуражом. А обоза все не было. Коней приходилось дополнительно пасти, а в окрестностях объявились волколаки. Уже не один раз даже на конные дозоры нападали. Воины говорят, что ходят две пары. И наглючие-э!
На четвертый день моих мучений в кольчуге дозорные с тылового тына закричали, что идет обоз. Весть мигом облетела заставу. Все свободные воины поспешили к задним воротам — обозные всегда привозили весточки из дому и новости с Большой земли. Почты-то тут еще не изобрели, телефонов тоже нет. Так что знакомые обозники здесь были за почтальона Печкина. Молодые ребята от нетерпения влезли на помости и глядели с тына, как приближался обоз. Высматривали знакомые лица, гадали, кому есть весточка от мамки или от невесты, а кто останется без добрых вестей. Я, конечно, тоже на тын полезла. Как же без меня-то! С тына первыми и заметили некую странность в обозе.
Во-первых, никто не смог углядеть ни одного знакомого лица. Со всех сторон стали раздаваться удивленные возгласы:
— А куда это Можат делся?
— Что у них там мор на возничих напал — все новые в обозе?
— Чудные они какие-то и на полесичей-то не похожи.
А у меня ясно звучал звонок тревоги, что-то было неправильно. И лошади вели себя странно. Шли так, как идут очень испуганные кони, осторожно, потихоньку перебирая ногами, но в любой миг готовые сорваться в неуправляемое паническое бегство. Возницы натягивали вожжи с немалой натугой, даже издали было видно. У ворот тоже заметили эти странности, поэтому не спешили распахивать их настежь. И оружие держали наготове. Я попыталась мысленно коснуться сознания передней лошади. Страх! Опаляющий темный страх!! Потому что рядом — ВРАГ!
— Чего это лошади храпят, как волков чуют? — сказал кто-то.
И тут до меня дошло, почему так настойчиво звенит тревога, и я заорала во всю глотку: — Закройте ворота! Ворота закройте! Это не люди!!
Мужики замешкались лишь на миг, и створки ворот поползли обратно. Молодцы, некогда вопросы задавать, сразу сообразили. Возницы с первых подвод метнулись к воротам. Первый, распластавшись в прыжке, смог проскочить в оставшуюся щель и встал на ноги уже не человеком, а здоровенным, с медведя, волком. И тут же сбил с ног дозорного, разорвав ему горло. Второй дозорный успел перерубить волколаку спину, но в щель уже протиснулся другой. У ворот закипел настоящий бой.
А с телег, из-под пологов, выскакивали, на бегу превращаясь в волков, новые оборотни. Воины со стен встретили их дружным залпом. Несколько оборотней ткнулись носом в землю. Но большинство, даже утыканное стрелами, рвалось к воротам. Я обрушила на них стену огня. Все-таки огненное заклятие дается мне лучше всего! Особенно если с перепугу. Сквозь огонь прорвались немногие. Но ворота к тому моменту все же уже удалось закрыть наглухо.
Волколаки выли так, что мороз продирал по коже. Прорвавшихся сквозь огонь оборотней расстреливали воины со стены. Ох, и злобные твари! Волколаки пытались допрыгнуть до верха тына, и они совсем чуть-чуть не дотягивались до него. Так и клацали вершковыми зубами в бессильной ярости прямо под носом. Ну и страшно же! Мама дорогая, какая ненависть и злоба, от них прямо волны какие-то исходили! Попадись им в лесу — клочка не останется! Воины — молодцы, не пугались, как я. Расстреливали в упор. Несколько зверюг бросились наутек. Но уж этих я расстреляла шаровыми молниями. После каждого попадания я выла не хуже оборотней, ну и еще чего покрепче добавляла. Думаю, этот мир таких слов еще не слыхал, к счастью.
Во двор успели проскочить всего двое оборотней, но и эти двое успели наделать бед. Загрызли насмерть двоих, троих серьезно пока лечили, а уж мелких травм и не счесть. Страшно подумать, что осталось бы от гарнизона, войди они все в крепость. Всего этих тварей было десятка два: Внешне от настоящих волков они отличались только размерами да красными горящими глазами. А самое жуткое было то, что, издыхая, они снова превращались в людей. Зрелище, доложу я вам, не для слабонервных.
Воины собирали дохлых оборотней, стаскивали в кучу, каждого пробивая осиновым колом. Я перевязывала и врачевала раненых. Вот где пригодились мои лекарства из сумочки и уроки Наны. В полдень заполыхал костер, на котором сжигались тела оборотней. Для погибших воинов погребальный костер будет завтра. Десяток воинов был направлен на поиски обоза, вернее, его останков. Я поехала с этим отрядом.
Стоян заикнулся было, чтобы я осталась. Ну, уж дудки!
— Ага, буду я сидеть и ждать, когда меня кто- нибудь схарчит, а заодно и кого-нибудь из воинов прихватит. Тоже мне, командир! Не знаешь, что ли, что лучший способ защиты — на падение. В конце концов я сюда прибыла не для того, чтобы прятаться!
Нахальство ли мое возымело действие или сказалось горе от потери боевых соратников, но Стоян махнул рукой. Наверно, в войне с таким врагом волшба необходима. А кроме Наны и меня, волшбой не владел в отряде ни кто. Нана все еще не вернулась из разведки, а я свои способности уже доказала. Блин! Вот уж не думала, что в сказке жить буду. Да еще и в качестве волшебника!
Всю дорогу меня одолевали мысли, одна горше другой. Росинка почувствовала мою печаль, во мне отозвались ее сочувствие и мягкая ласка. Дескать, я с тобой, Тата, я тебя люблю. И мне стало как-то легче. Мысленно я искала оборотней, но не чувствовала ничего угрожающего. Росинка тоже. Рядом со мной ехали Стоян и Рысь. Стоян справа, Рысь слева. Вереск с двумя парнями уехал вперед дозором. Все молчали подавленные одной мыслью: всегда ждали врага со стороны степи, а удары сыпались с тыла. Причем совершенно неожиданные — какие-то сказочные. Вот только сказка выходила жутковатая. Я первой нарушила молчание:
— Расскажите мне о волколаках. Все, что знаете. Мне это важно. Если бы я раньше о них знала, может, сразу бы поняла, что к чему. А то, как ежик в тумане, ничего не знаю, ничего не понимаю, а люди гибнут.
— Ты-то в чем виновата? — устало вздохнул Стоян. — Волколаки и раньше нападали на людей. Вот только так — ни разу. Они вообще не собираются в стаи. Живут они семьями — да, как медведи. Чуть волчонок подрос, уходит жить отдельно. Они все живое ненавидят, и друг друга тоже. Когда в людей обращаются, еще как-то терпят, среди людей ходят и вместе собираются. А вот в волчьем обличье — хуже всякого зверя и человека. Убивают, чтобы убивать. Сильные они и коварные. Когда по одному ходят, еще можно серебряным амулетом защититься, а уж если семьей — тут только биться или убегать.
— Они-то бегают так, что не всякий конь догонит, — вставил Рысь.
— Раньше их много было, но князь им лет пятнадцать назад войну объявил. Всей дружиной на облавы ходили. Думали, всех повывели.
